Александр Копылов - Католическая Церковь в России (конец IX – начало XXI вв.).
И так, как видим, несмотря ни на какие препятствия, Брестская уния продержалась до сего дня. Ибо современные Украинская и Белорусская Греко-католические Церкви черпают свои истоки как раз в Брестской унии.
Смутное время
Период истории России между 1598 и 1613 годами получил название Смуты, Смутного времени. Смутное время, поистине – одна из самых загадочных и страшных эпох в истории России.
В чём же заключались причины наступления Смуты? В первую очередь, немаловажную роль сыграли политические факторы. В 1584 году умирает царь Иван Грозный, его сын Фёдор Иоаннович, который наследовал престол, по словам своего отца, был «постник и молчальник, более для кельи, нежели для власти державной рождённый» [184]. Историк Н.И. Костомаров писал о царе Фёдоре: «Царь Феодор Иванович был чужд всего, соответственно своему малоумию. Вставал он в четыре часа, приходил к нему духовник со святою водою и с иконою того святого, чья память праздновалась в настоящий день. Царь читал вслух молитвы, потом шёл к царице, которая жила особо, вместе с нею ходил к заутрене, потом садился в кресло и принимал близких лиц, особенно же монахов. В девять часов утра шёл к обедне, в одиннадцать часов обедал, потом спал, потом ходил к вечерне, иногда же перед вечернею в баню. ‹…› Феодор очень любил колокольный звон и сам иногда хаживал звонить на колокольню. Часто он совершал благочестивые путешествия, ходил пешком по московским монастырям ‹…› Слабоумие Феодора не внушало, однако, к нему презрения. По народному воззрению, малоумные считались безгрешными и потому назывались «блаженными». Монахи восхваляли благочестие и святую жизнь царя Феодора, ему заживо приписывали дар прозрения и прорицания» [185].
В 1591 году в Угличе трагически погиб царевич Дмитрий, а в 1598 году умирает царь Фёдор. Династия Рюриковичей пресеклась. На политическую сцену вышли боярские роды Годуновых и Юрьевых.
Кроме политических причин, послужили причиной смуты так же причины природные. В частности известно, что годы с 1601 по 1603-ой были весьма неурожайными. Историк Соловьёв говорит: «Разразился страшный голод, жертвами которого стало до полумиллиона человек» [186]. Правительство раздавало деньги и хлеб нуждающимся. Но, к сожалению, на всех не хватало. По дорогам шатались голодные и обездоленные люди, которые часто сбивались в шайки бандитов.
Стали возникать слухи, что убиенный царевич Дмитрий – жив. Что царь Борис Годунов, следовательно, правит незаконно. Вот тогда и появилась фигура Дмитрия – самозванца – Лжедмитрия I.
Кем был на самом деле этот человек? – доподлинно неизвестно. По самой распространённой версии, Лжедмитрий I был монахом Чудова монастыря – Григорием Отрепьевым. В художественно-поэтической форме эту версию озвучил так же А.С. Пушкин в своей знаменитой трагедии «Борис Годунов».
Есть так же предположение, что самозванец – незаконный сын польского короля Стефана Батория. Наконец, существует ещё более интересная гипотеза – что Лжедмитрий I это… настоящий, чудом спасённый, сын Ивана Грозного – царевич Дмитрий!!! Несмотря на кажущуюся абсурдность последней версии, её, в частности, придерживался такой крупный историк, как Н.И. Костомаров, который писал в одном из своих трудов, специально посвящённому данному вопросу, что «легче было спасти, чем подделать Димитрия» [187].
Допускает эту версию [188] о том, что Дмитрий может быть тем, за кого себя выдавал, по крайней мере, чисто гипотетически – до тех пор, пока эта версия полностью и неопровержимо не опровергнута историками, так же и автор этой книги. Поэтому в дальнейшем своём повествовании я буду избегать по отношению к царевичу эпитета «самозванец», а так же непонятного и маловразумительного прозвища «Лжедмитрий», а буду называть его просто по имени – Дмитрий.
Но к делу: в начале 1604 года царевич Дмитрий встретился с польским королём, в том же году принял католичество. Король Сигизмунд признал права Лжедмитрия на русский трон и разрешил всем желающим помогать «царевичу». Обретя могущественных покровителей, с помощью воеводы Мнишека, «чудом спасённый» царевич снарядил себе войско и двинул свою армию на Москву. Дмитрию покорились многие русские города, так же ему сдалось войско московского воеводы Ф.И. Мстиславского.
