Стивен Кинг - Мёртвая зона
Перед Сарой лежала стопка ученических сочинений. Она налила себе чаю и села проверять их. И если был момент, с которого начался отсчет ее нового периода жизни, уже после Джонни, то наступил он именно сейчас…
Глава четвертая
Убийца был скользким.
Он сидел на скамейке в городском парке возле эстрады, курил сигарету и напевал песню из «Белого альбома» «Битлз»: Ты сам не понимаешь, как тебе повезло снова очутиться в СССР…
Он еще не был убийцей, во всяком случае, пока. Но думал об убийстве очень давно. Мысли о нем неотступно преследовали его, но вовсе не тревожили, а, напротив, поднимали настроение. Время он выбрал правильно. И волноваться, что его поймают, никаких оснований нет. Как и по поводу прищепки. Потому что он хитрый.
Пошел небольшой снег. Все это происходило 12 ноября 1970 года, а за сто шестьдесят миль к северо-востоку от этого небольшого городка на западе штата Мэн лежал в коме Джон Смит.
Убийца осмотрел парк. Туристы, приезжавшие в Касл-Рок и Озерный край, часто называли его «общей землей». Но сейчас туристов здесь не было. Парк, утопавший летом в зелени, стал желтым и неживым и терпеливо дожидался, когда зима наконец вступит в свои права. На фоне светлого неба сверкали, переливаясь, замерзшие капли на покрытом ржавчиной проволочном щите, ограждавшем «дом» – основную базу на играх Малой бейсбольной лиги. Эстрада для оркестра нуждалась в покраске.
В целом открывавшаяся взгляду картина не радовала глаз, но убийца не замечал этого. Внутри у него все пело, и он с трудом сдерживался, чтобы не пританцовывать, а пальцами так и хотелось пощелкать в такт. На этот раз его мечта наконец сбудется.
Раздавив каблуком окурок, он тут же закурил новую сигарету и взглянул на часы. 15:02. Он сел на скамейку и продолжил курить. Мимо прошли двое мальчишек, перекидывая друг другу мяч, но убийцу они не видели, потому что скамейки стояли в низине. Он подумал, что именно сюда приходят потаскуны, когда погода теплее. Он знал все о потаскунах и о том, чем они занимались. Ему рассказывала об этом мать, и он видел все сам.
При мысли о матери настроение немного испортилось. Однажды, когда ему было семь лет, мать неожиданно вошла к нему в комнату – она никогда не стучалась – и застала его за тем, как он игрался со своей «штучкой». Она чуть с ума не сошла. Он пытался объяснить ей, что в этом нет ничего такого. Ничего плохого. Он просто «встал». Он ничего для этого не делал, и тот «встал» сам по себе. А он сидел и постукивал по нему. Ничего особо интересного, даже скучно. Но мать чуть с ума не сошла.
Ты что, хочешь быть грязным потаскуном? – закричала она. Он даже не понимал, о чем она: слово «грязный» он знал, а другое слышал от старших мальчишек во дворе их школы. Хочешь быть грязным потаскуном и подцепить заразу? Хочешь, чтобы у тебя оттуда тек гной? Чтобы он почернел? Чтобы сгнил? Ты этого хочешь?
Она схватила его за плечи и начала трясти, а он разревелся от страха. Его мать, крупная и властная женщина, не терпела возражений, а он тогда не был убийцей и не был скользким – всего лишь маленький мальчик, ревущий от страха. Его «штучка» съежилась и пыталась втянуться в тело.
Мать нацепила ему на «штучку» прищепку и заставила ходить с ней два часа, чтобы он знал, как опасны болезни.
Боль была дикая.
Он взглянул на часы. 15:07. Выбросил недокуренную сигарету и прислушался: кто-то приближался.
Он узнал ее. Это была Альма, Альма Фречетт из кофейни, расположенной через дорогу. Только что закончила смену. Он знал Альму и даже пару раз встречался с ней, и они ездили на Серенити-Хилл.
Она хорошо танцевала. Для потаскух это обычное дело. Он обрадовался, что идет именно Альма.
Она была одна.
Снова в СС… снова в СС… снова в СССР.
– Альма! – окликнул он и помахал рукой.
Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и увидела его. Потом улыбнулась, подошла к нему и, сев скамейку рядом с ним, назвала по имени. Он, тоже улыбнувшись, поднялся. Он не боялся, что их увидят. Он был неприкасаемым. Настоящим суперменом!
– Почему ты так одет? – спросила она.
– Круто, верно? – Он усмехнулся.
– Ну-у, не знаю…
– Хочешь, я тебе кое-что покажу? – спросил он. – Ты такого точно никогда не видела!
– И что это?
– Пошли, увидишь сама.
– Пойдем.
Как все просто! Она поднялась с ним на эстраду. Если бы кто-то в это время шел мимо, он успел бы отказаться от своих намерений. Но в парке никого не было. Никаких прохожих. Весь парк в их полном распоряжении. Из свидетелей только светлое небо над головой. Альма была невысокого роста, светловолосая. Он не сомневался, что крашеная. Все потаскухи красят волосы.
Он повел ее по эстраде, и их шаги гулко разносились по деревянному настилу. В углу валялся пюпитр, а рядом пустая бутылка из-под виски. Да, это место было точно тем самым, куда водили потаскух.
– И что? – спросила она, ничего не понимая и начиная нервничать.
Убийца весело улыбнулся и показал ей пальцем на валявшийся пюпитр.
– Слева от него. Видишь?
На досках лежал использованный презерватив, напоминавший сброшенную змеиную кожу.
Альма скривилась и резко повернулась, чтобы уйти, но налетела на убийцу.
– Не смешно…
Он схватил ее и толкнул назад.
– Куда это ты собралась?
Ее взгляд стал настороженным и испуганным.
– Дай мне пройти! Иначе сильно пожалеешь. У меня нет времени на идиотские шутки…
– Это не шутка! Совсем не шутка, грязная потаскуха!
Наконец-то он произнес эти слова вслух и назвал ее настоящим именем! Его захлестнула радость, и мир вокруг закружился.
Альма вырвалась и бросилась к низким перилам по периметру эстрады, рассчитывая перескочить через них. Убийца ухватил ее сзади, за воротник дешевенького пальто, и рванул к себе. Нитки на шве с треском лопнули, и Альма открыла рот, чтобы закричать.
Он зажал ей рот рукой, придавив губы к зубам, и почувствовал, как по ладони потекла теплая кровь. Она отчаянно колотила его, и ей никак не удавалось зацепиться за его одежду, чтобы устоять, потому что он был…
Скользким!
Он швырнул ее на пол и убрал ладонь ото рта, перемазанного кровью. Она снова хотела закричать, но он с размаху упал на нее, ухмыляясь и тяжело дыша, и воздух со свистом вырвался из легких Альмы. Теперь, уже ощутив его возбуждение, она не пыталась кричать и только отбивалась, норовя вцепиться в его одежду, но пальцы соскальзывали. Он грубо раздвинул ей ноги и оказался между ними. Альма ударила его, угодив в переносицу, отчего на глазах убийцы выступили слезы.
– Ах ты, потаскуха! – прошипел он, сжимая пальцы у нее на горле. Он душил Альму, отрывая ее голову от дощатого пола и с силой опуская вниз. Ее глаза закатились, лицо сначала порозовело, потом стало красным и, наконец, побагровело. Сопротивление ослабло.
