Емельян Аввакумов - Завещание вурдалака
— Ас-салам, Экбол! — приветственно раскинув руки, изобразил радость кряжистый.
— Низкий поклон, Аркадий Львович! — отозвался Экбол. Он говорил с сильным среднеазиатским акцентом, но одет был, насколько успел рассмотреть Павел, вполне по-европейски.
— Как дорога, без приключений? — осведомился Аркадий Львович.
— Нормально. На постах — как договаривались, по таксе. Один раз только проблема возникла, на обходной трассе. Какой-то шибко честный патруль попался, пристал как банный лист: «Покажите груз!» Мы уж с Шафкатом и так крутились, и эдак — ни в какую! Ну, сами напросились…
— Ты что хочешь сказать, Экбол? — напрягся кряжистый.
— А что оставалось делать, Аркадий Львович? — развел руками азиат. — Сами знаете, на миллионы груз везем. Зачем рисковать? Как говорится, на все воля Аллаха.
— Ладно, ты мне Аллахом-то зубы не заговаривай. Лучше скажи — чисто сработали? — перевел разговор в деловое русло Аркадий Львович.
— Чисто. Место там безлюдное. И чего эти менты к нам полезли? Не иначе, как говорят у русских, сами под кайфом были.
— Ну, ладно, Экбол, надеюсь на тебя, — похлопал узбека по плечу кряжистый. — Но если что — не обессудь. Сам знаешь, что за проколы у нас полагается. Пошли в кабинет, получишь свои законные.
— И незаконные тоже, Аркадий Львович, — осклабился Экбол и вслед за кряжистым двинулся по направлению к воротам, ведущим к зданию фабрики.
Павел рывком выскочил из люка, пригнувшись, короткими перебежками двинулся за ними. Однако молниеносного броска не получилось. Из ворот навстречу Аркадию Львовичу и Экболу вновь вышла группа смурных грузчиков, они выстроились позади фуры, и какой-то человек (надо полагать, тот самый Шафкат) принялся подавать им из кузова тяжелые тюки.
Павел затаился, вжался в стену, прикидывая расстояние до распахнутых ворот. Улучив момент, когда последний из грузчиков скрылся в дверях цеха, он проскользнул внутрь.
Прямо перед ним простирался огромный зал. Точнее — цех. «Как он там называется? Чесальный, что ли…» — подумал Павел, прячась за каким-то неработающим агрегатом. Ожидать, что Аркадий Львович будет расплачиваться с курьером прямо здесь, не приходилось, поэтому Ткачев повернул направо и по слабо освещенной лестнице двинулся вверх.
Где-то на третьем этаже хлопнула дверь. Взбежав по лестнице, Павел увидел крашенную темно-зеленой краской, местами облупившейся, металлическую дверь с надписью: «Прядильный цех». Вбок отходил узкий коридор, в глубине которого виднелась другая дверь — с табличкой: «Бухгалтерия». По всей вероятности, решил Павел, это и есть обитель Аркадия Львовича.
Он сделал пару шагов по коридору, но тут услышал на лестнице чьи-то голоса. Коридор, который вел в бухгалтерию, отсюда просматривался как на ладони, и Павел, лихорадочно оглядевшись в поисках подходящего убежища, толкнул неприметную дверцу справа. Та подалась, Ткачев скользнул в тесное, душное, темное помещение и рухнул на груду каких-то конусообразных бобин.
Голоса постепенно стали удаляться. Выждав несколько минут, Павел хотел было вернуться в коридор, но в этот момент увидел в противоположной стене кладовки другой выход. Перебравшись через бобины, он осторожно приоткрыл дверь и выглянул в образовавшуюся щель.
Это был огромный цех, в котором ровными рядами стояли грохочущие, лязгающие допотопные станки, между которыми ходили полуголые женщины в коротких черных халатах и с косынками на головах. На каждом станке с бешеной скоростью крутились сотни веретен, наматывавших нить. Цех освещался длинными лампами дневного света, и на стенах, выкрашенных унылой серой краской, плясали диковинные лохматые тени, словно темные сущности, обитатели нездешних миров. Высокие, до потолка, окна были почти доверху заколочены досками, так что дневной свет проникал только в форточки. Жара в помещении стояла ужасающая, несмотря на надсадно гудевшие над головой вентиляторы и странные, похожие на пожарную сигнализацию, установки, которые разбрызгивали по цеху какую-то жидкость. Скользкий цементный пол, весь в темных пятнах и разводах, местами устилали похожие на клочья тополиного пуха белесоватые сгустки пыли. Вообще пыль была везде — она носилась в воздухе, оседала на черных, мокрых от пота халатах женщин, забивалась в ноздри, в волосы, в глаза, проникала в легкие. Шум и грохот стояли такие, что в первый момент Павел едва не оглох.
Работницы, к его удивлению, обходились без респираторов. Они быстро переходили от станка к станку, механическими движениями меняли бобины, связывали порванные нити, молниеносно просовывая пальцы между валиками и веретенами. Казалось, огромные станки распахивают оскаленные пасти, готовясь поглотить тех, кто приближается к ним.
В этот момент, перекрывая шум, по цеху пронесся отчаянный крик. Павел инстинктивно повернул голову и увидел, как возле крайнего от окна станка медленно оседает на пол женщина с перекошенным от страшной боли лицом. Она прижимала руку к животу — к тому месту, где расплывалось что-то густое, темное.
Головы остальных работниц в цехе дружно повернулись в сторону несчастной, но ни одна женщина не сдвинулась с места. Раненая кричала все громче, и наконец к ней подбежала одна из съемщиц. Склонившись над судорожно дергавшейся женщиной, она попыталась остановить кровотечение, но ей это не удалось. Через минуту раненая потеряла сознание. Съемщица вскочила и побежала к выходу. Через несколько секунд Павел услышал, как она барабанит кулаками в дверь бухгалтерии.
— Аркадий Львович, Аркадий Львович! — донесся ее осипший от волнения голос. — Врача! Скорее! Галине челноком живот поранило!
Павел, услышав, как лязгнул замок, осторожно перебрался к противоположной двери, той, что вела в коридор, чуть приоткрыл ее — ровно настолько, чтобы увидеть, как рыдающая съемщица отступила назад, а на пороге бухгалтерии вырос кряжистый мужичок. Лицо его пылало гневом, рот кривился от ярости.
— Черт бы вас побрал!!! — вне себя завопил Аркадий Львович. — Что вы врываетесь? Кто вас звал?
— Несчастье, Аркадий Львович! — плача, повторила съемщица. — Челнок со станка сорвался — и Галине в живот…
— Какого черта! Не умеет обращаться с техникой, пусть не лезет на производство! Когда вылечится, пусть убирается вон! Сколько времени теперь станок простоит, я вас спрашиваю? Хватит нюни распускать! Ваше дело какое? План выполнять! Идите и работайте!
— А как же Галина? — не отставала работница. — Врача надо…
— Да черт бы ее взял, Галину эту! Ладно, будет вам «скорая». Только не стоите здесь, не голосите.
Кряжистый махнул рукой, но все же пошел вслед за работницей в цех, опрометчиво оставив дверь бухгалтерии приоткрытой.