Историк К. Рыжов говорит нам о том, что «по пути Дмитрий часто останавливался, чтобы побеседовать с местными жителями и обещать им льготы. В Серпухове будущего царя уже ждал пышный шатёр, который мог вместить в себя несколько сот человек, царская кухня и челядь. В этом шатре Дмитрий дал свой первый пир боярам, окольничим и думским дьякам. Дальше он продвигался к столице уже в богатой карете в сопровождении пышной свиты. В подмосковном селе Коломенском на широком лугу был установлен новый шатёр и снова дан пир сопровождавшим его аристократам. Уверяют, что Дмитрий также ласково принимал делегации местных крестьян и посадских людей, встречавших его хлебом-солью, и обещал «бысть им отцом» [189].
В 1605 году, в самый разгар наступления войск царевича Дмитрия, умирает Борис Годунов. Армия не поддерживает наследника Годунова. Его сын и вдова убиты в начале июня 1605 года. А уже 20 июня 1605 года под всеобщее ликование Дмитрий торжественно вступил в Москву.
Вот как это событие описывает Н.М. Карамзин в своём главном труде «История государства Российского» (том XI, Часть 5, Глава 4): «20 Июня, в прекрасный летний день, Самозванец вступил в Москву, торжественно и пышно. Впереди Поляки, литаврщики, трубачи, дружина всадников с копьями, пищальники, колесницы, заложенные шестернями и верховые лошади Царские, богато украшенные; далее барабанщики и полки Россиян, Духовенство с крестами и Лжедимитрий на белом коне, в одежде великолепной, в блестящем ожерелье, ценою в 150000 червонных: вокруг его 60 Бояр и Князей; за ними дружина Литовская, Немцы, Козаки и стрельцы. Звонили во все колокола Московские. Улицы были наполнены бесчисленным множеством людей; кровли домов и церквей, башни и стены также усыпаны зрителями. Видя Лжедимитрия, народ падал ниц с восклицанием: «Здравствуй отец наш, Государь и Великий Князь Димитрий Иоаннович, спасенный Богом для нашего благоденствия! Сияй и красуйся, о солнце России!» Лжедимитрий всех громко приветствовал и называл своими добрыми подданными, веля им встать и молиться за него Богу» [190].
Начал же своё правление царевич Дмитрий с раздачи благодеяний: «Объявили милости: Лжедимитрий возвратил свободу, чины и достояние не только Нагим, мнимым своим родственникам, но и всем опальным Борисова времени: страдальца Михайла Нагого пожаловал в сан Великого Конюшего, брата его и трех племянников, Ивана Никитича Романова, двух Шереметевых, двух Князей Голицыных, Долгорукого, Татева, Куракина и Кашина в Бояре; многих в Окольничие, и между ими знаменитого Василья Щелкалова, удаленного от дел Борисом; Князя Василья Голицына назвал Великим Дворецким, Бельского Великим Оружничим, Князя Михайла Скопина-Шуйского Великим Мечником, Князя Лыкова-Оболенского Великим Крайчим, Пушкина Великим Сокольничим, Дьяка Сутупова Великим Секретарем и Печатником, а Власьева также Секретарем Великим и Надворным Подскарбием, или казначеем, – то есть, кроме новых чинов, первый ввел в России наименования иноязычные, заимствованные от Ляхов. Лжедимитрий вызвал и невольного, опального Инока Филарета из Сийской пустыни, чтобы дать ему сан Митрополита Ростовского: сей добродетельный муж, некогда главный из Вельмож и ближних Царских, имел наконец сладостное утешение видеть тех, о коих и в жизни отшельника тосковало его сердце: бывшую супругу свою и сына. С того времени Инокиня Марфа и юный Михаил, отданный ей на воспитание, жили в Епархии Филаретовой близ Костромы в монастыре Св. Ипатия, где все напоминало непрочную знаменитость и разительное падение их личных злодеев: ибо сей монастырь в XIV веке был основан предком Годуновых Мурзою Четом и богато украшен ими. – Странное пугалище воображения Борисова, мнимый Царь и Великий Князь Иоаннова времени Симеон Бекбулатович, ослепленный, как уверяют, и сосланный Годуновым, также удостоился Лжедимитриева благоволения в память Иоанну: ему велели быть ко двору, оказали великую честь и дозволили снова именоваться Царем. Сняли опалу с родственников Борисовых и дали им места Воевод в Сибири и в других областях дальних. Не забыли и мертвых: тела Нагих и Романовых, усопших в бедствии, вынули из могил пустынных, перевезли в Москву и схоронили с честию там, где лежали их предки и ближние» [191].
