Олег Кожин - Темная сторона дороги
Дача поприличнее была Глебу не нужна, его устраивала эта, родительская, которую он помнил с детства, которую когда-то выстроил его дед. Глеб стал ездить присматривать за домом «в несусветной глуши» в одиночестве.
Никакой практической необходимости в его визитах не было: дом, в котором никто больше не станет жить, не нуждался в присмотре. По правде говоря, Глебу просто нравилось тут бывать. Он бродил по заросшему двору, сидел на крыльце, наслаждаясь тишиной и покоем. Топил печку, прочищая, если требовалось, забившийся дымоход. Листал пожелтевшие журналы десятилетней давности, устроившись в старом отцовском кресле. Спал, завернувшись в одеяло, на продавленном скрипучем диване, слушая сквозь сон, как шуршат под полом мыши. Уезжая, Глеб чувствовал себя отдохнувшим, не хуже, а то и лучше, чем после недели, проведенной с семьей на курорте.
Нина, кажется, это понимала. Во всяком случае, она ни разу не заикнулась о продаже дачи — впрочем, кто бы ее купил! — и Глебовы редкие отлучки на выходные принимала безропотно.
Перед тем как свернуть с трассы, Глеб притормозил, бросил взгляд в зеркало и только потом аккуратно крутанул руль. Фары выхватили из сгущающейся темноты указатель: село Воробьево. Джип съехал с асфальта, под колесами захрустел гравий. Машину тряхнуло раз, потом другой, Глеб поморщился: начиналась самая неприятная часть пути.
Слева тянулось поле, поросшее травой, торчали кусты чертополоха, тут и там зияли проплешины голой, мокрой земли. Справа над дорогой нависали деревья — живая изгородь, когда-то высаженная для защиты от ветра, со временем обросла кустами, превратившись в непролазную чащу. Обочины устилала опавшая листва. Машина подпрыгивала на ухабах.
Проселок впереди раздвоился, на развилке торчал еще один указатель, утверждавший, что дорога налево ведет в Воробьево, а направо — в Сидорово. Глеб свернул направо. Теперь по обе стороны от раскисшей грунтовки стоял лес, темные, островерхие ели вперемешку со смутно белеющими в сумраке прочерками березовых стволов. Опять пошел дождь. Налетел ветер, с берез посыпались мокрые желтые листья.
Из пелены дождя медленно выплыла автобусная остановка: потемневший от воды жестяной козырек в потеках ржавчины над вкопанной деревянной скамейкой.
На скамейке сидели люди: две женщины, замотанные в одинаковые платки, съежившиеся под холодным ветром. Глеб проехал мимо, женщины проводили его в меру любопытными взглядами. Правая, как ему показалось, более молодая, вяло махнула рукой без особой надежды. Глеб не остановился. Глушь, она, конечно, глушь, но автобусы здесь ходят, он знал — а значит, ночевка на сырой скамейке теткам не грозила.
Мельком подумалось про молодую: будь она одна, пожалуй, можно было и подвезти. Но брать в машину двоих означало потом всю дорогу слушать местные сплетни — нет уж, спасибо.
Дорога петляла то вправо, то влево. Глеб проехал мимо пруда, затянутого ряской, мимо старого, покосившегося сарайчика, выстроенного здесь, вдали от людского жилья, непонятно кем и непонятно для чего.
Коротко просигналив и на секунду ослепив фарами, мимо проехал автобус, по самую крышу заляпанный грязью. На заднем сиденье Глеб успел разглядеть давешних теток. Автобус ехал быстро — слишком быстро для размокшей узкой грунтовки, раскачиваясь и подскакивая на кочках. Должно быть, водитель выбился из графика, а может, просто торопился домой.
Давным-давно, когда Глеб был ребенком, они с родителями ездили на дачу на таком же — может быть, даже на этом самом — автобусе. Мама жаловалась, что после полуторачасовой тряски у нее болит голова. У Глеба голова не болела, зато его тошнило, и как же они все, помнится, радовались, когда отец наконец-то купил машину.
Впереди замаячила очередная остановка. На ней тоже кто-то был — кто-то стоял под ржавым навесом.
Глеб притормозил. Сначала ему показалось, что перед ним молодой парень, но через мгновение он разглядел, что худощавое, короткостриженое существо с длинной тонкой шеей, кутающееся в мужскую куртку, принадлежит к женскому полу.
Девушка сощурилась, ослепленная фарами, наклонилась к окну джипа.
— Извините, — голос у нее был хрипловатым, то ли простуженным, то ли прокуренным, — вы, случаем, не обгоняли по дороге автобус?
— Наоборот, — ответил Глеб. — Автобус меня обогнал. Минут десять назад.
Лицо у девушки вытянулось.
— Вот блин, — сказала она. — Кажется, это был последний.
Глеб бросил взгляд на часы: было почти девять.
— Давай садись, — предложил он. — В Сидорово?
Она кивнула.
— А куда еще, тут одна дорога. Вы ведь туда же?
— Нет, — ответил Глеб. — Я в Старый поселок.
То место, куда он направлялся, не имело собственного имени, официально являясь дачным сообществом номер то ли семь, то ли восемь, Глеб точно не помнил. Местные между собой называли его Старыми дачами, или Старым поселком.
— Вот блин, — снова сказала девушка. — Значит, только полпути.
— Не стану же я выбрасывать тебя из машины в темноте, — ответил Глеб. — Довезу, куда нужно, и вернусь в поселок.
Он плавно тронулся с места. Джип покатил вперед. С мягким гулом заработала печка, девушка вздохнула и вытянула ноги. Глеб почувствовал запах мокрой ткани от ее куртки и еще, кажется, запах духов — легкий, терпкий и холодный.
— Домой едешь? — спросил он, просто чтобы хоть что-нибудь сказать.
— В гости к родителям.
— Откуда?
— Из города.
Она на несколько секунд задумалась.
Глеб ждал.
— Ну, — начала она неохотно, — мы вроде как ехали вдвоем с… неважно, с парнем. К моим родителям. И немного поругались.
— Угу, — отозвался Глеб, начиная жалеть, что подобрал ее.
— Я сказала, что доеду на автобусе, а он может ехать сам… туда или обратно, куда захочет. Он поехал вперед. Я ведь не знала, что автобус уже был.
— Ага, — сказал Глеб.
— Если… если он все-таки решит за мной вернуться, — попросила она, — вы ему посигналите? Ну что я здесь, с вами?
— Конечно, — он все яснее чувствовал, что сделал ошибку, остановившись рядом с промокшей девушкой. Но кто мог знать.
— У него красный «фольксваген». — Она окончательно смутилась.
Глеб через силу кивнул. Почему-то красный автомобиль разозлил его окончательно. Глеб терпеть не мог машин ярких, кричащих цветов, его собственный джип был черным.
Их тряхнуло особенно сильно, девушка ойкнула. И сразу после этого машина выровнялась, мотор загудел ровнее. Под колесами был асфальт.
— Здорово, — сказала она. — Приятно для разнообразия перестать чувствовать, как тебя взбалтывает изнутри.
