Всадник. Легенда Сонной Лощины - Генри Кристина

Но ведь дело совсем не в моде, верно? Кто-то из городской родни прислал Катрине газету, и там на фотографиях люди с совсем другими прическами, в других одеждах – такие вещи никогда не доходят до Лощины.

Что-то в этом таилось – в том, что в Лощине никогда ничего не менялось, что Лощина не шла в ногу с остальным миром. Но я была слишком зла, и подавлена, и обижена, и напугана, чтобы размышлять, отчего это важно.

Я сказала Катрине, что уйду, и я уйду, потому что ван Брунты никогда не отступают от вызова, но ох, ведь то существо где-то поблизости, и оно знает обо мне и не станет ждать ночи, чтобы забрать свою жертву.

А потом есть еще Всадник. Всадник, который, казалось, помогал мне, или, по крайней мере, пытался уберечь меня от того чудовища в лесу. Но мне не хотелось думать, почему он на моей стороне.

Я натянула брюки и куртку – уже выстиранные, они лежали, аккуратно сложенные, на стуле в моей комнате – и огляделась, пытаясь решить, что мне понадобится в странствиях по белому свету.

Что-то теплое, это непременно.

Я достала из шкафа толстое шерстяное одеяло, но оно оказалось слишком объемистым – нести его было бы неудобно. А я ведь не знала, сколько придется идти, пока не найду какое-нибудь безопасное место.

Кто-то из слуг принес в комнату и ненавистную мне вышивку – вместе со всем, что к ней прилагалось. Возможно, у них создалось превратное впечатление, будто я перед сном захочу немного повышивать, хотя, казалось бы, слуги в этом доме могли бы и получше разбираться в положении дел. В корзинке для швейных принадлежностей обнаружились большие портновские ножницы, и я, расстелив одеяло на полу, решительно отрезала от него половину. Вот теперь размер идеален, удовлетворенно подумала я, получилось что-то вроде шали или длинного плаща, а шерстяная ткань будет согревать меня и защищать от дождя.

Затем я подошла к зеркалу, натянула одну из кос и резанула ее острыми ножницами у самого уха, ненароком задев кожу. Выкатилась крохотная капелька крови, но я, не обращая на нее внимания, обкорнала и вторую косу. Оставшиеся волосы, курчавясь, рассыпались по всей голове, радуясь освобождению. Теперь мои волосы стали короче, чем даже у Брома. А свои волосы Бром собирал в косу, заканчивающуюся над самым воротом рубахи.

Теперь никто и не подумает, что я девчонка.

Я бросила отрезанные косы на пол и хорошенько потопталась по ним. Больше никто и никогда не заставит меня ходить с длинными волосами, носить платье или играть на дурацком пианино. Я проживу свою жизнь по-своему. Я буду делать то, что хочу.

Воздух непривычно щекотал шею, и я провела по ней рукой. И застыла. Пальцы наткнулись на три тонкие подсохшие царапины, идущие почти вертикально – как будто кто-то провел по моей шее острыми когтями.

Это твое воображение. Существо не коснулось тебя.

(Но ночь темна, и в ней затаились монстры, и куда ты пойдешь, как отгонишь их?)

Я тряхнула головой, пытаясь отделаться от предательских мыслей. Уж я найду способ. Я построю себе дом в лесу…

(нет, только не в лесу, там ведь живут кошмары)

…и, может, подружусь с индейцами, с племенами, которым нравится Бром, и они помогут мне добывать пищу.

А как же индейцы живут в лесах рядом с этим монстром? Возможно, их чудовище не преследует. Возможно, это существо принадлежит исключительно Лощине, раз уж оно пришло за нами из Старого Света, как утверждал Шулер де Яагер.

Едва ли стоит придавать слишком большое значение тому, что говорил Шулер де Яагер.

Происшествие в хижине уже казалось сном, странным сном, в котором все происходит не так, как надо.

Итак, у меня было одеяло, я избавилась от ненавистных волос, и теперь требовалось только добыть немного еды, чтобы продержаться пару дней. Лотти наверняка снабдит меня всем необходимым, решила я, и, обернув шею одеялом, приготовилась проскользнуть в кухню. Но сначала прижала ухо к двери спальни, прислушиваясь, не шуршит ли кто снаружи, не поднимается ли по лестнице. Но там, похоже, никого не было, так что я медленно приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

Так и есть, никого, поняла я. На цыпочках пересекла лестничную площадку и остановилась у верхней ступеньки. Бром и Катрина спорили. Слов я разобрать не могла, но из столовой доносился рокот их голосов. Они были заняты и мне не помешали бы, так что я могла спокойно прокрасться в кухню незамеченной.

