Крис Грин - Царство полуночи
— Неужели? Какие опыты?
Захмелевший, покоренный волей вампира, юноша подался вперед и прошептал:
— Скажите, вы верите в чудеса?
По губам Бенедикта скользнула легкая улыбка, но клыки он не показал. Еще не время…
— Нуда, конечно, верю!
Сорин задумчиво молчал: стоит ли незнакомцу знать, как он может быть опасен? Наконец он принял решение и сказал:
— Понимаете, я усовершенствовал кошку.
От удивления Бенедикт захохотал. Перед глазами возникла картинка с танцующим на задних лапах зверем.
— Я не шучу! — Маг взял корзинку. — Как бы объяснить… Не знаю! В общем, старик говорил, у меня есть дар. Я умею… управлять другими.
«И я», — весело подумал Бенедикт. Да, он действительно нашел родственную душу! Его охватила неописуемая радость, он позабыл про голод, про кровь…
— Управлять? Интересно, каким же образом? — прошептал вампир. — Что ты делаешь?
Речь Сорина текла, как вино из бутыли.
— Право, не знаю. Я… кладу ладонь на голову живой твари, мелкой твари, и отдаю приказ. — Он вспыхнул от смущения и прибавил: — Но не всегда выходит по моему желанию.
— А ты не испытывал свою власть на людях?
Вопрос как будто испугал юношу. Очевидно, Сорин об этом думал, но так и не осмелился попробовать.
— Понимаю… Ты владеешь магией, потому и бродишь по лесам, вдали от людей, — вкрадчиво промолвил вампир.
Сорин опять отпил из бутыли, пролив немного вина.
— Семья меня отвергла. Сперва начали перешептываться слуги. Потом я заметил страх в глазах матери. Я все отрицал, но меня изгнали. Они меня… возненавидели!
Бенедикт прикидывал, насколько велико расстояние между ним и костром.
— Семья… — произнес он задумчиво, переводя взор на пламя, — подчинять себе жертву больше не требовалось. — Я не видел свою…
Не меньше двухсот лет, он точно знал, хотя и не имел представления о том, который сейчас год. У него не было детей, род его прервался, и мысль об этом постоянно тревожила Бенедикта. Однажды он решил избавиться от гнетущего одиночества. Он встретил знатную венецианку, невероятно похожую на Терезу, и укусил ее в надежде, что та разделит его вампирский век. Но женщина так долго кричала, что пришлось ее успокоить навечно…
Бенедикту и в голову не приходило искать свидания со своей набожной супругой. Он стал нечистью, упырем и не смел показаться ей на глаза; даже ради Терезы не мог он изменить новую сущность — его единственная попытка не принесла плодов. Бенедикт не видел, как Тереза старела, он не сидел подле ее ложа, когда она отошла в мир иной, вслед за их новорожденным сыном. После смерти жены, ища облегчения, он напился крови. Он пил и пил, растворяясь в ней, наслаждаясь ей, пока не перестал ощущать всякий вкус. Только кровь на время унимала его муку.
Бенедикт был бесконечно одинок. До сих пор…
Сорин, как и он, понимал, что такое изгнание… Вампир снова посмотрел на мага.
— Я тоже давным-давно не видел свою семью, — тихо сказал он. — Я много странствовал и, боюсь, не слишком-то стремился увидеть родных.
Услышав о путешествиях, юноша оживился, в глазах его вспыхнуло любопытство. Разговор зашел об удовольствиях и опасностях, подстерегающих путников в дороге. Собеседники уселись поближе друг к другу, и весело хохотали. Вино почти закончилось. Бенедикт рассказывал забавную историю о каком-то сумасшедшем, с которым однажды разделил трапезу в корчме. От смеха Сорин упал на спину, откинув полы плаща, — под плащом действительно был длинный пистоль.
Потихоньку беседа сошла на нет. Маг устроился поудобней, положил под голову полено и закрыл глаза. Бенедикт жадно смотрел на его обнаженную шею; вампир ничего не ощущал, кроме острого голода. Он жаждал немедленно броситься на спящего, немедленно выведать его тайны… А вдруг Сорин оживит его своим волшебным прикосновением?…
«Я хочу чувствовать! Вот и все…» — думал вампир с тоской. Мог ли этот человек изменить его сущность? Мог ли он вернуть душу?
Бенедикт подполз к задремавшему юноше, сел рядом, впитывая его дыхание, слушая ритм сердца, вдыхая опьяняющий, дразнящий аромат кожи.
— Пить хочу, — прошептал он.
Не размыкая глаз, Сорин неловко плюхнул перед ним бутыль и буркнул:
— Пей!
Получив разрешение жертвы, Бенедикт начал перевоплощение: тело его растаяло и превратилось в густой туман. Он выпустил длинные клыки и, ничего не видя перед собой, прыгнул вперед и прокусил горло жертвы. Юноша задергался, забился.
«Тише, тише, я подарю тебе вечность», — мысленно сказал ему Бенедикт, глотая кровь. Как много крови… И всегда мало, всегда, всегда…
Свершилось.
Липкий, горячий, дурманящий поток принес с собою живые чувства: смех, радость, печаль — все то, что Бенедикт когда-то утратил после укуса своего создателя. Это была душа, душа Сорина, полная жизни и воспоминаний. Она металась внутри, как зверь в клетке, и искала выход. Вампир не хотел, чтобы она ушла… нет, не хотел!
Но душа все-таки вырвалась на волю. Бенедикт попытался ухватить, удержать ее! Тщетно… Ускользнула. Разбитые мечты…
— О нет!!!
Рука схватила лишь воздух. Со всей силы он стукнул по земле кулаком. Стоявшая рядом бутыль из-под вина покачнулась от отчаянного удара.
— Сюда… — Вампир напряженно смотрел на сосуд. — Поди сюда, в убежище, в укрытие.
Стеная, маня и дразня, душа с тихим шелестом скользнула в открытое отверстие. Бенедикт кинулся к сосуду и зажал горлышко пальцем. Попалась! Теперь у него вновь есть надежда.
«Вот она, жизнь!» — подумал он. Всего мгновение назад он ощущал, что на самом деле живет, а не существует.
Бенедикт заткнул горлышко носовым платком, а потом рассек длинным ногтем свое запястье. Надо напоить Сорина кровью, пока он тоже не сбежал. Ему не хотелось потерять сына еще раз…
Юноша жадно глотал кровь, как новорожденный младенец молоко матери. Он действительно родился заново. Выпустив запястье вампира, Сорин издал мучительный стон и попытался схватить густой серебристый туман — преображенное тело Бенедикта.
Немного погодя Бенедикт снова принял человеческий облик. На глазах его выступили слезы: у него появился сын. Когда-нибудь, спустя целую вечность, Сорин повзрослеет и станет полноценным вампиром. Бенедикт обнял его и ласково погладил по голове.
— Мой сын… — с нежностью произнес он, глядя на перепачканный кровью рот мага. — Наконец у меня есть сын!
Всю ночь Бенедикт, сам себе улыбаясь, укачивал свое дитя. Вдалеке завывали волки, тихо догорал костер.
Глава 8
Семейка
— После интервью сфоткайте нас в вестибюле рядом с большим кактусом, — предложила миссис Корал Томлинсон. — Мы там всю неделю фотографируемся.
