Мария Некрасова - Большая книга ужасов – 35
Наверное, у меня в этот момент было очень изумленное лицо. Я надеялась на чудо, но оказалась не готова его принять так скоро и легко.
– Сейчас увидишь, что я рассказываю! Держи номерок. – Он сунул мне бумажку с цифрой «восемь» и подтолкнул к большому столу.
Все уже рассаживались. Я думала, это будет как в кино: сядем по кругу, возьмемся за руки, поставим в центр стеклянный шар. Но стол был прямоугольный и скамейки только две – по кругу никак не сядешь. И тесно. Меня зажали с двух сторон: женщина с огромным амулетом на шее и девчонка-студентка. Высоченный стол доходил мне чуть ли не до шеи. Неуютно было ужасно. Я подумала: «Неужели я сюда за зачетом пришла?» – и даже улыбнулась про себя: какая же глупая ситуация. Я верила и не верила. Я ждала чуда, но была готова увидеть какой-нибудь дешевый фокус вроде голоса из колонок под столом или намагниченных предметов. Наверное, мне просто нечего было делать.
Иван Юрьич быстро вывел парня с хомячком, вернулся и повелительным тоном заявил:
– Александра!
Та, кого назвали Александрой, бабушка напротив меня, вздрогнула и по-школьному привстала:
– Я...
– Я знаю, у вас умер муж.
Бабушка закивала, и все почему-то закивали вместе с ней, даже мужчины. Я подумала, что здесь так принято, и тоже кивнула.
– Я знаю, он кое-что не успел сделать. Вы нам расскажете?
Бабушка еще раз кивнула, встала опять, как школьница, и отчеканила:
– Он не успел попрощаться с нашим сыном. Тот был в отъезде.
– И вы хотите, чтобы он сделал это сейчас? Где же ваш сын?
– Должен приехать сегодня ночью, – виновато пробормотала бабушка-школьница, глядя в пол. – А утром он опять уезжает...
– Не нужно оправдываться. – Иван Юрьич успокаивающе поднял ладонь. – Ваш муж может пробыть с вами сутки, после чего вы с ним вернетесь сюда. Только обещайте мне, что вернетесь!
– Вернусь, вернусь непременно! – затараторила бабушка-школьница, как будто ее уже подозревали во лжи. – Завтра в это же время – обязательно.
– Обязательно, – подчеркнул Иван Юрьич. – Потому что если вы не вернетесь через сутки, будет что? – Он посмотрел на остальных, как будто ждал, что ответ ему скажут хором, как в детском саду. И ему сказали:
– Потеря контроля! – Хором, как в детском саду. Я сидела с открытым ртом: люди, похоже, и правда приходят сюда не в первый раз, если все знают. Хотя, может, я опоздала и не слышала, что Иван Юрьич говорил в самом начале. Он одобрительно кивнул и продолжил свой детсадовский опрос:
– А что такое потеря контроля?
Девчонка рядом со мной подняла руку.
– Да?
– Бесплотный дух на земле обретет новую плоть и уже не захочет вернуться туда, откуда пришел. Он попытается занять место кого-то из живущих на земле.
– Вот! – Иван Юрьич поднял палец и сделал многозначительную паузу. – Я хочу, чтобы вы все это усвоили. Спиритические сеансы не прощают разгильдяйства. Вам ясно, Александра?
Бабушка-школьница испуганно закивала, и все вместе с ней.
– Тогда начнем! – Иван Юрьич ополоснул руки прямо из стаканчика с чаем и этими мокрыми руками стал делать пассы над головами сидящих. «А в пакетиках-то был не чай», – и это, кажется была, последняя моя внятная мысль за тот вечер.
За бабушкиной головой заструился воздух, как бывает от дыма. В струйках можно было разглядеть черты лица старика, белую, как у Деда Мороза, бороду и клетчатую рубаху. Старик был бесцветный, серо-белый, как будто нарисованный карандашом.
– Ты звала меня, Шура?
В этот раз я закивала первой, и все закивали со мной. Если это фокус, то классный, а если нет... На этом мысль остановилась. Кажется, мои одноклубники были удивлены не меньше моего. Они таращились на старика с открытыми ртами, те, что ближе сидели, без стеснения трогали его. Значит, все-таки они здесь впервые? Или нет, просто так и не привыкли видеть чудеса?
Невозмутимость сохранял только Иван Юрьевич. Он придирчиво оглядел старика, сам себе кивнул, типа: «хорошая работа» и велел:
– Идите домой. У вас мало времени.
Бабушка-школьница встала и, торопливо и бессвязно благодаря, пошла к двери со своим стариком. Она еще не вышла, а Иван Юрьич уже вызвал следующего:
– Иван!
Иваном оказался парень, мой ровесник. У него умер отец, не успев то ли сказать, то ли подписать что-то важное, я уже не вникала. За Иваном была моя соседка-студентка, у нее умерла бабушка, оставив неразрешенными какие-то имущественные вопросы... Я не успевала следить и удивляться каждому вызванному духу. Я только кивала вместе со всеми, когда требовалось кивать, и прощалась, когда мои одноклубники уходили, прихватив с собой духа для важных земных дел.
Когда подошла моя очередь, мы уже остались втроем: я, Иван Юрьич и пацан с хомячком: просочился в дверь, когда кто-то выходил. Он уже не хныкал, а только сидел с открытым ртом и смотрел мне за спину. Оборачиваться Иван Юрьич не велел, но я кожей чувствовала, как струится теплый воздух за моей спиной, как проступает из воздуха силуэт Надежды. Что я делаю? Я не думала об этом. Я хотела чуда, и оно случилось. Я знала, что с ним делать, хоть это было и глупо. На фоне моих одноклубников и их просьб мой зачет выглядел вполне сносной причиной побеспокоить бесплотный дух. Пацан с хомячком опять же... Когда Иван Юрьич сказал: «Иди домой», – я встала и пошла, чувствуя за спиной шаги Надежды. Как-то теть-Таня отнесется к таким гостям?
Глава III
Взорвать школу оказалось на удивление просто
Больше всего хотелось поскорее выскочить из этого подвала: вроде и не страшно там, а все равно чувствуешь себя уязвимой. Я взлетела по ступенькам, отошла так, чтобы Иван Юрьич меня не видел, когда сам будет выходить. Села на лавочку у детской площадки и только тогда обернулась.
Здесь, на улице, при свете, силуэт было почти не видно. Я несколько секунд вглядывалась в дерево за спиной, даже пальцем в него потыкала. Воздух заструился чуть правее у кустов, и я разглядела прозрачный силуэт духа. Он был не так похож на Надежду, как оригинал, даже не так, как минуту назад в подвале. В размытых чертах лица сложно было узнать мою учительницу и вообще человека. Надежда при жизни была круглолицей, а теперь ее лицо было похоже на рисунок морды бульдога. Говорить об учебе с этим? Просить зачет? А если поставит, то как? Я все-таки сумела себя одернуть, банально и грубо: «Сама вызвала, вот и отдувайся», – и вслух сказала дурацкое:
– Здравствуйте.
– Здоровались. – Губы у духа не шевелились, колебался на воздухе весь силуэт. Нельзя было толком разглядеть ни выражения лица, ни даже позы. – Здоровались еще в подвале. – Надежда всегда любила точность. – Ты позвала меня ради зачета.
