Куджо. Цикл оборотня (сборник) - Кинг Стивен
– Там, – сказала Мэри, – рядом с ней. – Кларк, ни слова не говоря, повел ее туда.
Официантка подняла глаза на Мэри с Кларком, и Мэри заметила, что глаза у нее уже не бегают – все-таки облегчение. И тут же поняла, в чем дело: она явно находилась в ступоре. Мэри опустила глаза, избегая этого пустого взгляда, и заметила, что левая рука у официантки почти вся перевязана бинтом. Мэри с ужасом осознала, что у нее не хватает одного пальца, а может, и двух.
– Привет, – произнесла девушка. – Я Сисси Томас.
– Привет, Сисси. Я Мэри Уиллнгем. А это мой муж, Кларк.
– Очень приятно, – ответила официантка.
– Ваша рука… – Мэри запнулась, не зная, как продолжить.
– Это Фрэнки. – Сисси говорила с глубоким равнодушием человека, который едет на розовой кобыле по бульвару Мечты. – Фрэнки Лаймон. Все говорят, что живым он был замечательный парень, а испортился, когда попал сюда. Он был их первых… из пионеров, можно сказать. Я не знаю То есть не знаю, был ли он когда-то хорошим. Я только знаю, что сейчас он самая гнусная сволочь. А мне наплевать. Если бы только вам удалось уйти, и я сделаю это снова. И вообще, Кристалл обо мне заботиться.
Сисси кивком показала на медсестру, которая перестала изучать звезды и теперь смотрела на них.
– Кристалл очень хорошо заботится. Она вам устроит, если хотите, – вам не нужно терять пальцы, чтобы застрять в этом городе.
– Мы с женой не употребляем наркотиков, – несколько напыщенно заявил Кларк.
Сисси молча рассматривала его. Потом сказала:
– Так будете.
– Когда начнется представление? – Мэри почувствовала, что окутавшая ее оболочка ужаса начинает рассеиваться, и это ее мало беспокоило.
– Скоро.
– А долго будет продолжаться?
Сисси не отвечала почти минуту, и Мэри готова была повторить вопрос, думая, что девушка не расслышала или не поняла, но та сказала:
– Долго. То есть представление закончится в полночь, такое есть постановление, но… они тянут долго. Потому что время здесь другое. Оно может тянуться… ну, не знаю… думаю, если парни разойдутся, то может быть и год, и больше.
Смертельный холод охватил руки и спину Мэри. Она попыталась представить, как можно высидеть год на рок-концерте, и не смогла. «Это сон, и сейчас ты проснешься», – сказала она себе, но эта мысль, достаточно убедительная, когда они слушали Элвиса Пресли, стоя на солнце перед Волшебным Автобусом, здесь утрачивала силу и доказательность.
– По этой дороге вы никуда не выедете, – говорил им Элвис Пресли. – Она ведет прямо в болото Умпква. Никаких дорог здесь нет, только лесные тропки. И зыбучие пески. – Он помолчал; стекла его темных очков на ярком солнце отблескивали, как печные топки. – И вообще…
– Медведи, – добавил полицейский, похожий на Отиса Реддинга.
– Ага, медведи, – согласился Элвис, и губы его расплылись во всезнающей улыбке, столь знакомой Мэри по телепередачам и фильмам. – И всякое такое.
Мэри начала:
– Если мы останемся на концерт…
Элвис энергично кивнул:
– Концерт! О да, вы обязательно должны остаться на концерт. У нас настоящий рок. Если не видели, то увидите.
– Истинный факт, – добавил полицейский.
– Если мы останемся на концерте… сможем ли мы уйти, когда он закончится?
Элвис и полисмен обменялись взглядами, воде бы серьезными, но как бы сдерживая улыбки.
– Ну, знаете, мэм, – протянул наконец былой Король Рок-н-Ролла, – мы тут сидим в дыре, и публика к нам собирается очень медленно… хотя любой, кто нас услышит, хочет остаться еще… и мы надеемся, что вы останетесь тоже. Посмотрите несколько концертов и вкусите нашего гостеприимства. – Он поднял очки на лоб, обнажив на мгновение окруженные морщинами пустые глазницы. Потом снова появились темно-синие глаза Элвиса, рассматривающие их с неподдельным интересом.
– Думаю, – сказал он, – вам даже захочется остаться насовсем.
Звезд на небе прибавилось; сделалось уже совсем темно. Оранжевые пятнышки выбегали на сцену, словно ночные цветы, и включали микрофоны один за другим.
