Максим Карт - Метаморфозы (сборник)
А когда появился в родном К-ске с густой бородой и весь пропахший дымом, то с прискорбием узнал, что Подгорного сбила машина. Насмерть. Забыл уже, кто сообщил мне эту новость. На меня его смерть произвела тягостное впечатление. Я запил, поражённый несправедливостью судьбы. Ходил без дела по серым улицам днями напролёт весь в мыслях об ушедшем товарище, навещал временами его могилу, опять слонялся по городу, пока не заметил, что за мной следят. Я ощутил это нутром. Можете считать меня параноиком, или я стал им под воздействием сильнейших доз алкоголя, но… Вдруг события, происшедшие с нами и с нашей станцией, выстроились в логическую цепочку. Судите сами: падение неопознанного объекта, свидетелями которого оказались мы, загадочные военные, забравшие в неизвестность Ваську, гибель Михаила в автокатастрофе, а это, заметьте, любимый способ убийства неугодных нашим государством, не считая укола зонтиком. Минус два. Последним в списке стоял я. В общем, глубокой ночью я уехал в Москву, где жили мои дальние-дальние родственники, никого не поставив в известность о своём исчезновении из маленького сибирского городка.
Я осел в столице на самом дне. Забыв о метеорологии, устроился сторожем на овощную базу, где завёл друзей из быдла и стал попивать с ними жуткое самопальное пойло под задушевные беседы на темы, уровень которых едва дотягивал до пшика из задницы. Сознательно превратив себя в маргинала для конспирации, я очень скоро стал им. И смысл жизни утонул в угаре, уступив место не проходящему желанию нажраться до беспамятства, чтобы в следующий миг, накатив снова, опять нырнуть в забытье. Меня никто не искал и не трогал. А может быть, и искали, и даже нашли, но увидев беспробудного пьяницу и осознав уровень его существования, просто махнули рукой: мол, алкаш все опасные воспоминания пропил. Мой план по залеганию на дне удался на сто процентов, только всплывать на поверхность пропало желание.
С тех пор прошло очень много лет, я и со счёта сбился, если честно, потому что серые будни, наполненные отчаянием вперемешку с равнодушием, сменяли друг друга, не оставляя следов в моём сознании. Я медленно умирал, убивая своё тело ядовитым самогоном, а душа моя хоть и трепыхалась ещё, но с каждым днём подавала всё меньше и меньше признаков жизни, которая была уже, чувствовал, на исходе. Я воспользовался методом медленного самоубийства для трусов, не имеющих силёнок покончить с собой одним точным ударом.
Но вдруг моя жизнь круто изменилась: прошлое взбурлило внутри меня, будто не желая стираться окончательно, восстали из небытия воспоминания, от которых я, содрогнувшись, ожил, нащупав в пустоте кончик смысла жизни, схватился за него и выбрался из ада, куда сам себя и загнал. Что подтолкнуло меня к возрождению, спросите вы? Старик с очками в золотой оправе, этот ангел-хранитель мой, царство ему небесное! Он появился на пороге моего жилища около месяца назад. Я сразу узнал его, несмотря на прошедшие с момента нашей встречи года. «Якутск-17» я забыть не мог. Тот гражданский, единственный, кто не испытывал к нам ненависти тогда, такое не забывается.
Он много чего рассказал о себе. Я мог не поверить ему и выставить за дверь, но выслушал его исповедь, и она объяснила почти всё. Я даже с бухлом завязал, вот вам крест, надобность в нём отпала. Вновь почувствовав дыхание жизни, я осознал, что оно не смердящее, а свежее, не похожее на запах мертвечины.
Я узнал от него, что Михаил Подгорный не сам погиб под колёсами, его убили. И кто? Агрессоры! Захватчики нашей голубой планеты! Что он сам прислуживал им большую часть жизни, хоть и владел средством для их уничтожения. И меня они собирались убить, но он, не желая лишних смертей, уничтожил файлы с моими данными. Поэтому меня не нашли, а не благодаря моей удачной конспирации. Услышав это, я чуть не сгорел от стыда! Так исковеркать свою жизнь, без причины! И про Ваську я узнал: будто сошёл он с ума от экспериментов, которые над ним проводились в НИИ. Да, НИИ… Назвал его их осиным гнездом. Сказал, нужно их непременно уничтожить, или всё закончится для Земли плачевно. Говорил что-то о всеобщей мобилизации… Не всегда понимая его, я чувствовал, как он переживает за людей, и хотел проникнуться его идеями. И в конце своего монолога он рассказал о вирусе, который создал умом своим и руками, как о последней надежде, что необходимо провести срочную вакцинацию населения, иначе крах цивилизации неизбежен. А потом попросил у меня прощения за то, что так долго скрывал от широких масс существование вакцины, надеясь, что пришельцы не займутся экспансией своего присутствия на Земле. Он мечтал о контакте равных, понимаете? Предположил, что его, скорее всего тоже убьют, как единственное препятствие на их пути к порабощению человечества. И вручил мне толстую тетрадку, в которой, сказал, изложены его размышления о контакте наших цивилизаций, и запечатанную пробирку с белым порошком. Он попросил передать их нужным людям. Я же в ответ спросил у него, где найти мне этих людей? Он ответил, они сами отыщут меня, и надеялся, что сделают это раньше чужих. Когда я пообещал выполнить его просьбу и сохранить рукопись от посягательств инопланетян, он ушёл, как оказалось, навсегда. А потом появились вы.
Холод
Юля брела, не разбирая дороги и путаясь в мыслях, сквозь падающий густой снег, превращавший укрытое мраком живое полотно в жуткие кляксы. Она не верила тем, кто осмеливался утверждать, что зимний холод может быть приятен: дикий и жестокий, ломая её внутренний стержень, он превращал его в податливый кусок пластилина. Вечерняя прогулка затянулась – подышать вздумалось свежим воздухом. Хоть временами и вспыхивали в голове разумные мысли – где я? – который час? – одиночные всплески, но очень быстро гасли и улетучивались, подхваченные кружащимися в первобытном танце снежинками. Юля тщетно куталась в старенькую кожаную куртку, но не согревалось озябшие тельце.
И вдруг вопреки логике изменился окружающий мир. Она стала слышать то, что ещё секундой ранее никак не могла почувствовать: песню льда и ветра. Просветление её сознания длилось секунды, но она испугалась, насколько может перетрусить пьяное создание, едва не напустила в штаны, окунувшись в бочку, наполненную ужасом. И быстро отпустило – без всякого облегчения. Ночь сменилась маломощным в рождении, но уверенно набирающим вес рассветом. После долгой ходьбы ступни налились тяжестью, а снег приобрёл вкус мёда, и Юля с удовольствием ловила его губами. Внезапный порыв ледяного ветра, вмиг выдув из одежды всё тепло, хлестнул её по щекам невидимой ладонью, желая и ненавидя заблудшую одиночку. Пальцы ног онемели, а волосы сбились в бесформенную кучу. Сейчас бы шапку на голову… Но зачем ей тепло, если для существования хватает и той малости, что она получает от жизни? Мороз крепчал.
