Хидеюки Кикути - Демоническая погоня
Выпад две фигуры — одна в воздухе, другая на площади — сделали одновременно, и шарообразный человек тяжело шлепнулся на камни.
Должно быть, кровавый туман, повисший в воздухе, почудился возбужденной толпе. Кое-кто из селян успел заметить серебряную молнию, ударившую быстрее, чем способен проследить взгляд, в тот момент, когда барбароид поравнялся с Ди. Но они же определенно видели, как голова мужчины скользнула под одежду в момент выпада охотника. Как и у черепахи, тело барбароида покрывал пуленепробиваемый панцирь, а руки и ноги его могли растягиваться и сжиматься, точно пружины.
Но нет — панцирь их односельчанина треснул точно посередине. Появившееся снизу лицо черепахо-человека, змеиная шея, кольца внутренностей — все тело его оказалось рассечено пополам до самой промежности, и именно из этой страшной раны летели кровавые брызги, обернувшиеся в момент падения алым фонтаном.
Только теперь жители деревни увидели клинок, сияющий в руке Ди. Дураков тут не было — никто из барбароидов уже не решился вторым напасть на охотника, несмотря на гнев, вызванный кончиной соратника и друга. Страх перед дьявольской ловкостью дампира пробрал селян до мозга костей.
Не меняя позы, в которой он встретил атаку, Ди повернулся к старику и спокойно сказал:
— Можете убить меня, если хотите, но многие жители деревни погибнут тоже. Почему бы вам просто не отступиться, позволив мне остаться здесь до ночи? Карета поедет, и я отправлюсь за ней. Вот и все. Поскольку большинство из вас дало обязательство помогать беглецам, иного я не прогну.
Старик не врал, обещая Ди неминуемую смерть, но и охотник говорил правду.
— Значит, все именно так, как я думал… — старик понимающе закивал. — Такие способности, такое достоинство, — пробормотал он. — Да, я не ошибся… — И, махнув рукой односельчанам, давая знак отступать, он усталым голосом произнес нечто неожиданное: — Если ты попросишь утопить всю нашу деревню в море крови, я не стану тебе отказывать. Умоляю, возьми морщинистую башку старого дурня в уплату за нашу грубость и даруй нам свое прощение.
— Что ты несешь? — крикнул кто-то из-за спин собравшихся селян.
Из толпы выступила, замерев между стариком и Ди, женщина в платье необыкновенного глубокого оттенка индиго. Розовое пятно на обнаженном правом плече выглядело странно подозрительным на фоне белоснежной кожи. Голос ее так и сочился ядом:
— Что за малодушный бред? Старейшина, ты забыл закон деревни? Если мы заключаем контракт с кем-то — невзирая на то, кто он, — то должны исполнять желания нанимателя или умереть, пытаясь исполнить их. И я, Кэролайн, собираюсь так и поступить при поддержке Ма-ширы и Бенге.
— Верно, — подтвердил дерзкий голос. Протолкавшись сквозь толпу, мужчина средних лет, среднего роста и среднего телосложения, подобрав полу серого плаща, встал рядом с женщиной. — Нарушая уже заключенный договор, ты не только бесчестишь нас и преступаешь закон деревни. Нарушая договор, ты разрушаешь саму деревню. Старче, предоставь этого щенка нам троим.
— В точности мое мнение.
Вступление третьего произвело драматический эффект. Голос раздался из-за спины мужчины в сером, застав того врасплох. Он вздрогнул и дернулся, отступив на шаг.
Между первыми двумя, но чуть позади них, стоял некто необычайно высокий, тощий, как богомол. Руки и лицо его были так черны, будто он окунул их в чернила, а чернота плаща не уступала мраку безлунной полночи. И хотя Кайл тоже одевался в черное, облачение этого мужчины вызывало совершенно иное чувство.
— Кажется, мы уже встречались, — заявил мрачный субъект, подмигнув Ди. Он был невероятно худ. Спрячься верзила за длинным шестом, вполне вероятно, никто бы его не заметил. Но поблизости не росло ни одного дерева. — Позволь мне представить всех. Прекрасная леди перед тобой — Кэролайн, а это — Машира. Я же — Бенге. — Он с улыбкой повернулся к старейшине: — Раз уж он уже здесь, что нам остается делать? Не обижайся, старче, но мы им займемся. И можешь потом выгнать нас из деревни, если пожелаешь.
— Его дружки меня поцарапали, — дрожащим голосом пожаловалась Кэролайн, погладив левой рукой розовую отметину на коже. — Я этого не забуду. Я никогда не забываю боли. Расплющить подлеца и то мало!
— Так считаем не только мы! Ну-ка, кто думает так же, шаг вперед!
Но на призыв Маширы — мужчины средних лет — старик ответил таким громким воплем «Идиоты!», что мятежная троица и несколько присоединившихся к ним барбароидов вздрогнули. Морщинистый сгорбленный старик заставил трепетать толпу недовольных, каждый из которых был втрое выше его.
— Да известно ли вам, дуракам, что согнуло мой хребет? Вы хоть представляете, сколько пота и крови пролили ваши предки, строя это горное село, после того как их изгнали из домов за сношения с демонами? А в курсе ли вы, что их тяжкий труд однажды оказался под угрозой уничтожения?
Даже самых молодых, тех, для кого прошлого еще не существовало, приковал к земле звенящий голос старика — такой голос проник бы в уши, даже если зажать их ладонями. Возможно, единственным, кто не поддался магии речи, остался одиноко стоящий в стороне Ди.
А вопли старца не смолкали:
— В тот день — первый день десяти тысяч лет нашей истории — ужасный ядовитый газ вырвался из недр земли. Половина наших погибла, а вторая половина не могла ничего поделать, кроме как ждать смерти, ибо плоть их начала гнить. И если бы не появился на сцене один персонаж, деревня никогда не стала бы обиталищем Свирепого Жнеца и никто из вас даже не родился бы. Слушайте внимательно, поскольку персонаж этот путешествовал с одной великой целью. Он услышал о нас и первым прибыл сюда. И вот что он сказал: «Пусть пятеро самых сильных, самых смелых из вас станут моими спутниками, и тогда я избавлю вас от бедствия, постигшего вашу деревню, и фортуна будет вечно улыбаться вам».
Старику внимало уже больше половины его односельчан. Поглощенные историей о минувших днях, барбароиды не заметили двух вещей. Во-первых, глаза Ди, возможно из-за рассказа старца, пронзительно засияли. А во-вторых, некий молодой человек шел сейчас по опустевшей деревне от предположительно запертых главных ворот к площади.
— К тому моменту, — продолжал старче, — деревню населяли лишь умирающие. Но едва предложение гостя достигло ушей селян, они забыли о мучительной боли. И вот один из наших вышел из-за груды булыжников, другой отступил от иссохшего дерева, показались и третий, и четвертый… Люди подошли к незнакомцу, точно их позвали по имени, — ровно пятеро. Более того, они были самыми крепкими из нас, и все знали это.