Сердце кольнуло, потому что на самом деле мне совсем не хотелось покидать Брома. Да, Катрина не давала мне продыху, но Бром… Бром всегда был для меня и солнцем, и луной. Бром научил меня ловить рыбу и скакать верхом. Бром сажал меня на плечи, чтобы я могла дотянуться до яблок на верхних ветвях. Бром всегда был со мной – улыбающийся, раскинувший руки, чтобы подхватить меня и взметнуть к небесам.

Я не хотела покидать Брома, но Катрина меня вынудила, так что я должна была уйти. Он поймет, думала я. Он ведь и сам ван Брунт.

Я уже спустилась до середины лестницы, когда услышала какой-то шум. Перед домом, похоже, остановились лошади, две или три, потом кто-то закричал и забарабанил по входной двери.

Мигом позже из столовой выскочил Бром. Катрина – за ним. Никто из них не заметил меня, застывшую на ступенях.

Бром распахнул дверь. Я не видела, кто там, на крыльце, поняла только, что впереди стоит один мужчина и еще один или двое сзади. С того места, где я замерла, разглядеть можно было только их ноги.

Однако уже через секунду никаких сомнений в личности по крайней мере одного из гостей не осталось.

– Где твоя внучка? – проревел Дидерик Смит.

Я увидела, как Бром расправил плечи, а Катрина встала рядом с ним – выстраивая единый фронт.

– Что тебе нужно от Бенте? – спросила Катрина.

– Мой сын пропал, и, уверен, она к этому как-то причастна.

Звезды завертелись перед моими глазами, и я снова увидела кошмарную фигуру, окровавленные зубы, пустые мертвые глаза Юстуса Смита. Значит, тело еще не нашли. А я так ничего и не рассказала Брому, потому что Катрина разоралась из-за моей одежды.

– Не бросайся обвинениями. – От тона Брома любой здравомыслящий человек мигом умчался бы в горы. – Я уже предупреждал тебя.

– Да, ты, как всегда, воспользовался своим положением. Что ж, я тебя не боюсь. Ты не можешь распоряжаться всем и вся в Лощине, Абрагам ван Брунт.

– Мне не нужно распоряжаться всем и вся, Смит. Но ты должен знать, что, если оклевещешь мою семью, последствий тебе не избежать.

– Твоя внучка, эта маленькая сучка, избила сегодня моего сына посреди улицы, и с тех пор Юстуса не видели. Я хочу знать, что она с ним сделала.

Катрина выступила вперед, и я услышала звонкий шлепок. Она отвесила Дидерику Смиту пощечину.

– Следи за языком, Смит. В присутствии леди говорить такое непозволительно.

Я подумала, что залепить человеку оплеуху – поступок не очень-то свойственный леди, и ощутила некоторую гордость. Выходит, Катрина не такая уж неисправимая зануда, мелькнуло в голове.

Я спустилась по лестнице, все время держась в тени. Хорошо, что лампы у нас были установлены только внизу и вверху, поэтому меня никто не заметил. Бром держал свечу, и в ее свете я разглядела лицо Дидерика Смита. Пощечина малость приструнила его, но прищуренные глаза оставались злыми.

– Да. Конечно. Но это не меняет того факта, что из-за вашей внучки мой сын до сих пор не вернулся домой, и я хочу поговорить с ней.

– Лучше разворачивайся-ка и сам отправляйся домой, – сказал Бром. – Никто не будет говорить сегодня с Бен. Твой сын, наверное, убежал и спрятался в лесу, поскольку ему стыдно, что Бен одолела его.

– Почему, чертов ты… – начал Смит, но его перебил другой голос:

– Да ладно, Бром. Будь благоразумен. Мы хотим лишь задать девочке пару вопросов.

Это был Сэм Беккер. Еще один тип, которого Бром ненавидел. Компания, которая явилась к нам, просто напрашивалась на изгнание. Бром никогда не слушал тех, кого не уважал.