Ночные кошмары и фантастические видения (сборник) - Кинг Стивен
– Я не понимаю, что ты имеешь в виду, – сказал я. – И не имею ни малейшего представления о том, на что я смотрю. – Я знал, конечно, на что я смотрю; это был остров – не сам Борнео, а какой-то другой, расположенный к западу от него. Над островом была надпись «Гуландио», посреди его возвышалась гора, а множество маленьких деревень утопало в грязи на нижних склонах. Гору было трудно рассмотреть из-за висящих над ней облаков. Но я хотел сказать нечто другое – мне было непонятно, что искать на фотографиях.
– Гора носит то же название, что и остров, – сказал Бобби. – Гуландио. На местном наречии это значит «судьба», «рок», «милосердие» – выбирай сам. Однако, по мнению Дьюка Роджерса, это самая большая бомба замедленного действия на Земле… и она должна взорваться в октябре будущего года. Может быть, и раньше.
Странно другое: все кажется безумным только в том случае, если рассказывать эту историю торопливо, наспех, что я и делаю сейчас. Бобби хотел, чтобы я помог ему собрать деньги – от шестисот тысяч долларов до полутора миллионов. Эту сумму предполагалось использовать для следующих целей: во-первых, перегнать пятьдесят – семьдесят тысяч галлонов концентрированного вещества, бывшего, по его мнению, «высшей пробы»; во-вторых, перевезти на самолетах всю перегнанную воду на Борнео, где имеются аэродромы (на Гуландио можно совершить посадку разве что на дельтаплане); в-третьих, на судне отправить на этот остров груз под названием «Судьба», «Рок» или «Милосердие»; в-четвертых, поднять его по склону вулкана, который спал (если не считать нескольких выбросов дыма в 1938 году) с 1804 года, и затем сбросить всю привезенную воду по глинистому стоку в вулкан. Дьюк Роджерс – вообще-то его звали Джон Пол Роджерс – был профессором геологии, и, по его расчетам, вулкан Гуландио ждало в ближайшее время не просто извержение. Профессор утверждал, что вулкан должен взорваться, как взорвался в девятнадцатом веке Кракатау. Сила взрыва будет такова, что по сравнению с ним ядерная бомба, взорванная в Лондоне террористами и отравившая почти весь город, будет походить на детский фейерверк.
Бобби рассказал мне, что частицы, образовавшиеся при взрыве Кракатау, буквально опоясали весь земной шар, и проведенные наблюдения впоследствии позволили разработать важную часть теории ядерной зимы, созданной группой Сагана. Масса пепла в атмосфере вокруг планеты в высотных воздушных течениях, разносимая потоками Ван-Альена, находящимися в сорока милях ниже пояса того же имени, в течение трех месяцев окрашивала восходы и закаты в самые необыкновенные цвета. Произошли глобальные перемены в климате, продолжавшиеся пять лет. Пальмы нипа, которые раньше росли только в Восточной Африке и Микронезии, внезапно появились как в Северной, так и в Южной Америке.
– Те, что росли в Северной Америке, все погибли еще до 1900 года, – сообщил Бобби, – но к югу от экватора они закрепились и чувствуют себя великолепно. Их семена были разнесены во время взрыва Кракатау, Хауи, вот и я… хочу рассеять воду Ла-Платы по всей планете. Я хочу, чтобы люди ходили под дождем из водных капелек Ла-Платы – после взрыва Гуландио будет масса дождей. Я хочу, чтобы они пили воду Ла-Платы, которая будет собираться в резервуарах, мыли в ней голову, купались в ней, промывали в ней контактные линзы. Я хочу, чтобы проститутки подмывались водой из Ла-Платы.
– Бобби, – сказал я, зная, что он прав, – ты сошел с ума.
На его лице появилась усталая кривая улыбка.
– Нет, я не сошел с ума, – покачал он головой. – Ты хочешь посмотреть на безумный мир? Включи компанию Си-Эн-Эн, Бау… прости, Хауи. Там ты увидишь настоящий безумный мир в живых красках.
