Абрахам Меррит - Корабль Иштар
А теперь, Гудвин, для лучшего понимания последующего и на случай, если я не в состоянии буду сопровождать вас там, слушайте внимательно описание этого места. Нан-Танах представляет из себя буквально три прямоугольника. Первый прямоугольник образован выходящими в океан стенами каменных монолитов. Гигантские ступени ведут от морских ворот через вход во двор.
Этот двор окружен другой, внутренней, стеной из базальта.
Внутри двора третье ограждение. Его терраса из того же базальта, примерно в двадцать футов высотой. Пройти туда можно через многочисленные щели, проделанные временем в каменном ограждении. Это внутренний двор, сердце Нан-Танаха! Здесь находится гигантское подземелье, с которым связано единственное имя живого существа, дошедшего к нам из туманов прошлого. Туземцы называют это сокровищницей Чо-те-ло, могучего короля, правившего задолго «до наших отцов». Поскольку «чо» в языке древних понапейцев означает одновременно «солнце» и «король», это название означает «место солнечного короля».
Напротив «места солнечного короля» находится лунная скала, скрывающая лунный бассейн.
Стентон первым обнаружил то, что я называю лунной скалой. Мы осматривали внутренний двор; Эдит и Тора готовили завтрак. Я забыл сказать, что перед этим мы осмотрели весь остров и не нашли ни следа живых существ. Я вышел из подземелья Чо-те-ло и увидел, что Стентон в удивлении рассматривает часть террасы.
— Что вы об этом думаете? — спросил он, когда я подошел. И указал на стену. Я посмотрел туда и увидел каменную плиту примерно в пятнадцать футов высотой и десять шириной. Первое, что я заметил, это исключительная точность, с которой края скалы соединялись с окружающими каменными блоками. Потом я понял, что скала другого цвета — она более серая и кажется гладкой, странно… смертоносной.
— Скорее похоже на известковый шпат, чем на базальт, — сказал я, дотронулся до скалы и быстро отдернул руку; при прикосновении все нервы на руке испытали шок, как от внезапного удара замороженным электричеством. Это не обычный холод, каким мы его знаем. Холодная сила… Я описал это, назвав замороженным электричеством: такое определение подходит лучше всего. Стентон странно взглянул на меня.
Значит, вы тоже почувствовали, — сказал он. — Я подумал, не испытываю ли галлюцинации, как Тора. Заметьте, кстати, что блоки рядом нагрелись на солнце.
Я пощупал их, а потом снова коснулся серой скалы. Тот же слабый шок пробежал по руке — звенящий холод, вызывающий представление о чем-то материальном, о силе. Мы осмотрели плиту внимательнее. Края ее были как будто отшлифованы гранильщиком алмазов. Они так плотно прилегали к соседним камням, что не оставалось просвета даже толщиной в волос. Основание плиты, как мы заметили, слегка изгибалось и так же плотно прилегало к каменному блоку внизу. И тут мы увидели, что камень снизу был вырезан, чтобы соответствовать изгибу плиты. От одной стороны плиты до другой шло полуокруглое углубление, как будто серая плита стояла в центре плоской чаши — полувыступая, полускрываясь. Что-то в этом углублении привлекло меня. Я протянул руку и пощупал камень. Гудвин, хотя остальные камни, окружавшие плиту, и все камни двора были грубыми и изношенными временем, этот был гладкий, как будто только что из рук полировщика.
— Это дверь! — воскликнул Стентон. — Она поворачивается вокруг этой чаши. Поэтому углубление такое гладкое.
— Может, вы и правы, — ответил я. — Но как, ради дьявола, нам открыть ее?
Мы снова осмотрели плиту, нажимали на края, пытались сдвинуть. Я случайно поднял голову — и вскрикнул. Примерно выше на фут и по обе стороны от перемычки серой скалы виднелись небольшие выпуклости, видимые только под тем углом, под которым я случайно бросил взгляд. Выпуклости в базальте были круглыми, восемнадцати дюймов в диаметре, как мы установили позже, и в центре всего на два дюйма выдавались над поверхностью. Если только не смотришь прямо на них, прижавшись к поверхности лунной скалы, потому что, Гудвин, эта плита и есть лунная скала, они невидимы. И никто не осмеливался стоять там! С нами была небольшая переносная лестница, и я поднялся по ней. Выпуклости были не что иное, как высеченные в камне изгибы. Я прижал руку к одной из выпуклостей и отдернул ее так резко, что чуть не свалился с лестницы. Ладонью, у самого основания большого пальца, я ощутил тот же шок. Я снова прижал руку. Электричество исходило от места не более дюйма шириной. Я внимательно исследовал выпуклость и еще шесть раз испытал шок. Гудвин, на выпуклости располагалось семь кружков, каждый в дюйм шириной, и прикосновение к каждому вызывало описанное мной ощущение. Выпуклость на противоположной стороне оказалась точно такой же. Но никакие нажимы на кружки поодиночке или в любой последовательности не вызывали никакого движения самой плиты.
— И все-таки… это устройство открывает дверь, — уверенно сказал Стентон.
— Откуда вы знаете? — спросил я.
— Не знаю… — с сомнением ответил он. — Что-то говорит мне, что это так, — продолжал он полусерьезно, полунасмешливо, — моя научная половина борется с моей человеческой половиной. Научная половина велит искать способ открыть эту дверь. А человеческая столь же настоятельно велит ничего подобного не делать и как можно скорее убраться отсюда, пока еще можно!
И он рассмеялся немного смущенно.
— Что же будет? — спросил он, и мне показалось, что его человеческая половина побеждает.
— Вероятно, все останется как есть, если только мы не разнесем плиту на куски, — ответил я.
— Я думал об этом, — сказал он, — и я бы… не осмелился, — добавил он достаточно угрюмо. И я тоже испытал описанное им чувство. Как будто что-то исходящее из скалы ударило меня по сердцу, как рука ударяет нечестивые уста. Мы отвернулись от скалы и увидели проходящую через пролом на террасе Тору.
— Мисс Эдит просит вас быстрее… — начала она и замолчала. Я увидел, как ее взгляд миновал меня, глаза ее широко раскрылись: Она смотрела на серую скалу. Тело ее неожиданно напряглось, она сделала несколько шагов… и устремилась прямо к скале. Мы видели, как она бросилась на нее, услышали крик, как будто из нее извлекли душу, видели, как она падает у основания скалы. И когда мы уносили ее, я заметил, как с ее лица сходит то выражение, которое появилось впервые при звуках хрустальной музыки Нан-Танаха, — нечеловеческое смешение противоположностей!
Глава V
А-во-ло-а
Мы отнесли Тору вниз, к ожидавшей Эдит. Рассказали Эдит о случившемся и о том, что мы обнаружили. Она серьезно слушала, а когда мы кончили, Тора вздохнула и открыла глаза.
