Том Холланд - Спящий в песках
Должен признаться, что неослабевающий интерес к Долине царей со стороны охотников за сокровищами усопших в определенном смысле добавлял мне оптимизма. Я пробыл в районе Фив достаточно долго, чтобы научиться доверять их чутью и с уважением относиться к их пусть специфическим, но основательным познаниям в определенных вопросах. Разумеется, о том, чтобы признаться в этом коллегам по правительственной службе, не могло быть и речи – в лучшем случае меня бы просто подняли на смех.
Тем не менее в моем сознании укоренилось стойкое убеждение: покопавшись даже в самых нелепых суевериях и ободрав шелуху, можно обнаружить зернышко реального факта. Рассказ Ахмеда о том, что некогда местные жители наткнулись на нетронутое захоронение, казался вполне достоверным. Но если такая гробница нашлась в не столь уж далеком прошлом, то почему бы не отыскаться такой же и в ближайшем будущем? По крайней мере в этом аспекте логика грабителей представлялась мне вполне здравой – настолько, что я сам был готов ей следовать.
Однако мысли мои занимала не только перспектива обнаружения сокровищ. Почему в гробницах оставляют амулеты, Ахмед мне растолковал, однако он никоим образом не объяснил происхождение их символики, явно связанной с Эхнатоном. У меня неоднократно возникало искушение выбросить эту загадку из головы, посчитав изображения на амулетах либо мистификацией, либо случайным совпадением. Был все же и другой вариант, напрашивавшийся, по правде сказать, в первую очередь и, возможно, имеющий под собой наиболее веские основания. Если согласиться с тем, что арабам действительно удалось отыскать не разграбленную до них гробницу, то почему не допустить, что вместе с золотом там были найдены и символы Атона?
Разумеется, данная версия оставалась не более чем допущением. Хотя... Подтверждением этой гипотезы послужил, на мой взгляд, один впечатляющий эпизод. Читателю он может показаться тривиальным, однако я его таковым не считаю.
Однажды ночью, обходя дозором утесы над Долиной, я услышал приглушенный скребущий звук, источник которого не вызывал сомнений. Шум исходил из располагавшейся как раз подо мной теснины. Стараясь двигаться как можно тише, я начал туда спускаться и в конце концов оказался перед освещенным лишь дрожащим светом факела входом в гробницу, до того момента не отмеченную ни на одной нашей карте. Привлекший мое внимание звук доносился именно оттуда. Остановившись перед проемом, я различил шепот переговаривавшихся людей. Один голос, властный и нетерпеливый, принадлежал мужчине, другой, дрожащий от страха и срывающийся чуть ли не на визг, скорее всего – отроку или мальчишке.
Я осторожно выглянул из-за угла и на фоне наполовину заваленного щебнем и песком темного проема увидел две неясно маячившие фигуры, облаченные в черные одежды. Человек постарше, видимо, заставлял своего спутника лезть в оставшуюся дыру, но тот дрожал от страха и ни в какую не соглашался. То и дело всхлипывая, он упорно отнекивался, и мне удалось разобрать пару упоминаний о демонах и об опасности потревожить спящего мертвеца. Потом паренек повернулся и указал рукой на стену, на какое-то изображение. Глаза его при этом блеснули, и я вздрогнул, ибо никогда прежде не видел взгляда, исполненного столь всепоглощающего панического ужаса. Увы, потрясенный разыгравшейся передо мной драматической сценой, я позабыл об осторожности, и шорох посыпавшихся из-под моей подошвы камешков всполошил грабителей. Я попытался было задержать их, однако старший из двоих, видимо, был опытным вором и закоренелым преступником, поскольку он не задумываясь выхватил нож и тем самым напрочь отбил у меня желание продолжать преследование. Расхитители убежали. Оставшись в одиночестве, я испытывал двойственное чувство: с одной стороны, мне не удалось призвать их к ответу, а с другой – благодаря им я обнаружил неизвестное ранее захоронение, проникнуть в которое ночные посетители, к счастью, так и не успели. У входа в гробницу я поставил вооруженный караул и приказал Ахмеду Гиригару подготовиться к проведению раскопок.
Увы, усыпальница оказалась разграбленной еще в глубокой древности. Внутри ее нам удалось обнаружить лишь обломки погребальной утвари. Следует добавить, что мы не встретили там ничего такого, что могло бы объяснить смертельный ужас в глазах молодого воришки. Однако страх этот был так очевиден и так силен, что его никак нельзя было объяснить одной лишь боязнью темноты или замкнутого пространства. Быть может, он слышал историю, которую поведал мне Ахмед Гиригар? Не она ли пробудила в нем такой ужас? Это, разумеется, было всего лишь мое предположение, но доводы в его пользу имелись, и достаточно веские. Юноша указывал на фигуру Осириса, того самого бога, который, по понятиям древних, являлся владыкой и верховным судьей загробного мира и перед образом которого во всех других гробницах непременно оставляли амулет с изображением Атона. Забегая вперед, скажу, что через пару дней я и здесь обнаружил перед фигурой Осириса точно такой же амулет. Кто его туда положил, так и осталось секретом.
Вся эта вроде бы окончившаяся ничем история преисполнила меня оптимизма: теперь можно было почти с уверенностью сказать, что моя первоначальная гипотеза соответствовала действительности и местные жители давным-давно нашли гробницу, украшенную символикой, связанной с Атоном. Это открытие по какой-то причине оказало на них существенное воздействие – иначе как объяснить тот факт, что они, понятия не имея, кто таков Атон и даже не зная такого слова, по сей день используют его знак для защиты от злых демонов, оберегающих покой мертвецов. Меня, конечно же, забавляла мысль о том, что туземцы, похоже, уверенно причисляли к демонам и Осириса. Трудно сказать, что именно заставило их сделать такой вывод, но, во всяком случае, дух Эхнатона, судя по всему, против этого не возражал.
Конечно, я понятия не имел, чью усыпальницу потревожили местные любители наживы. Гробница отца Эхнатона – великого фараона Аменхотепа Третьего – была разграблена в незапамятные времена, но захоронения нескольких членов семьи царя-отступника среди найденных не числились. Если грабители наткнулись на одно из таких захоронений, ничто не мешало кому-либо еще наткнуться на другое. На это требовались лишь время, ресурсы и терпение, так что я имел право надеяться на великое открытие и заслуженную славу. Времени и терпения мне было не занимать. Проблему могли составить лишь ресурсы, поскольку Служба древностей обилием финансов не располагала, а собственных средств у меня, понятное дело, не было, и быть не могло. Не было, однако, и намерения смириться с возможностью крушения надежд и планов по столь прозаической причине. Я был полон энтузиазма и, как кажется, уже нашел приемлемое решение.
