Яцек Пекара - Слуга Божий
— На мои вопросы отвечают мгновенно, — сказал я кротко. — Ибо, как гласит Писание: «… нет ничего скрытого, что не должно открыть, и нет ничего тайного, о чём не следовало бы узнать»[50]. Итак, повторю: откуда ты, парень?
— Из Тириана, — простонал он.
Тирианоннаг, обычно называемый Тирианом (убейте меня, но не знаю, откуда произошло это варварское название), был маленьким, хотя довольно зажиточным городком у самой границы марки[51]. Из того, что я знал, там можно было заработать неплохие деньги на охране купеческих судов, которые ходили в довольно опасные районы в верховьях реки. Но этот бедный дурачок думал, что сделает карьеру в Хез-хезроне. А карьера эта должна была закончиться именно здесь, в развалинах крепости Саревальд. Плохое место для смерти, но, с другой стороны, какое место хорошее, чтобы умереть? О том, что он должен умереть, знали все. Вопрос состоял лишь в одном: будет ли это смерть мягкой и относительно безболезненной, или этот наш задира пройдёт в адские врата, воя от боли и нашинкованный на кусочки.
— Куда они пошли? — спросил я.
Пленник не отозвался ни словом, а я любезно подождал минутку. Потом Первый пнул его прямо в рот, так, чтобы тот подавился кровью и собственными зубами. Попутно сломал ему нос.
— Куда они пошли? Что там находится? — повторил я вежливо.
— Не знаю, — простонал он, отплёвываясь кровью, — не знаю, умоляю. Я только охраняю. Они в полдень вернутся. У них есть деньги… много денег… Умоляю, не убивайте меня, я буду служить вам, как пёс, умоляю…
Когда я смотрел на него, то видел, что это уже не большой, сильный задира, а обиженный мальчик, жаждущий, чтобы его, наконец, перестали бить. Мне нравилось, когда люди так менялись, и хотя подобное мне случалось видеть слишком часто, неизменно чувствовал удовлетворение от того, что именно я становился причиной должного перерождения.
Смертух посмотрел на меня, и я задумался на какое-то время. В принципе, я обычно вижу, когда человек лжёт. Этот, вроде бы, говорил правду. Правда, у Смертуха было явное желание немного поразвлечься, но, во-первых, у нас не было времени, а, во-вторых, я не люблю излишней жестокости. А Смертух когда-то работал в провинции подмастерьем одного из тамошних палачей. Научился парочке приёмов и полюбил их применять. Я всегда утверждал, что палачи и их ученики излишней жестокостью маскируют недостатки мастерства. Ведь дело не в том, чтобы заставить жертву мучиться, часто даже не в том, чтобы получить нужные признания, но в том, чтобы вызвать раскаяние. Чтобы исстрадавшийся и раскаявшийся преступник пал в объятия своему инквизитору и, навзрыд рыдая, признал свою вину, всем сердцем любя того, кто доставил ему радостную боль и наставил на путь истинный. Конечно, в данный момент раскаяние и любовь были не обязательны. Нам нужны были показания. Быстрый и точный отчёт. Если, конечно, таковой удастся получить. Оказалось, что великан знает немного, но ведь вопрос был не в отсутствии доброй воли, правда? Так зачем ему мучиться?
Я посмотрел на Смертуха и отрицательно покрутил головой. Потом присел великану на спину и дёрнул его голову вверх. Треснуло. Быстрая, безболезненная смерть. Смертух был явно недоволен.
— «Если даже разрушится земной наш дом, у нас будет жилище от Бога, дом не рукотворный, а вечно сущий на небесах»[52], — процитировал я Писание, глядя на останки. Правда, я не думал, что наш великан очутился у врат небесных, но что поделаешь: надежда умирает последней.
Близнецы скатили тело великана вниз по склону, и оно застряло где-то в густых зарослях. Нескоро его кто-нибудь найдёт. Я на миг задумался над бренностью человеческого бытия… Эх!
Валун, закрывающий вход в подземелье, был и правда тяжёлым. Мы вчетвером едва справились, передвигая его. Когда мы собрались спускаться, Первый вдруг остановился.
— А если кто-нибудь его, значит, вернёт на место? — спросил он.
— А кто сюда может придти? — пожал я плечами. — И у кого окажется такая недюжинная сила? Впрочем, я уверен, что должен быть другой выход. Я бы не доверял этому человеку настолько, чтобы отдать жизнь в его руки.
— А, бля… — рявкнул Смертух, поскольку споткнулся на лестнице и, ещё чуть-чуть, скатился бы в самый низ.
Лестница была винтовой, долгой и крутой. Она закончилась так внезапно, что Первый врезался в стену.
— Конец, — сказал он, светя в разные стороны фонарём. — А, значит, есть, — хмыкнул он немного погодя и потянулся к ржавому рычагу у самого пола.
— Стой, — прошипел я.
Он отскочил, как ошпаренный.
— Ловушка? — спросил он.
— А чёрт его знает, — ответил я, хотя был почти уверен, что это ловушка. По крайней мере, я бы так и сделал.
Мы начали внимательно осматривать стены. Ведь, в конце концов, здесь погибли люди, и что-то должно было их убить. Почему бы ловушке не быть, к примеру, в самом начале пути? Смертух тщательно простукал стены кончиками пальцев, потом улыбнулся и осторожно вынул один из кирпичей. Ниша была очень глубокой и сужалась так, что невозможно было рассмотреть, что скрывается дальше. Смертух взял у меня палку и засунул её внутрь. Пихнул, встретив сопротивление. Что-то пронзительно заскрежетало, и стена с левой стороны отодвинулась, открывая узкий, низкий коридор.
— Ну что ж, вперёд, что ли, — сказал я, но вся история перестала мне нравиться.
Если, конечно, можно сказать, что она когда-нибудь мне нравилась. Сто пятьдесят крон были не такой уж великой суммой, чтобы рисковать жизнью. Кроме того, когда я заглянул в коридор, открытый Смертухом, я осознал, что весёлая компания Эли точно здесь не проходила. Тоннель был низеньким, со всё снижающимся сводом, а стены мокрыми от влаги. Вдобавок, оттуда ужасно воняло гнилью, как будто коридор много лет не проветривался. Я не представлял себе Элю Карране, пробираюшейся на карачках в этом мраке и скребущей по грязному своду красивыми и идеально уложенными волосами. Я сказал об этом ребятам, и они минуту молчали, задумавшись над моими словами. Мышление никогда не было их сильной стороной, но сейчас я предпочитал не принимать решения единолично.
Я дал им немного времени, а сам, с лампой к стене, внимательно изучал камень за камнем. И, наконец, увидел то, что хотел увидеть. Маленькое углубление. Скажем, отверстие для ключа. Вот только, отверстие, требующее очень специфического ключа. Может перстня, может амулета, может вдобавок обработанного заклятиями. Этот вход, несомненно, был для нас закрыт. Конечно, я мог использовать особые таланты Первого, но потом он бы не годился для продолжения путешествия. А ведь сюрпризов нас могло ждать и больше. Если так, надо ли нам пытать пути этим низким, мерзким тоннелем? Путешествие в полный мрак? Разве сложно приготовить ловушки именно там? Другое дело, что зная древних строителей, я считал, что тоннель — это просто запасной путь, подготовленный на случай, если человек, пользующийся входом, забудет или потеряет ключ. Тогда тоннель мог быть пусть неудобным, но, без сомнения, не защищённым ловушками. Ведь сложно представить, что хозяину подземелий придётся с трудом преодолевать все препятствия, которые приготовили нанятые им зодчие.
