Сергей Гомонов - Сокрытые-в-тенях
— Вот так-так! — воскликнул Ольсар.
Чтобы затвердить результат, Айнор взял еще какой-то манускрипт, расстегнул печать и начал читать:
— «О томъ»… О, да это на древнецеленийском! «О томъ, как из-бе-жать воз-можно опас-ныхъ по-вреж-де-ний, с кис-ло-тами и ще-ло-чами дело имея»… Тут и остальное — тоже для врачебной надобности, Ольсар.
— Мы на верном пути! — восхитился Ольсар, потрясая пальцем над головою, и снова приник к записям смотрителя библиотеки. — А вот, смотрите, последние пометки… И почему он не датирует их?! Возмутительно!
На пергаменте виднелась примитивно нарисованная лодочка с парусом, за нею — три черты, пересеченные по горизонтали одной, палочка без пары, закорючка вправо и цифра «восемь».
— Следуя логике, в седьмом шкафу направо от кресла должно быть что-то о мореходном деле, а с восьмого стеллажа от пола кто-то вынимал книгу или… или что-нибудь иное.
Айнор послушно отправился направо и снял с полки в седьмой колонне книгу «Оснастка тяжелых суден военного и гражданского назначения». Ольсар торжествовал.
— Прекрасно! Мы с вами гении, Айнор! Вот только почему бы господину Ясиарту не датировать пометки и не подписывать, какие именно книги были взяты? Так и запутаться недолго…
— Нам.
— Что?
— Нам недолго запутаться. Думаю, Ясиарт не путался. Послушайте, Ольсар, а почему бы нам не дождаться утра, когда придет смотритель, и не спросить прямо у него, когда и что было взято?
Ольсар вздохнул:
— А станет ли он отвечать? Я веду это дело, так сказать, иньюсто… если вы понимаете, о чем я…
— Да, мудрено говорить вы любите, — с насмешкой отозвался телохранитель, а после многозначительно хлопнул ладонью по кулаку: — Так уж и не ответит?
— Насилие — не лучший метод добывания сведений. Человек должен…
Айнор рассмеялся:
— Да я пошутил, Ольсар! Ясиарт — мой старый добрый приятель. Однажды я замолвил словечко за его сына перед месинарой, и ее величество определила отрока в придворные поварята. И это было еще до того, как сам Ясиарт сделался смотрителем…
Ольсар поднял глаза к потолку и, загибая пальцы, что-то пересчитал.
— Послушайте, Айнор, а сколько лет вы служите у месинары?
— Четырнадцать лет, три месяца и девять дней…
— Так давно?! Так вы помните ее совсем ребенком?
Айнор смешался. Он был семнадцатилетним юнцом, которого месинара выбрала из множества претендентов, и в ту пору она выглядела в точности такой же, как несколько дней назад на Черном озере. Лица ее телохранитель не видел, но выдать возраст может и фигура, однако в месинаре он не замечал никаких изменений — она была прежней тонкой и грациозной девушкой.
Ольсар получил негласный ответ и не стал домогаться слов Айнора. Он лишь спросил:
— Как вы думаете, который час?
Айнор вышел из задумчивости. Он открыл окно и пристально поглядел на восток, где высились пограничные горы Ралувина.
— Думаю, что скоро уже рассветет, господин сыскарь. А зачем вы осведомлялись о возрасте месинары? Разве это имеет какое-нибудь отношение к делу?
— О, не сочтите за оскорбление ее величества, Айнор! Вырвалось, просто вырвалось. Мне нужно было узнать, как долго вы охраняете месинару. Давайте же не будем терять время даром и сходим с вами прямо домой к Ясиарту? Пока доберемся, уже и рассветет…
Воздух постепенно серел и наполнялся промозглой предутренней влагой. Из темных закоулков проступали очертания построек, двери, лестницы, окна, ставни. Черные пятна все отчетливее принимали вид кустов или небольших деревец.
Ольсару не переставало казаться, будто его преследует чей-то пристальный взгляд. Но стоило оглянуться — и ничего. Одни потемки.
— Что это вы все озираетесь, Ольсар? — не вытерпел однажды Айнор. — Думаете, в Кааносе завелись шпионы и наблюдают за вашим тайным расследованием?
— Пустое!
— Ну так и не оглядывайтесь!
И вот уже площади стали меньше и замусореннее, улицы теснее и кривее, куда-то попали изящные мостки над всякой пересекающей дорогу канавкой, а каменные постройки сменились убогими деревянными домиками бедноты. Это был Квартал Простолюдинов, или, как еще называли этот район, Нижний Каанос.
— Если я не ошибаюсь — а я не ошибаюсь — Ясиарт с семьей живет в конце этой улицы, в Гадком Тупике. У вас еще есть время подумать, Ольсар!
— Подумать? О чем подумать?!
— Ну… как вам сказать? Исключительно ради опыта ставя себя на место Ясиарта, я очень отчетливо представляю, что сделал бы с человеком, разбудившим меня в пять часов утра…
— А что, разве простолюдины не встают с первым лучом солнца?
— Не все простолюдины — крестьяне, Ольсар. К тому же, где вы видите первый луч солнца?
Ольсар понял, что в своих путешествиях совсем позабыл о нравах и обычаях горожан. Однако он упрямо покачал головой:
— Айнор, но вы сами сказали, что готовы на все, чтобы разыскать ее величество Ананту. А разве я не хочу того же самого?!
Айнор кивнул и, подойдя к покосившемуся крыльцу последнего дома в Гадком Тупике, загрохотал кулаком по ветхой деревянной двери, погрызенной жуками-короедами.
— Ясиарт, скотина, выходи по-хорошему!
Где-то истерически заклокотали разбуженные куры и заорал свалившийся с насеста петух, а с одной из крыш с царапаньем и воплем рухнула жирная кошка.
— Когой-то принесло в такой час? — послышался из дома надтреснутый старушечий голос, и на порог вышла сутулая женщина в висящей на костлявых плечах длинной льняной рубахе. Она торопливо расправляла на лице маску. Морщинистая шея и корявые пальцы успешно выдавали ее годы. — Айнор?! Ты чего?
— Пусть будут легкими твои дни, Ульрика, — засмеялся тот. — Где твой муж? Буди его, он нам нужен.
Ульрика, прищурившись, оглядела их с Ольсаром и пожала плечами:
— Вроде благородные господа, сами читать-писать обучены… На что вам писарь-то сдался?
— Да не затем он нам нужен. Зови, зови!
— Как я тебе его позову, когда он уехал? Вот дурья твоя голова, весь дом мне перебудил!
— Куда же это он уехал?
— Не доложился. Сказал только, что далеко. Третьего дня уехал…
Ольсар ощутил, как что-то дернуло сердце и как замерла в жилах кровь. Это было предчувствие. Айнор оглянулся на него, и в серых глазах телохранителя сыскарь прочел растерянность. И то верно: куда мог уехать смотритель библиотеки?
— Ульрика, а ты нам одно скажи: он второпях собирался или с толком?
Хозяйка фыркнула:
— Ишь ты, «с толком»! Да чуть ли не голый уехал, едва его надоумила плащ взять — хоть и лето на носу, а вечерами-то холодает! Срочное, говорит, повеление ему было. А какое там повеление, у книжников у этих, ума не прило…
