Дома костей - Ллойд-Джонс Эмили

– Откуда он у тебя? – спросил князь, но мальчишка не ответил.

Только после теплой ванны и горячего ужина он произнес первое слово. Князь спросил, как его зовут, и мальчишка выговорил: «Эллис».

Он не знал, где его родители, не знал даже, живы ли они. «Ты останешься здесь», – решил князь и отдал его на попечение слугам. Князь видел в Эллисе живое свидетельство собственной доброты и милосердия. Он представлял мальчика приезжающим к нему с визитами аристократам, рассказывал, как нашел Эллиса в лесу, осиротевшего и одинокого, и довольно выслушивал похвалы, которыми его осыпали за то, что он приютил несчастного ребенка в таком прекрасном доме.

Эллис не поднимал глаз и говорил, только когда его о чем-нибудь спрашивали. Каэр-Аберхен с его толстыми каменными стенами и бесконечными коридорами ему даже нравился. Нравилось сидеть на крыше и смотреть, как приходят и уходят люди. Нравились толстые ломти темного хлеба, в тесто для которого густо замешивали сушеную клюкву, – эти ломти кухарка приберегала для него. Нравились наставники и учеба, несмотря на то, что он был слишком боязливым, чтобы задавать вопросы.

Кухарка, привязавшись к мальчишке, щедро посыпала его овсянку сушеными ягодами и поливала медом, а еще покупала настойку из ивовой коры, когда у Эллиса болело плечо. Мало-помалу он оттаял. Стал улыбаться, говорить, пытался завести друзей, но другие дети сторонились его. Они не знали, как к нему относиться, и Эллис почти все свободное время проводил во дворе, под развесистым и старым горным вязом. Лазил по деревьям он плохо, левая рука не выдерживала вес тела, но ему нравилось сидеть, прислонившись спиной к стволу дерева и раскрыв на коленях книгу.

А вот быть живым свидетельством доброты князя ему не нравилось. От этого у него возникало чувство, будто он приблудная шавка у княжеского стола. И несмотря на учителей и вкусную еду, Эллис не допускал ошибки и не считал себя знатной особой. Другие дети тоже следили, чтобы он не забывался. Однажды девочка двумя годами старше Эллиса, с глазами голубыми, как небо зимой, и такими же холодными, повалила его на землю и наступила на левое плечо. От боли и унижения у него на глазах навернулись слезы, и один из слуг отчитал девочку за ее поведение, назвав его неподобающим. Однако тот же слуга не удостоил Эллиса даже взглядом и не помог ему встать. Эллис поднялся сам, с красными от стыда щеками и жгучей болью в плече.

Лишь когда Эллис попросил картографа взять его в ученики, а потом стал подмастерьем, он обрел друзей. Он никогда не рассказывал им о своем прошлом, поэтому его сочли незаконнорожденным сыном какого-то аристократа. Такие встречались нередко, и он стерпел немало добродушных подшучиваний оттого, что у него не было фамилии. А карты он полюбил, да еще как. Любил касаться ладонями пергамента, булавок и бечевки, с помощью которых строил прямые линии. Любил даже цифры и то, как с помощью большого пальца отмерял расстояния и намечал контуры дорог. Во всем этом чувствовались логика и величие. Ведь любой городок рискует остаться голодным, если не будет карт, свидетельствующих о его существовании. Путники могут пройти мимо, ориентиры – остаться незамеченными.

В глубине души он не раз задавался вопросом, неужто любит карты за то, что они служат ему утешением. Обещают, что отныне он всегда будет знать, куда идти.

Но в сновидениях он по-прежнему блуждал по нескончаемому лесу и никак не мог отыскать дорогу домой.

Глава 14

Эллис шел по Колбрену. Проходил мимо разоренных огородов и выбитых дверей. Несколько деревенских жителей собралось в «Рыжей кобыле» – он видел, как движутся тени в щелях между досками, которыми заколотили окна. Все эти разрушения стали итогом единственной ночи, а уже приближалась следующая.

Войдя во двор, он увидел Керидвен в дверях дома. Под мышками она держала двух кур – по одной в каждой руке.

– Они в дом заскочили? – спросил Эллис.