– Они дадут нам работу, – отстранено произнес Кларк. – Он даст нам работу. Мэр. Который похож на Элвиса Пресли.
– Он и есть Элвис, – возразила Сисси Томас, но Кларк по-прежнему рассматривал сцену. Он еще не был готов даже думать об этом, не то чтобы слушать.
– Мэри будет работать в парикмахерской «Бибоп», – продолжал он. – У нее учительский диплом и степень магистра по английскому языку, но теперь ей предстоит Бог знает сколько времени подавать шампуни. На меня он лишь взглянул и процедил: «А вы кто такой, сэр? У вас какая специальность?» – Кларк подражал мемфийскому выговору мэра, и, наконец в окаменевших глазах официантки начало появляться осмысленно выражение. Мэри показалось, что это был ужас.
– Не надо передразнивать, – предостерегла она. – Здесь ты может иметь неприятности… а ты не хочешь иметь неприятности. – Она медленно подняла свою забинтованную руку. Кларк взглянул на нее, влажные губы у него затряслись, и когда она опустила руку на колено, он продолжал значительно тише.
– Я сказал ему, что я программист, а он ответил, что в городе нет ни одного компьютера… хотя они бы с удовольствием взяли парочку синтезаторов. Тут другой парень засмеялся и сказал, что в универсаме нужен грузчик на склад, и…
На подиуме засветилось ярко-белое пятно. Коротышка в спортивном пиджаке столь дикой расцветки, что Бадди Холли рядом с ним выглядел бы монахом, поднял руки, как бы успокаивая шквал аплодисментов.
– Кто это? – спросила Мэри у Сисси.
– Какой-то древний диск-жокей, который ведет эти концерты. То ли Алан Твид, то ли Алан Брид, что-то в этом роде. Его только здесь и увидишь. Думаю, пьет по-черному. Целыми днями спит – это я точно знаю.
И как только девушка произнесла это имя, оболочка, окутывающая Мэри, как будто лопнула и остатки ее сомнений исчезли. Они с Кларком действительно попали в Рок-н-Ролл-Рай, только он на поверку оказался Рок-н-Ролл-Адом. Это произошло не потому, что они оказались плохими людьми, и не потому, что старые боги решили наказать их; случилось это потому, что они заблудились в лесу, вот и все, а в лесу заблудиться может каждый.
– Сегодня для вас потрясающий концерт! – возбужденно выкрикивал в микрофон ведущий. – Здесь с нами великий музыкант… Фредди Меркьюри, прямо из города Лондона… Джин Кроче… мой любимец Джонни Ас…
Мэри наклонилась к девушке:
– Ты давно здесь, Сисси?
– Не знаю. Тут теряется ощущение времени. Лет шесть, не меньше. А может, восемь. Или девять.
– Кит Мун из группы «Ху»… Брайан Джонс из «Роллинг стоунз»… самая настоящая Флоренс Баллард из «Сьюпримз»… Мэри Уэллс…
Не в силах сдержать свои худшие опасения, Мэри спросила:
– Сколько тебе было лет, когда ты сюда попала?
– Кисс Эллиот… Джанис Джоплин…
– Двадцать три.
– Кинг Кертис… Джонни Бернетт…
– А сейчас тебе сколько?
– Слим Харпо… Боб Хайт по прозвищу Медведь… Стиви Рей Воэн…
– Двадцать три, – сказала Сисси, а на сцене Алан Фрид продолжал выкрикивать имени в почти пустой зал. И по мере того, как на небе зажигались звезды – сначала сотня звезд, потом тысяча, потом их стало невозможно сосчитать, звезды, возникавшие из синевы и теперь мерцавшие там и сям в черноте, – он перечислял жертв наркотиков, жертв алкоголя, жертв авиационных катастроф и убийств; тех, кого находили в пустынных аллеях, и тех, кого находили в собственных бассейнах, и тех, кого находили в кюветах с пробитой рулевой колонкой грудью и полуоторванной головой; он выпевал имена молодых и старых, но преимущественно молодых, а когда он назвал имена Ронни Ван Занта и Стива Гейнса, у нее в памяти всплыли слова одной из песен этой группы: «У-у это запах, неужели ты не чуешь этот запах», – и да, черт возьми, она действительно чуяла этот запах: даже здесь, и когда она взяла Кларка за руку, это показалось ей тем же, что взять руку трупа. – У-У-У-У-РРРР-АААА! – завопил Алан Фрид. Позади него, в темноте, сотни теней выбежали на сцену, освещаемую ручными фонариками в руках подсобников. – Вы готовы к ТУ-У-У-У-СОВКЕ?
