Роберт Джонсон - МЫ: Глубинные аспекты романтической любви
Идеал куртуазной любви распространился на всю феодальную Европу и положил начало революции в наших установках по отношению к фемининным ценностям любви, взаимоотношениям, утонченным чувствам, преданности, духовному опыту и поиску прекрасного. Эта революция в конце концов превратилась в феномен, который мы называем романтизмом. Изменив наши установки в отношении женщины, романтизм сохранил странное раздвоение чувств. С одной стороны, западный мужчина стал смотреть на женщину как на воплощение абсолютной чистоты, святости и целостности. Женщина стала символом анимы, "моей госпожи Души". С другой стороны, пойманный в рамки патриархального мышления, мужчина продолжал считать женщину воплощением "фемининной" эмоциональности, иррациональности, мягкости и слабости. Все эти черты скорее присущи мужской фемининности, чем характерны для земной женщины.
До сих пор западный мужчина не может перестать смотреть на женщину как на некий символ, не может увидеть в ней просто женщину, человеческое создание. Он пойман в ловушку амбивалентных чувств, которых не испытывает по отношению к своей внутренней фемининности, иногда спеша к ней в поисках потерянной души, иногда презирая ее как лишнее жизненное неудобство, как "усложнение устройства" своего патриархального механизма. Это болезненное расщепление внутри мужчина проецирует на реальную женщину, и война, которую он ведет, идет за ее счет.
Со времен куртуазной любви произошли некоторые изменения. Сначала романтическая любовь, существуя в качестве духовного идеала, запрещала сексуальные отношения или браки между возлюбленными. Они чувствовали, что такое страстное обожание, присущее иному миру, не может быть смешано с личными отношениями, с браком и физиологическим контактом. Мы же, наоборот, всегда смешиваем роман с сексом и браком. Главное утверждение, которое не изменялось на протяжении многих веков, заключается в следующем: мы бессознательно верим в то, что "истинная любовь" должна быть взаимным религиозным обожанием такой чрезвычайной силы, что мы должны чувствовать, как в нашей любви открывается все небесное и все земное. Но в отличие от одухотворенных предков мы пытаемся принести этот культ в свою личную жизнь, сочетая его с сексом, браком, приготовлением завтрака, платой налогов и воспитанием детей.
Благородная вера в то, что истинная любовь может существовать только вне брака, до сих пор живет у нас внутри, бессознательно воздействуя на нас гораздо сильнее, чем мы думаем. Муж полагает, что жена будет заботиться о детях, о том, чтобы на столе была еда, вносить свою лепту в семейный бюджет и оказывать ему поддержку в ежедневной борьбе за существование.. Но другие его части хотят, чтобы она была воплощением анимы, Пресвятой Девой, обладающей неземной красотой и совершенством. Он удивляется, как может чистая и ослепительная богиня, которую он обожал, превратиться в обыкновенную жену, которая к тому же оказалась совершенно бестолковой. Женщина видит, как ее муж работает, платит налоги, чинит машину и защищает свои интересы, то есть живет обычной жизнью. Она удивляется, не понимая, что произошло с тем рыцарем, который обожал и боготворил ее, помещая на пьедестал, и куда исчезли такие бурные, восторженные и полные блаженства переживания. Прежняя бессознательная вера возвращается, чтобы вновь поселиться у них в до-ме> постоянно нашептывая, что "истинная любовь" - это нечто иное и ее нельзя обрести в обыденной брачной жизни.
Сколько подобных ужасных раздвоений существует вокруг нас! С одной стороны, мы хотим стабильности и связи с обычным человеком. С другой стороны, мы бессознательно жаждем встретить того, кто воплощал бы в себе душу, олицетворял для нас божество и пространство света, кто приводил бы нас в состояние религиозного поклонения и наполнял нашу жизнь восторгом. Здесь без труда можно найти живущую в нас фантазию катаризма, представляющую собой замаскированный религиозный идеал.
Каждый из этих идеалов несет в себе психологическую истину. Каждый воплощает в себе игру нашей фантазии, говорящей о том, кем мы являемся, из чего мы сделаны и что нам нужно.
Куртуазная любовь, религия катаров и их последователей вселяли в мышление западного человека самую сильную фантазию, которую сегодня вселяет в нас романтическая любовь. Однако эта трепетная фантазия вовсе не является иллюзией. Всякая фантазия - реальность, которая выражается символически и возникает из неизвестного источника. Катаризм - это фантазия об обретении человеком потерянной души. Это чудесная фантазия, открывающая реальность внутреннего мира, реальность души, реальность Бога, показывающая, что мы можем действительно обрести этот мир, красоту и общение с богами.
Многие мужчины согласились бы с тем, что романтическая любовь - "выдумка". Однако они не поняли бы, насколько велик и важен для нас этот феномен, считающийся выдумкой, которая вместе с тем является правдой, имеет право на жизнь на соответствующем уровне понимания. Но стоящую за фантазией истину следует добыть. Чтобы обрести эту реальность, нам следует взглянуть на то, что стоит за фантазией и ее символами. Мы должны перестать проживать фантазии катаризма и куртуазной любви в буквальном их понимании: во внешнем мире, со смертными людьми, в пространственно-временном измерении. Необходимо проживать истину этих фантазий как внутреннее событие, внутренний факт, ощущаемый во вневременном царстве Ее Величества, существование которой мы сейчас утверждаем.
9
Хитрость и сила
Мы дважды отправлялись с Тристаном в морское путешествие к берегам Ирландии. В первый раз он был смертельно болен; с ним была лишь арфа, и свою дальнейшую судьбу и исцеление он вверил морским волнам. Внутреннее странствие привело его к Прекрасной Изольде, женщине необычайной красоты, чудесному подарку судьбы, но, к нашему величайшему удив71ению, она не произвела на него впечатления. Он не заинтересовался Изольдой; если он ее любил, то пока еще сам не знал об этом. Он не прилагал никаких усилий, чтобы с ней подружиться или завоевать ее. Тристан хотел лишь одного от нее: чтобы она его вылечила и он смог вернуться в Корнуэльс и восстановить статус-кво.
Но в Корнуэльсе происходят неприятные события: по отношению к нему возникает враждебность. На протяжении многих лет, с тех пор как умерла Бланшфлер, король Марк не хотел видеть во дворце королеву; поэтому в Корнуэльсе отсутствовала фемининность. К тому же король Марк не желал жениться; он не хотел иметь ни жену, ни королеву. Разумеется, он слышал о Прекрасной Изольде, но проявил к ней не больше интереса, чем Тристан. Король и его племянник вернулись к своей нормальной повседневной жизни: они развлекались, устраивая кровавые рыцарские турниры, выигрывая войны, побеждая врагов, убивая драконов или по-другому удовлетворяя прихоти своей маскулинности. Когда Тристан вернулся в Ирландию второй раз, он сделал это не из-за Изольды, не потому, что она представляла для него особую ценность, и не потому, что хотел иметь с ней какие-то отношения. Он пришел, как пират, совершающий набег, чтобы "силой и хитростью" завладеть-ею, кйк боевым трофеем.
