Челси Ярбро - Дорога затмения
Стража Ло-Янга, как ни старалась, упасти от пожара центральную часть здания не смогла, однако предотвратила дальнейшее распространение пламени. Высокие власти тут же издали указ, осуждающий варварские выходки отдельных жителей старой столицы. Меня даже заверили, что вам со временем можно надеяться на выплату компенсации за нанесенный ущерб.
Большая часть оборудования из вашей лаборатории будет храниться до вашего возвращения у меня. Вам же я посылаю четыре металлических сундука и кое-какие ящики с различными сплавами и порошкообразными веществами. Я взял на себя смелость осмотреть содержимое сундуков, чтобы удостовериться, все ли с ними в порядке, и обнаружил, что эти укладки доверху забиты землей. Поначалу я удивился, но позже вспомнил, что вы как-то мне говорили о поразительных и еще нам неведомых свойствах обычной земли, той самой, по которой мы ходим. Хотя вы более никогда не упоминали о том, у меня теперь есть основания полагать, что исследования в этой области вами продолжены. Не сочтите за труд извещать меня о ходе этих работ, ибо ваши выводы, могут мне весьма пригодиться. Многие насекомые живут под землей. Мне часто кажется, что именно почва каким-то образом наделяет их особенной жизненной силой.
Друг мой, простите ли вы меня? Я возымел дерзость обратиться к вам с просьбой в тот самый момент, когда вы переживаете горечь утраты. Я пойму, если вы не ответите на это письмо, потеряв всяческое желание со мной сообщаться. Я всегда гордился честью быть вашим другом, однако в час испытаний повел себя недостойно, и мне теперь будет стыдно взглянуть вам в глаза. Ваше великодушие могло бы облегчить бремя, отягчающее мою совесть, но для того не имеется никаких оснований. Решайте же, как вам со мной поступить, Ши Же-Мэн,- я со смирением покорюсь вашей воле.
Начертано лично мной и вручено офицерам высокого трибунала, отправляющимся в округ Шу-Р.
Куан Сан-Же,
магистр университета Ло-Янга».
ГЛАВА 6
Дым плотным облаком застилал горный кряж, в воздухе витал запах гари. Сен-Жермен стоял на обновленной стене крепости Мао-Та и смотрел в желтоватую, полускрытую серым маревом даль.
– Что-нибудь видно? – спросил стражник, дежуривший у ворот.
– Пока нет,- прозвучал ответ, и лицо наблюдателя помрачнело.
– Еще рановато,- утешил стражник.- Ю А сказал, что они могут не вернуться и к вечеру.
Если они вообще вернутся, подумалось Сен-Жер-мену.
– Военачальница Тьен говорила другое,- пробормотал он.
День обещал выдаться жарким, хотя в нарастающем зное не ощущалось угнетающей духоты, присущей разгару лета. Галька в свежевырытом вокруг крепости рву посверкивала под солнечными лучами.
– Когда ты пойдешь отдыхать? – поинтересовался охранник. Инородец торчал наверху с тех самых пор, как ополченцы выступили в поход, а это было еще до рассвета.
– Когда возвратится военачальница,- сказал Сен-Жермен, наблюдая за пепельной змейкой, медленно пересекавшей солнечный диск.
– Пока еще нет причин для волнений.- Стражник, будучи старым служакой, изъяснялся на вульгарном солдатском наречии, хотя в его фразах порой проскальзывали изысканные обороты.
Сен-Жермен с неохотой глянул на седовласого коренастого ветерана, глаза которого были схожи с двумя коричневыми изюминами.
– Я собирался поехать с ними,- сказал вдруг он в непонятном порыве, удивляясь себе.- Но бойцы заявили, что не хотят драться рядом со мной.
– Такое бывает,- кивнул стражник.- Не надо их строго судить. Солдаты, особенно ополченцы, порой ведут себя словно дети. Большой мир для них – темный лес. Когда я служил в регулярной армии, у нас был один татарин, сорви-голова, сквернослов, переболтать его не могли даже шлюхи Хан-Чжоу. Лазутчик из этого парня вышел отменный, в отряде его очень любили, прежде всего за удаль и добрый нрав. Но идти с ним бок о бок в бой не соглашался никто. Не удручайся из-за Ю А, хотя он и норовит ударить тебя побольнее. Ты служишь военачальнице, а не безродному выскочке, всегда помни о том.- Ветеран умолк, и подбежавший слуга почтительно вручил ему миску каши с бараниной и свининой. Охранник погрузил пальцы в еду и, спохватившись, глянул на инородца.- Не хочешь отведать?
Охваченный смешанным чувством брезгливости и благодарности, тот ответил не сразу:
– Шинг позаботится обо мне.
– Наконец-то я слышу достойные речи. Ох, эта Шинг! Какие бедра! – Старик помолчал, жадно заглатывая очередную пригоршню каши.- Будь я помоложе, мне бы, возможно, и удалось отбить ее у тебя, но сейчас…
Сен-Жермен шевельнул бровью.
– Я тоже не молод.
– Уж конечно не юноша,- усмехнулся солдат.- Но стоит взглянуть на тебя, и становится ясно: огонь, давно погасший во мне, все еще полыхает в твоей крови.- Ветеран философски вздохнул и вернулся к еде.
Сен-Жермен перевел взгляд на горы, мрачно отметив, что дыма в небе прибавилось. О том же давали знать и порывы ветра, приносившие в Мао-Та едкий запах, родственный запаху костров углежогов, в мирное время всегда сплетавшемуся с буйными ароматами переходящей в лето весны. Однако пятнавшие панораму грязные, серо-бурые клочья не могли отвлечь наблюдателя от непрошеных размышлений. Волей-неволей, но Сен-Жермен сейчас думал о Шинг. Самая изящная и привлекательная из обитательниц Мао-Та, по слухам, была дочерью одной из наложниц почившего генерала и, значит, доводилась военачальнице единокровной сестрой. Он вновь и вновь задавался вопросом, испытывает ли Чи-Ю к ней какие-то чувства, однако ответа не находил.
Дым медленно заволакивал солнце.
Шинг, напомнил себе Сен-Жермен с гневной горечью, удивительно безучастна. И всегда словно бы изнывает от скуки. Она может часами лежать рядом с ним, никак не показывая, горячат ли ее его ласки. Она закрывает глаза и уходит в себя так глубоко, что, скорее всего, даже не замечает, что с ней проделывают. Испытывает ли она хоть какое-то удовольствие, неизвестно. Шинг согласна делить с инородцем постель, но не считает нужным делить с ним свои ощущения.
Во второй половине дня ветер утих, но дым по-прежнему висел в небесах – местами оранжево-ядовитый, местами отливающий синевой вороненой стали.
Чуть позже что-то затрепетало на дальней вершине. Сен-Жермен выпрямился, прищурил глаза и двинулся вдоль ограждения недостроенной башни. В нем вновь всколыхнулась тревога. Перемещение черной фигуры на вышке было тут же замечено. Черное иноземное одеяние чужака неизменно привлекало к нему внимание окружающих, одновременно производя вталкивающее впечатление. Неприязни этой нисколько не умаляли даже китайские – с толстыми подошвами – сапоги. – Что там? – крикнул Стражник.
