Кэт Патрик - Воспоминания о будущем
Мы неумолимо сближаемся, и, когда всего несколько шагов отделяют нас друг от друга, на меня всей тяжестью обрушивается вторая половина правды.
Я смотрю на Люка, но вижу тьму.
Моя мама рыдает.
Моя бабушка убита горем.
Я не могу заставить себя посмотреть вниз.
Через десять шагов я улыбаюсь в ответ на улыбку Люка. Кажется, он рад видеть меня. Я стараюсь заглушить свои чувства и напоминаю себе, что тоже рада ему.
За два шага до того, как Люк неловко, но нежно обнимет меня сбоку, я разрешаю себе додумать все до конца.
Этому может быть только одно объяснение.
Это похороны моего отца.
Мой отец должен умереть.
Вот.
Все.
Люк небрежно берет меня за руку, и это здорово, несмотря на то, что фактически мы с ним познакомились только сегодня утром. И мы неторопливо идем в толпе таких же парочек навстречу пронзительному ветру, разгуливающему по ученической парковке.
— Хороший день? — спрашивает Люк по дороге.
— Хороший, — отвечаю я, потому что твердо решила во что бы то ни стало сделать его таким.
Глава тринадцатая
Люку почти удалось отвлечь меня, по крайней мере до тех пор, пока мы не прошли между рядами машин и не остановились возле его…
Минивэна.
Люк громко хохочет, заметив, с каким остолбенением я разглядываю эту типичную машину американской мамочки. Очевидно, это и в самом деле когда-то была машина его американской мамочки, по крайней мере до тех пор, пока она не сменила это чудо на «потрясающе экономичный» внедорожник.
Люк говорит, что так оно и было, и заводит двигатель, а я продолжаю беспечно радоваться тому, что мы едем обедать к нему домой вместо традиционного похода в пиццерию или еще куда-нибудь. Оказывается, мать Люка сегодня взяла его младших сестренок и поехала с ними в город покупать одежду.
Оказывается, у него есть младшие сестренки.
— А твой отец — он твой настоящий отец? — спрашиваю я, когда мы отъезжаем с парковки.
— Да, а что? А, ты это к тому, что у нас с сестрами большая разница в возрасте?
— Ну да. Огромная разница. Вот я и решила, что, возможно, у твоей мамы это второй брак.
— Ты почти угадала. Она была замужем два раза, но оба раза за моим отцом, — отвечает Люк таким тоном, словно ему очень не хочется об этом говорить. Тем не менее он продолжает: — Когда я родился, мы жили в Чикаго. Ты не поверишь, но мои родители любили друг друга со школы. Они поженились совсем юными, сразу после окончания школы. Представляешь? — спрашивает он, вовсе не ожидая моего ответа. — В общем, когда я родился, им было около двадцати одного. Мои родители любят говорить, что в период первого брака они были бедны деньгами, но богаты любовью. Это звучит так старомодно, — фыркает он, но я отлично вижу, что он вовсе не считает это старомодным. — Короче говоря, они жили в подвальном этаже у моих дедушки с бабушкой, пытались устроить моего отца в юридическую школу, что в конце концов им удалось. Потом мой отец закончил эту школу, и его пригласили в крупную юридическую фирму в Нью-Йорке. Мы переехали туда, когда мне было лет пять или около того. Мама любила таскать меня по всему городу. Это было здорово. Вскоре мой отец стал партнером владельца фирмы, и родители начали ссориться, потому что папа стал много времени проводить на работе. Точнее сказать, он там просто пропадал. На протяжении нескольких лет я его вообще не помню дома.
«По крайней мере, ты его хоть как-то помнишь!» — думаю я про себя.
Люк сворачивает с магистрали и едет к новенькому кварталу, виднеющемуся на другой стороне шоссе с моей стороны. Оказывается, мы с ним почти соседи!
— Когда мне было десять, они развелись, — продолжает Люк. — Два года я вообще не видел отца. Он только посылал мне открытки и подарки на день рождения…
Я вздрагиваю.
—…и, разумеется, выплачивал пособие на мое содержание. Мы переехали в Бостон. Мама начала работать в мебельном магазине. Она вкалывала, как проклятая, поэтому на лето меня отправляли к дяде с тетей.
Люк замолкает и как-то странно косится на меня, словно ждет, что я что-то скажу. Я смущенно смотрю на него до тех пор, пока он снова не отворачивается к дороге. Не знаю, что он про меня думает, но все-таки продолжает рассказывать.
— А в один прекрасный день папа приехал с цветами и уговорил маму принять его обратно. Она согласилась, и тогда он нашел себе работу в Бостоне, в совсем маленькой фирме, зато каждый вечер в половине шестого он был уже дома, словно никакого Нью-Йорка и в помине не было. Я понимаю, это все звучит странно, но такие уж у меня родители. Ну а потом настал прекрасный день, когда они огорошили меня сообщением, что ждут двойняшек.
— Похоже на кино, — замечаю я.
Люк смеется и говорит:
— Да ладно, я уверен, что жизнь каждого из нас — это готовый сюжет для фильма!
Он говорит это так, словно заглянул мне в душу.
Вскоре мы выруливаем на подъездную дорожку к зданию, которое вполне может сойти за небольшой особняк.
— Круто, — ахаю я. — Красивый дом.
— Да, нам нравится, — отвечает Люк. Затем, очевидно почувствовав необходимость объяснить, откуда у его семьи такой огромный дом, он добавляет: — Здесь жилье дешевле, чем в Бостоне. Или в Нью-Йорке. Или в Чикаго, — смеется он.
— Наверное, — отвечаю я, еле заметно улыбаясь воспоминанию о своей первой покупке дома. — В любом случае очень красивый дом. Тебе нечего стыдиться.
— А я и не стыжусь, — отвечает он. — Просто не хочу, чтобы ты считала меня избалованным богатым мальчиком.
— Возможно, я бы так и подумала, если бы ты водил что-нибудь поприличнее старого маминого минивэна, — шучу я.
— По крайней мере, у меня хоть какая-то машина есть, — отшучивается Люк. По дороге он спросил меня, не хочу ли я сесть за руль. Сказать, что у меня нет машины, всегда проще, чем признаться, что у меня нет прав.
— Тоже верно, — смеюсь я, отстегивая ремень. Потом иду в дом следом за Люком.
Пока он готовит на кухне сэндвичи, я изучаю каминную полку в библиотеке, сплошь заставленную вставленными в рамки фотографиями Люка и его сестричек.
Я чувствую укол ревности при виде этого счастливого семейства.
Одна фотография, на которой запечатлен Люк в возрасте лет одиннадцати или двенадцати, привлекает мое внимание, я стараюсь отвести взгляд, но она притягивает меня, словно магнит. Судя по всему, в этот период Люк отдавал дань образу крутого парня. Это похоже на эффект крушения поезда: я понимаю, что не надо смотреть, но не могу перестать это делать.
Наконец я заставляю себя переключиться на фотографии близняшек.
— Они просто чудо, — говорю я, когда Люк приносит обед.