Она помотала головой:

– Нет-нет, это я уношу их в дом. – Она вскинула подбородок, и Эллис заметил, что глаза у нее решительные, как у Адерин. Керидвен продолжала: – Дома костей убили нашу козу, но уж кур я им не отдам.

Эллис кивнул:

– Помощь нужна?

– Это последние. Я устрою их в своей комнате. Надеюсь, Гарет не заметит.

– А где он? – спросил Эллис.

– Заколачивает дверь кладовки.

И точно: из подпола слышались глухие удары молотка по дереву.

Из-за дома вышла Адерин, в одной руке она несла лопату, в другой – еще одну курицу.

– Раз Гарет занялся ручным трудом, – сообщила она, – значит, дела и впрямь плохи.

Курицу она держала за ноги, вниз головой, и птица расправила крылья, но не хлопала ими и не пыталась вырваться – скорее, висела с самым обреченным видом, какой только смогла изобразить.

– Ты забыла вот эту.

Керидвен юркнула в дом.

– Ты только подержи ее минутку, пожалуйста!

Адерин перевела взгляд на Эллиса. Несколько секунд оба молчали, потом она заговорила:

– Ты все еще готов заплатить мне за то, чтобы я отвела тебя в горы?

Этого вопроса он не ожидал и от растерянности еле ответил:

– Да, но… ты что, хочешь сказать…

– Что я все еще готова побыть твоим проводником? – подхватила она. – Ну да, готова. И мы уходим сегодня вечером.

– Вечером? – Даже если бы она вручила ему курицу и потребовала потанцевать с ней, он не был бы настолько ошеломлен. – Ты хочешь уйти на ночь глядя?

– Да, – подтвердила она. – Мы заколотили окна, укрепили входную дверь и дверь кладовки. Если не считать дверей, этот дом вполне надежен. С ним ничего не случится – по крайней мере, до тех пор, пока дома костей не додумаются притащить стенобитный таран. А Эйнон… ну, вряд ли у него дойдут руки до нашего выселения, если дома костей начнут ломиться к нему в дом. – Она бросила взгляд на восток, в сторону поместья Эйнона. – И если дома костей нацелены на деревню, скорее всего, на двух путников в лесу они не обратят внимания.

– Ты хочешь, чтобы мы под шумок, под прикрытием битвы, ускользнули в лес? – Он думал, что она ответит отрицательно, но Рин кивнула. – Но почему? – продолжал допытываться он. – Не похоже, чтобы ты решилась на это только ради денег.

Она окинула его внимательным взглядом, как в ночь их первой встречи, когда она будто изучала его, бесстрастно отмечая каждую мелочь.

– Как и ты, – указала она. – Хоть ты и твердишь, что картограф, в Аннун тебе надо не только по этой причине.

Он мог бы это отрицать, но не видел смысла.

– Да, – подтвердил он. – Свои причины у меня в самом деле есть. А каковы твои?

Но ответить Адерин не успела – из дома вылетела Керидвен.

– Все, давай ее сюда. – Она забрала у сестры последнюю курицу. Та огляделась по сторонам, словно радуясь, что ее наконец-то перевернули головой вверх. Керидвен бережно сложила крылья птицы и унесла ее в дом.

Адерин проводила ее взглядом, ее лицо смягчилось: Эллис еще никогда не видел ее такой.

А-а.

Так вот зачем она идет в горы. Ему следовало догадаться, но с другой стороны, откуда ему знать, что значит иметь близких. Он понятия не имел, на что решился бы ради защиты семьи, если бы она у него была.

Адерин объяснила:

– Я хочу сделать так, чтобы ничего подобного больше никогда не повторилось. – Она сглотнула. – Я положу этому конец.

Некоторое время оба молчали.

Эллис заговорил было, осекся и начал заново:

– Ты… думаешь, у тебя получится уничтожить дома костей?

– Да.

На минуту его разум просто отказался что-либо понимать. Он изнемогал от усталости и, скорее всего, от шока, а Адерин, стоящая перед ним, утверждала, что способна остановить армию нежити. Если ему удастся свести все к расстояниям и углам, возможно, к нему вернется здравое мышление.