Но мне не было нужды включать кабельные новости (которые один мой друг с недавних пор стал называть «шарманкой судьбы»), чтобы понять, о чем говорит Бобби. Индийцы и пакистанцы находились на грани войны. Китайцы и афганцы тоже. Половина Африки умирала от голода, вторая половина сгорала от СПИДа. За последние пять лет, после того как Мексика перешла в коммунистический лагерь, вдоль всей техасско-мексиканской границы то и дело происходили вооруженные столкновения, а пропускной пункт в Тихуане стали называть «маленьким Берлином» из-за построенной там стены. Звон сабель стал просто оглушительным. В последний день прошлого года ученые, выпускающие журнал «За ядерную ответственность», перевели, черные часы на его обложке на без пятнадцати секунд полночь.
– Бобби, давай предположим, что все это может осуществиться и произойдет в соответствии с графиком, – сказал я. – По всей вероятности, невозможно ни первое, ни второе, но давай сделаем предположение. У тебя нет ни малейшего представления о долгосрочных последствиях того, что ты затеваешь.
Он попытался возразить, но я жестом заставил его замолчать.
– Даже не высказывай предположение, что у тебя есть представление, потому что его у тебя нет. Согласен, у вас было достаточно времени, чтобы найти место этого вашего «тихотрясения» и выяснить его причину. Но ты слышал когда-нибудь о талидомиде? Это остроумно придуманное лекарство, предупреждающее появление прыщей на лице, одновременно снотворное, но у принимающих его возникал рак, появлялись сердечные приступы, даже если им было всего тридцать лет. Ты не забыл про вакцину против СП ИД а, открытую в 1997 году?
– Хауи?
– Эта вакцина излечивала больных СПИДом, но заодно превращала их в эпилептиков, не поддающихся лечению, и все они умирали в пределах восемнадцати месяцев, помнишь?
– Хауи?
– Потом была…
– Хауи?.
Я замолчал и посмотрел на него.
– Мир, – произнес он и остановился. У него дергалось горло, и я видел, что он с трудом сдерживает слезы. – Мир нуждается в радикальных мерах сейчас. Я ничего не знаю о долгосрочных последствиях, и у нас нет времени исследовать их, потому что у нас нет будущего. Может быть, нам удастся излечить мир от всей этой мерзости. А может быть… Он пожал плечами, попытался улыбнуться и посмотрел на меня блестящими глазами, из которых катились две одинокие слезы.
– Может быть, мы дадим дозу героина пациенту, умирающему от рака. Как бы то ни было, это положит конец тому, что происходит сейчас. Избавит мир от боли. – Он развел руки ладонями вверх, и я увидел розовые опухоли от пчелиных укусов. – Помоги мне, Bay-Bay. Пожалуйста, помоги мне.
И я помог ему.
И в результате мы натворили такого… Говоря по правде, можно смело сказать, что мы натворили такого, чего раньше никогда не бывало. Хотите, я скажу вам об этом совершенно откровенно? Мне просто наплевать. Мы убили всю растительность, но по крайней мере сумели сохранить оранжерею. Что-нибудь в ней когда-нибудь вырастет. Надеюсь, что вырастет.
Вы читаете, что я пишу?
Я чувствую, что у меня заедают шестеренки. Впервые за много лет мне приходится думать о том, что я делаю.
Над каждым движением рук при выборе клавишей. Следовало бы поторопиться с самого начала.
Неважно. Изменить что-то сейчас уже невозможно.
Мы добились, конечно, своего: осуществили дистиляцию воды, доставили ее на Борнео, перевезли оттуда на Гуландио, построили там примитивную транспортную систему. Наполовину поднимали контейнеры на тросах, наполовину на чем-то вроде зубчатого фуникулера – до края вулкана и сбросили свыше двенадцати тысяч баков концентрированной до предела воды Ла-Платы по пять галлонов каждый в темные туманные глубины вулкана.
Все это мы сумели осуществить всего за восемь месяцев. Операция обошлась нам не в шестьсот тысяч долларов и не в полтора миллиона; ее общая стоимость составила больше четырех миллионов, меньше одной шестнадцатой процента оборонных расходов США в том году. Вас интересует, как мы сумели собрать такие деньги? Я бы рассказал вам, если бы у меня было больше времени. Соорал часть там, часть здесь. Гаваря по правде, я и сам ни знал, что сумею сделать это пака ни папробавал. Но нам павезло и мир каким-то образом не развалился, этот самый вулкан – уж ни помню ево название и не знаю как и у миня не осталась время вирнуться к началу рукаписи – он взарвался кагда настала врмя… Стоп.
