Жан Рэ - Черные сказки про гольф
Лицо детектива помрачнело, и он несколько минут молчал.
— Вы знали Элиху Равена? — вдруг спросил он.
— Равена, который был президентом клуба до Брэма Уайта?
— Его самого… Уайт наследовал ему после… Ведь Равен также умер „случайной смертью“ по мнению жюри, хотя…
Он еще помолчал и закончил:
— …Всегда поговаривали, что Равен был убит неким удивительно… утонченным способом. Такое преступление мог совершить лишь очень умный преступник, а главное знающий. Речь шла о разрыве сердца… Скотленд-Ярд не был приглашен для разбора дела, а жаль — с точки зрения восстановления справедливости и истины.
Триггс скорчил ужасную гримасу.
— Вы достаточно хорошо знали Уайта — он ведь был очень умен?
— Еще бы!
— Наверно, вам известно, что он закончил Кембридж со степенью доктора естественных наук?
— Не знал, но все же…
— Подождите! Его статья о „Заклятии Гольфа“, наверно, убедила вас в том, что он полностью верил в оккультные происшествия, и поверхностные умы вполне могли обвинить его в суевериях.
— Да…
— Уайт завидовал Равену, который лучше его играл в гольф, был богаче, а кроме того состоял президентом клуба. А Равен означает… ворон.
Ужасная истина приоткрылась мне, когда Триггс внезапно закончил свою мысль:
— Когда Уайт узнал, что его мячики крадет огромный ворон, он поверил в тайных и могущественных духов, а также в мстительное перевоплощение человека, которого он устранил со своего пути. И он умер от страха.
Роща чинарСпалдинг вдруг окликнул американского гостя, облокотившегося на стойку бара клуб-хауза.
— Хелло, Грант, вы все еще живете в Монтрее? А что случилось с Бакстон-клубом? На поле еще не пробурили нефтяные скважины?
Грант выдавил улыбку, но промолчал.
— Я никогда не играл на вашем поле, — продолжил Спалдинг, — но в Монтрее был, когда там разыгрывался Кубок Калифорнии между Ридингом и Колтером.
Грант допил стакан и глухо сказал:
— Поле Бакстона было перенесено на тридцать миль к востоку.
— Как… — удивился Спалдинг.
Но тут на его плечо легла рука, и ему прошептали на ухо:
— Заткнитесь, Спал!.. Вы же видите, у янки что-то неладно.
У Спалдинга не нашлось возможности снова задать вопрос, поскольку Грант, попрощавшись, покинул клуб-хауз.
— Спросите лучше у Билла Сорна, — сказал ему Сайке. — Он вам расскажет больше. Он провел в Монтрее много лет и даже немного играл в гольф…
— А главное заработал целое состояние с помощью разных дьявольских штучек, — усмехнулся Спалдинг, немного перебравший в этот вечер.
Но случай помог ему. Старый Билл Сорн, редко приходивший в клуб, заявился в бар час спустя. Сайкс не сумел удержать Спалдинга, когда тот буквально вцепился в Сорна с криком:
— А вот и Билл, он нам разъяснит тайну!
Второй случайностью было то, что Билл Сорн был в превосходном настроении.
— Ребята, — сказал он, — я с удовольствием это сделаю, поскольку это вам будет стоить нескольких ночных кошмаров.
Поле Бакстона было покинуто и останется таковым, ибо по соседству произрастает большая роща чинар, и прошу вас поверить, это причина достаточно уважительная.
* * *— Откройте словарь на слове „мимикрия“ и прочтите „Один из видов покровительственной окраски и формы, при котором животное похоже на предметы окружающей среды“. Там же вы узнаете, что существует так называемая „агрессивная мимикрия“, когда хищники принимают вид своих жертв или вид других неопасных предметов. Но успокойтесь. Это — единственные ученые слова, которые вы услышите от меня…
Это было как-то вечером в Монтрее, а если точнее, то недалеко от этого проклятого старого городка. Мы вместе с Сэмом Митром наблюдали, как солнце садится в Тихий океан. Нам следовало дождаться ночи перед тем, как отправиться на заброшенное ранчо, где нас ждал Уилл Грик с двумя сумками отличного, но опасного товара.
Я не любил Сэма Митру, носившего с Нового года по день Святого Сильвестра жилет из зеленой шерсти, шапку из нутрии и сапоги из кожи ламантина, ибо ненавидел эти три предмета. Но дело есть дело, не так ли? Мне пришлось преодолеть отвращение и смириться с компанией Сэма Митры и его нарядом.
Мы пошли по опасным проселочным дорогам, но где и духу не было лесников, жандармов, конной полиции и прочих людишек, с которыми нам с Сэмом встречаться не хотелось. Лунный серп давал достаточно света, чтобы не окончить дни в пропасти или болоте.
Разговоры Сэма Митры были скучны, ибо сводились лишь к перечислению цифр и куч долларов, которые нам принесет это дело. Наконец, он сиплым голосом заявил:
— А вот и ранчо!.. Но света нет.
— Грик — человек осторожный, — сказал я.
Нам надо было пройти мимо рощи чинар, и я с отвращением сплюнул, вспомнив об отвратительной форме этих деревьев.
— Они напоминают… — заикнулся Митр.
Но поскольку глупость его не имела границ, он не смог сказать, что они напоминают, а потому я закончил за него.
— Нечто гнусное… К примеру тебя.
— Скорее Уилла Грика, — запротестовал Митр, — ведь он по-настоящему отвратителен.
Я замолчал в легком удивлении: впервые я услышал от своего компаньона справедливое и разумное суждение. Мы проникли в ранчо с криком:
— Хелло, Уилл, сукин сын, мы пришли!
Ответа не последовало, только хрипло проскрипела потревоженная жаба. Сэм зажег электрический фонарик и повел лучом по сторонам, словно был маяком Санта-Люс.
— А вот и сумки с тем, что мы хорошо знаем, — сказал он. — А где же Уилл?
— Он тоже носит жилет из зеленой шерсти и шапку из нутрии? — спросил я.
— Да, — ответил Митр. — Уилл Грик любит одеваться, как джентльмен.
— В таком случае вот он, — сказал я, указывая на красную осклизлую кучу.
— Действительно, — согласился мой компаньон, — интересно, кто его так отделал. Впрочем, неважно. Главное, что сумки на месте.
Еще никогда Сэм Митр не проявлял столько ума и, чтобы не остаться в дураках, я добавил:
— И нет смысла отдавать доллары этой грязной куче.
— Смотри-ка, я не подумал об этом, — с наивностью произнес Митр. — Дело действительно доброе…
Мы повесили сумки себе на плечи; они были очень тяжелы… И снова пустились в путь. Сэм был покрепче, он обогнал меня, и я быстро потерял его из виду. Когда я подошел к роще чинар, то вдруг услышал дикий вопль, потом топот бегущего человека и треск ломающихся веток. Следов Сэма Митры нигде не было.
„И зачем он поперся в эту треклятую рощу чинар? — спросил я себя. — Быть может, он хотел присвоить сумку, поскольку унес самое тяжелое и самое драгоценное“.
