Питер Джеймс - Возлюбленная
– Издалека добирались?
– Из Суссекса.
Деревянные таблички-гравюры с пейзажами Швейцарии оживляли мрачные стены лестницы. Чтобы перевести дыхание, Джиббон приостановился на лестничной площадке. На втором этаже дома царил устойчивый запах старых вещей, как бы облегченный вариант нынешнего элмвудского, и это повергло Чарли в уныние. Ее желудок беспокойно завибрировал, и, ощутив возрастающую нервозность, она захотела даже заплатить ему немедленно за потраченное время и тут же уйти.
Пройдя по площадке несколько шагов, он открыл дверь и просунул туда голову.
– Мама, ко мне пришел пациент, так что приготовь себе чай сама. Я поставил тебе поесть в кухне и запер входную дверь, если тебе придется идти открывать. Увидимся попозже. Пока.
Псих какой-то. Не было там никакой мамы. Все это чистое представление. Господи, да успокойся ты!
Эрнест Джиббон тяжело преодолел следующий пролет, поскрипывая ступеньками. Потом он свернул на третий этаж, в скромно обставленную мансарду; на полу – такое же оранжевое ковровое покрытие с коричневым узором, что и в остальной части дома. В жаркой и душной комнате стоял диван, а над ним – микрофон на ножке, еще кабинетное кресло на колесиках и беспорядочная свалка высококачественной звуковой аппаратуры и проводов.
– Прилягте на кушетку, пожалуйста, – сказал он. – Располагайтесь поудобнее. Снимите туфли и ослабьте все, что вас сковывает.
Его просьбы звучали так, словно он читал перечень покупок. Чарли сбросила свои белые туфли без каблуков.
– А не нельзя ли здесь приоткрыть окно?
– Скоро вам станет прохладнее. Температура вашего тела очень сильно упадет.
Он вышел и возвратился со сложенным одеялом, которое положил на кушетку. Он все проделывал в том же самом неспешном ритме. Подойдя к окну, он задернул тонкие занавески, и в комнате потемнело.
– Вы раньше подвергались ретрогипнозу, миссис Уитни?
Она вытянулась, чувствуя себя неловко и жалея, что сняла туфли, поскольку это сделало ее, как ей казалось, более уязвимой. Подушка была комковатой.
– Да, один раз.
– Я беру гонорар тридцать пять фунтов, если сеанс будет успешным, и пятнадцать фунтов, если ничего не получится. Одному пациенту из восьми не удается вернуться в прошлое. Это займет два часа, и на первый раз мы должны проникнуть в две или три предыдущие жизни. Они обычно отстоят от нас на расстоянии от тридцати до трех тысяч лет.
Еще один перечень покупок.
Чарли взглянула на микрофон, скрытый в серой губчатой резине. От дивана пахло винилом.
– Я записываю на магнитофон каждый из сеансов и даю вам копию. Это входит в стоимость. Лягте поудобнее. Это очень важно, поскольку вам придется оставаться в одном положении довольно долго.
Псих. Чарли почувствовала, что ее охватывает паника. Эта мать была разложившимся скелетом. Он собирался… тут она услышала снизу звук спускаемой в уборной воды и немного успокоилась.
– Не хотели бы вы спросить меня о чем-то, прежде чем мы начнем? Я вижу, что вы нервничаете. – Он возился с записывающей аппаратурой, распутывая клубок проводов. – Это естественно. Возвращение в прошлые жизни открывает ящик Пандоры глубоко внутри нас.
– У всех людей были предыдущие жизни?
Он продолжал распутывать провода.
– Иисус Христос существовал до того, как явился на землю. Он говорил нам: «До того как был Авраам, был я». Библия полна упоминаний такого рода. Христианство основывается на вечной жизни. В доме Отца нашего много дворцов. В наших собственных жизнях похоронено множество прошедших. – Он вытащил штепсель и воткнул его в другое гнездо. – Наши нынешние телесные оболочки – часть бесконечного процесса. У некоторых людей есть глубокие травмы, перешедшие из предыдущих жизней. Когда они понимают, в чем причина, травмы исчезают. – Он снял футляр с новой кассеты, что-то написал на внешней стороне, а потом посмотрел на Чарли. – У вас есть конкретная травма? Страх перед чем-то?
– Перед высотой, я думаю.
– По всей вероятности, в предыдущей жизни вы умерли вследствие падения с высоты. Ну, мы это выясним.
Простота его суждения вызвала у нее подозрение. Это было слишком уж поспешно. Наконец-то он затолкал кассету в магнитофон.
– Есть ли у вас особая причина желать возвратиться в прошлое, миссис Уитни?
– Я… у меня появляется ощущение дежавю[6] насчет некоторых мест.
– Вы чувствуете себя так, будто вы были там раньше?
Она поколебалась.
– Да.
Он настроил мерцающий огонек звука.
– Бывает, нам удается проследить, как воспоминания проходят через гены. Иногда мы выходим за пределы времени. А порой связываемся с духовным миром. Важно чувствовать себя свободно. Расслабиться. Наслаждаться. Если есть что-либо неудобное или угрожающее, то вы должны рассказать мне.
– Почему?
Гипнотизер нажал на кнопку. Раздался щелчок и громкое завывание. Его и ее голоса повторились: «…или угрожающее, то вы должны рассказать мне». – «Почему?» Он нажал на другую кнопку, и Чарли услышала шуршание перематывающейся ленты, а потом другой щелчок. Он наклонился, чтобы осмотреть магнитофон.
– Потому что вы заново должны пережить все, что происходит. Это должно ощущаться как реальное. Боль должна ощущаться как реальная. Опасность должна ощущаться как реальная. Это должно быть реальным. – Он встал. – Ну, как вам там, удобно? Руки тоже пристройте поудобнее.
Чарли покрутилась, а гипнотизер осторожно накрыл ее одеялом.
– Я буду помещать вас в разные состояния сознания. Вы не будете спать, но это будет походить на сон. После сеанса вы почувствуете себя как после приятного воскресного ланча: ленивой и расслабленной.
Он впервые позволил слабый намек на улыбку и от этого стал симпатичнее. Чарли совсем успокоилась. Тяжелой походкой он прошел к двери и повернул на стене диск. Верхний свет погас, и зажегся тусклый красный свет. Гипнотизер кашлянул и уселся в кресло рядом с Чарли. В отдалении простучал поезд, и Джиббон замер, как бы ожидая, пока пройдет состав, а потом наклонился к ней:
– Скажите мне, как вас зовут.
– Чарли.
– Я хочу, чтобы вы смотрели на микрофон. Сосредоточьтесь на нем. Выбросьте из сознания все, кроме микрофона, Чарли.
Она долго смотрела на него, ожидая, пока гипнотизер заговорит, пока что-то произойдет. Молчание продолжалось. Микрофон сделался расплывчатым, разделился надвое, снова стал одним. Интересно, подумала Чарли, сколько времени она смотрит на него. Минуту? Две минуты? Пять? Еще один поезд простучал мимо.
– Бархат, Чарли. Я хочу, чтобы вы думали о бархате, мягкий бархат вокруг. Вы находитесь в палатке из бархата. Ваши глаза тяжелеют. Все вокруг мягкое, Чарли. – Его голос был монотонным. – Вы в безопасности.
