Ричард Матесон - Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории
— Такой узор получается, если немного проколоть кожу и в каждый укол втереть особенную пасту.
Она выложила на кофейный столик пузырек с какой-то темной жидкостью и горсть тонких отполированных косточек, принадлежавших ранее некоему зверьку.
— А эту особую пасту я должна была сделать сама. Пришлось голыми руками поймать краба и оторвать ему одну клешню. Клешню завернуть в кожицу, снятую с живой лягушки, и еще прибавить ко всему этому обезьянью челюсть. — Лорис выложила на столик связку тонких инструментов, похожих более всего на тонкие хирургические ланцеты, — И вот из клешни, шкурки и челюсти, растертых вместе с еще кое-какими растительными компонентами, получилась эта паста.
Дженнингс в изумлении заметил, что Лорис вынимает из своей сумки небольшой магнитофон и ставит его на столик перед ним.
— Как только я скажу: «Пора!» — доктор, пожалуйста, включите магнитофон — вот эта кнопка.
Дженнингс машинально кивнул, зачарованно глядя на нее. Казалось, что она совершенно уверена в том, что делает. Не обращая никакого внимания на прищуренные глаза Ланга, на неопределенную выжидательность Патриции, Лорис принялась рисовать на полу странные линии и круги. Когда она присела на корточки, Пэт не сдержала изумленного вздоха: по-видимому, под юбочкой из пестрых платков на Лорис ничего не было.
— Ну я, может быть, и помру, — заявил совершенно бледный Питер, — но похоже, что в моей смерти будет немало очаровательного!
Лорис перебила его.
— В кругу должны находиться только трое, — сказала она спокойно.
Строгий звук ее голоса прозвучал так странно! Дженнингсу казалось, что ее губы — это губы языческой богини, и он, удивляясь про себя, подошел поближе к Лангу, чтобы помогать Лорис.
Питер сделал попытку подняться на ноги, но вместо этого страшно дернулся и рухнул на пол как подкошенный. Его тело сотрясалось, локти и колени судорожно сжимались. Неожиданно он неестественно выгнулся дугой, опираясь головой о пол, изо рта у него потекла слюна, а дико вытаращенные глаза, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
— Лорис! — воскликнула Пэт.
— Мы ничего не сможем сделать, пока приступ не пройдет, — откликнулась негритянка.
Она с тревогой смотрела на Питера. Купальный халат Питера развязался, и мужчина стал судорожно биться на полу. Лорис отвернулась, но лицо ее было видно Дженнингсу, и доктор, к своему ужасу, понял, что она тоже очень испугана. Дженнингс и Пэт бросились к Лангу, пытаясь удержать его, но судорога продолжались.
— Оставьте его, — сказала Лорис. — С этим вы ничего не сможете поделать.
Патриция враждебно взглянула на нее. После того как тело Питера дернулось в последний раз и застыло, Пэт запахнула полы его халата и завязала на нем пояс.
— Ну, за круг, быстро, — сказала Лорис, очистив себя от какого-то внутреннего страха. — Нет, пусть он сидит один, — добавила она, потому что Пэт крепко обнимала Питера, поддерживая его спину.
— Он же упадет, — сказала Пэт с нескрываемым негодованием в голосе.
— Патриция, если ты хочешь, чтобы я вам помогла…
Взгляд Пэт скользнул по корчившейся от боли фигуре Питера и тут же переместился на выразительное лицо Лорис. Пэт сдержалась, поднялась и вышла из круга.
— Скрестите, пожалуйста, нога, — обратилась Лорис к Лангу и Дженнингсу.
Питер хмыкнул с полузакрытыми глазами.
— Во время церемонии, мистер Ланг, я должна буду принять от вас плату — какая-нибудь нестоящая личная вешь вполне подойдет. Вы также должны будете принять плату от меня.
Питер кивнул.
— Хорошо, оставим это, — сказал он, — я не возьму с вас слишком много.
Грудь Лорис приподнялась, точно от глубокого вздоха.
— Теперь нельзя разговаривать, — прошептала она.
Она в волнении сидела напротив Питера, наклонив голову. В комнате стояла мертвая тишина, которую нарушало только прерывистое дыхание Ланга. Дженнингс мог различить далекие звуки гудков и шум машин внизу, на улице. Он до сих пор не мог поверить в происходящее: таинственный магический ритуал, который происходит в городской квартире в центре Манхэттена.
Дженнингс постарался отвлечься от опасений и дурных предчувствий, Он не верил самому себе. Но он сидел здесь, в этой комнате, и его скрещенные ноги немного ныли с непривычки. Здесь же, в полубессознательном состоянии и точно в такой же позе, сидел Питер Ланг, человек, близкий к смерти, без каких бы то ни было симптомов заболевания. Здесь находилась и его дочь Пэт, измученная и испуганная ведьмой, которую сама же и пригласила. И самое странное заключалось в том, что в этой же комнате присутствовала — нет. не доктор Хауэлл, интеллигентная профессорша антропологии, культурная, образованная женщина, но полуголая африканская колдунья, со всеми атрибутами варварской магии.
Раздался негромкий перестук. Дженнингс очнулся и взглянул на Лорис. В левой ее руке были тонкие инструменты вроде ланцетов, в правой она держала горсть мелких отполированных косточек. Она подбросила их на ладони, как игральные кости, и разбросала на коврике, внимательно следя за их падением.
Некоторое время она всматривалась в понятный ей одной узор, потом бросила кости еще раз. Дыхание Питера участилось. Что, если у него сейчас снова начнется припадок? Дженнингс разволновался. Что, если церемония будет нарушена, не успев начаться?
Он вздрогнул, потому что Лорис оборвала молчание.
— Зачем ты пришел сюда? — грозно спросила она. Она холодно и даже недовольно смотрела на Питера, — Зачем ты тревожишь меня? Может быть, болен кто-то из твоих родственников? Поэтому ты пришел ко мне? — спросила Лорис повелительным голосом.
Дженнингс понял, что Лорис сейчас колдунья и что она вопрошает своего клиента соответственно порядку и своему положению.
— Может быть, болен ты? — с нажимом подсказала Питеру Лорис, ее плечи откинулись назад.
Дженнингс невольно взглянул на свою дочь. Пэт сидела прямо, точно каменная статуя, с бледными щеками, со сжатыми губами, с бескровными стиснутыми руками.
— Говори, мужчина! — приказала Лорис, приказала уже как нгомбо.
— Да! Я болен! — Из груди Питера вырвался тяжелый вздох, — Я болен.
— Теперь расскажи мне об этом, — сказала Лорис. — Расскажи мне о том, как ты заболел.
То ли Питеру было так больно, что он уже перестал ощущать боль, то ли он был зачарован присутствием Лорис, а может быть, и то и другое (так подумал Дженнингс), но Ланг заговорил. Его голос звучал ровно, взгляд не отрывался от горящих глаз Лорис.
— Однажды ночью тот человек пробрался в наш лагерь, — заговорил Ланг. — Он пытался стащить что-нибудь съестное. Когда я поймал его, он обозлился на меня и проклял меня. Он сказал, что убьет меня.
