Александр Юрин - Сквозь тернии
— Разумно, — кивнул Александр Сергеевич. — Значит вот как появился на свет этот замечательный аппарат.
— «Валькирия» стал прорывом в области современного роботостроения. Мы дополнили его нейтринным радаром, что позволит избежать встреч с вмёрзшими в толщи льда осколками метеоритов, а соответственно, и непредвиденных задержек, вплоть до отмены миссии, ввиду несостоятельности оборудования. Каких-то других модификаций производить не потребовалось. Зонд всем хорош!
— И как же он действует?
Титов указал на заднюю часть аппарата.
— Это орбитальный корабль. Его основная функция — вывести «Валькирию» на стационарную орбиту вокруг Европы. В дальнейшем, посадочный модуль, несущий на себе криобот, расстыкуется с орбитальным кораблём и произведёт посадку на поверхность спутника в автоматическом режиме.
— И какова вероятность успешного исхода?
Титов пожал плечами.
— На испытаниях зонд показал себя только с лучшей стороны. Процент неверных решений значительно ниже, нежели у человека в схожих условиях. Опасения вызывает поверхность Европы в районе посадки. Если структура льда пориста и неоднородна — это может создать серьёзные проблемы. Но я надеюсь, что всё обойдётся.
Александр Сергеевич кивнул.
— И что же дальше?
— После посадки, система направляющих штанг отсоединит криобот от посадочного модуля и произведёт корректировку бурения. Зонд начнёт плавить под собой лёд, выйдет по направляющим из спускаемого аппарата и двинется навстречу неизвестности.
— И сколько это займёт времени?
— По самым оптимистичным прогнозам — около месяца. Однако место посадки в районе кратера Пуйла выбрано не случайно. Вполне возможно, что толщь ледяного покрова в районе падения астероида много меньше, нежели на остальной территории спутника. Кроме того, совсем рядом располагается зона Коннемарского хаоса — участок поверхности с крайне неоднородной структурой. На основании изучения ландшафта выдвигаются предположения о кратковременных выходах на поверхность спутника жидкой воды. Это происходит во время приливных деформаций, о которых я уже рассказывал, — Титов улыбнулся. — Так что, как видите, факторов «за» — множество.
— Всего два, — без особого оптимизма заявил Александр Сергеевич.
— А могло и не быть вообще, — отрезал Титов.
— И что в конце пути?
Титов постучал по борту «Валькирии».
— Внутри — автономный глубоководный материнский корабль. После того, как криобот проплавит лёд, именно он продолжит путь к обретению истины.
— Он большой?
— Вовсе нет. Примерно метра два в длину. Он несёт на своём борту небольшие субботы — высокоманёвренные разведчики, являющиеся потомками «Эндуриенс». Они дадут возможность заглянуть в любую щель. Так что бездне от нас не скрыться.
— Похоже, она и не очень-то жаждет скрываться, — медленно произнёс Александр Сергеевич. — Кто-нибудь из членов экипажа отправится вниз? Я имею в виду, на поверхность спутника?
— Я и Рыжов. Остальные останутся на шатлле. Я не могу рисковать вашими жизнями, особенно ввиду последних событий. Я думаю, вы понимаете, о чём я…
Александр Сергеевич кивнул.
— Я не понимаю, другое: зачем нужно было тащить за сотни миллионов километров всех нас? Тем более, девочку?..
— Думаю, совсем скоро всё встанет на свои места.
— А разве не вы занимались формированием экипажа?
Титов отрицательно мотнул головой.
ОРБИТА. МЕСЯЦ СПУСТЯ.
Аверин поправил наушники. Щёлкнул микропереключателем на пульте. Откашлялся.
— Спускаемый модуль… На связи «сто десятый». Бортовое время восемь ноль-ноль. Сеанс плановой связи. Доброе утро. Как ваши дела? Приём…
В наушниках повисла статическая тишина.
Пользуясь моментом, Аверин глянул в иллюминатор. Внизу неслась Европа — она словно хотела, во что бы то ни стало, ускользнуть от невидимого преследователя, что крадётся следом. Укутанная в белоснежную простыню, с кляксами застывшей крови на полах, Европы пыталась утаить поруганную честь. Она стремилась в вечность. А где как не в вечности сокрыт смысл истинного уединения. И не важно, что нужно постоянно бежать. Это сопутствующая суета, не будь которой, отсутствовал бы и смысл бегства. Но за Европой не гнались, её просто не отпускали, и она это понимала. Каждой морщинкой, каждой порой, каждой ссадиной. А оттого на её лице застыла маска вечной боли.
Аверин вздрогнул.
На горизонте навис грозный Юпитер. Его джеты сделались более чёткими и осязаемыми, точно коржи в слоёном пироге. Над северным полюсом повисло фиолетовое зарево — оно походило на купол наблюдательной вышки. Гигант скучал, следя за очередной попыткой неугомонной беглянки порвать связь. Связь, что заключена где-то свыше, вне времени и пространства.
— Какой уже день сверкает… — подал голос Александр Сергеевич, приютившийся в кресле второго пилота.
Аверин перевёл взор на лиловое зарево.
— Даже не представляю, что там сейчас творится… Электромагнитная вакханалия.
Александр Сергеевич кивнул.
— Думаю, на Земле ничего подобного не увидишь. Да и не представишь.
— Осторожнее с умозаключениями, — усмехнулся Аверин, теребя гарнитуру микрофона. — Наша Светлана кому хочешь фору даст! Спускаемый модуль, вы меня слышите? Приём…
В наушнике щёлкнуло. Понеслись радиопомехи: хрип радиационных поясов, шёпот обречённой Европы и что-то ещё, так похожее на зловещий смех. Сквозь весь этот звуковой шквал протиснулся сбивчивый голос Титова:
— Я… спускаемый модуль. Слышу вас так себе… Приборы регистрируют сильные возмущения магнитосферы Юпитера. Как там у вас? Приём…
— Тот же компот, — безразлично ответил Аверин. — Датчики просто зашкаливают. Особенно дозиметр. Приём…
— Сколько у вас на шкале?
Аверин мельком глянул на монитор.
— Малыш, как давно обновлялись показатели?
— В виду небывалой мощности радиоактивного излучения, я переключился в режим «он-лайн». На экране монитора отображаются реальные значения в данную минуту.
Аверин присвистнул.
— Спускаемый модуль. У нас тут всё буквально светится! Порядка девятисот сорока рентген в час. Временами наблюдаем вокруг корабля свечение. Вот, снова! Приём…
За иллюминатором набух красный капюшон кобры. Исказился. Принял облик плывущей медузы. Затем преобразился в паучью сеть, распался пушинками одуванчика и унёсся «солнечным ветром» прочь.
— Говорит спускаемый модуль… Это норма. Просто ещё одно северное сияние. У нас фон немного меньше: пятьсот девяносто рентген в час… Но постоянно скачет. На Юпитере определённо что-то происходит.
