Говард Лавкрафт - Ночное братство
Я объяснил ему, как туда пройти, а затем, неожиданно для самого себя, вызвался его проводить, и в следующую минуту мы шли по улице уже втроем. Все произошло очень быстро, но от меня, однако, не ускользнул тот внимательный — я бы сказал, оценивающий — взгляд, каким этот человек одарил мою спутницу. Во взгляде его, впрочем, не заключалось ничего оскорбительного — он был каким-то отстраненно-критическим, без малейшего намека на чувственность. Я в свою очередь также не упускал возможности получше рассмотреть незнакомца в те редкие моменты, когда нам случалось проходить через круги света, отбрасываемого уличными фонарями. С каждым разом я все больше убеждался в том, что уже видел этого человека прежде, не помню только когда и где.
Одет он был во все черное, если не считать белого воротничка рубашки и старомодного галстука; костюм был давно не глажен, однако сравнительно чист. Лицо его, с высоким крутым лбом, из-под которого пристально смотрели темные, почти неподвижные глаза, постепенно сужалось книзу, заканчиваясь небольшим, чуть скошенным подбородком. Волосы его были гораздо длиннее тех, что принято носить у людей моего поколения, хотя сам он вряд ли был старше меня более чем на пять лет. Но особенно необычной мне показалась его одежда; при ближайшем рассмотрении я убедился в том, что она была сшита не так уж давно — во всяком случае, материал выглядел совсем новым и не потерся даже на сгибах. Первоначальное же впечатление заношенности создавалось, скорее всего, из-за фасона костюма, который вышел из моды как минимум несколько десятилетий тому назад.
— Вы, должно быть, недавно приехали в Провиденс? — спросил я его.
— Недавно, — кратко ответил он.
— Интересуетесь Эдгаром По?
Он кивнул.
— И много вы о нем знаете?
— Очень мало, — сказал мой собеседник. — Быть может, вы меня просветите?
Уж тут-то я не нуждался во вторичном приглашении. По возможности сжато пересказав биографию своего любимого писателя — родоначальника детективного жанра и непревзойденного мастера по части таинственных и ужасных историй, я более подробно остановился на его романтической связи с миссис Сарой Хелен Уитмен,[3] поскольку здесь дело касалось Провиденса и их совместной прогулки на то самое кладбище, куда мы в данный момент направлялись. Я заметил, что он слушает меня с сосредоточенным вниманием и как будто пытается запомнить каждую мелочь из сказанного, хотя по его бесстрастному лицу было трудно понять, нравится ему то, что я говорю, или нет.
В свою очередь, Роза чувствовала его интерес к себе, но не была смущена этим обстоятельством, не видя в поведении незнакомца никаких намеков на непристойность. Я, наверное, так и не догадался бы спросить его имя, если бы он не обратился с аналогичным вопросом к Розе Декстер. Сам же он представился как «мистер Аллан»; в эту минуту мы как раз проходили под одним из фонарей, и я увидел, как Роза едва заметно улыбнулась.
Узнав наши имена, он больше ни о чем не спрашивал, и всю остальную дорогу до кладбища мы проделали в полном молчании. Я полагал, что мистер Аллан захочет пройти внутрь, за ограду, но он не выразил такого желания, заявив, что хотел лишь установить местонахождение кладбища, с тем чтобы прийти сюда уже в дневное время. Решение это было вполне разумным, ибо — я знал это по собственному опыту — ночью здесь трудно было найти что-либо действительно интересное.
Пожелав друг другу спокойной ночи, мы расстались у кладбищенских ворот.
— Где-то я уже видел этого типа, — сказал я Розе, едва мы отошли на достаточное расстояние. — Но никак не припомню, где именно. Возможно, в библиотеке?
— Разумеется, в библиотеке, — подхватила Роза с характерным для нее гортанным смешком. — Вспомни портрет на боковой стене.
— Не может быть! — вскричал я.
— Ты наверняка заметил сходство, Артур! — Она тоже повысила голос. — Возьми хотя бы его имя. Он выглядит точь-в-точь как Эдгар Аллан По.
Она была совершенно права. В тот же миг я восстановил в памяти все детали хорошо знакомого мне портрета и, недолго думая, причислил мистера Аллана к разряду вполне безобидных фанатиков, обожающих Эдгара По и старающихся во всем, вплоть до покроя платья, быть похожими на своего кумира. Таким образом, мы познакомились с еще одним оригинальным представителем ночной жизни Провиденса.
— Пожалуй, эта встреча была самой странной из всех, что у нас случались за время совместных прогулок, — сказал я.
Ее рука крепко сжала мою.
— Послушай, Артур, тебе не показалось, что этот… что с ним что-то не так?
— То же самое можно сказать практически о каждом любителе ночных прогулок, — усмехнулся я. — В известном смысле все мы не очень-то нормальны.
Я еще не успел договорить эту фразу, когда понял, что именно она имела в виду: мистер Аллан был изначально, в самой сути своей неестествен. Какой-то налет фальшивости присутствовал во всем облике этого человека, и прежде всего в его речи, начисто лишенной интонаций, почти механической. Ни разу за все время разговора он не улыбнулся, выражение его лица оставалось неизменным, а голос звучал отчужденно и равнодушно, существуя как бы сам по себе, независимо от своего хозяина. Даже тот интерес, который он проявлял к Розе, не имел ничего общего с обычным мужским интересом к женщине — в нем было нечто сугубо практичное или, если угодно, клиническое.
Я открыл было рот, собираясь высказать вслух результаты своих наблюдений, но вместо этого переменил тему разговора и, взяв Розу под локоть, зашагал по направлению к ее дому.
II
Вероятно, наша повторная встреча с мистером Алланом была неизбежной. По крайней мере, я ничуть не удивился, когда две ночи спустя увидел его стоящим в нескольких шагах от дверей моего дома.
Я приветствовал его весело и дружелюбно, как старого знакомца; он ответил, подстраиваясь под мой тон, но при этом на его лице — я специально заметил — не промелькнуло ни тени улыбки, ни одной живой искры во взгляде. Присмотревшись к нему теперь, я убедился в его разительном сходстве с портретом Эдгара По; у меня даже, признаюсь, промелькнула мысль, не является ли он его родственником, а может статься — кто знает? — даже прямым потомком.
В конце концов я счел это не более чем забавным совпадением, тем более что на сей раз мистер Аллан не заводил разговор о покойном классике или каких-то событиях, связанных с его пребыванием в Провиденсе. Он вообще был на редкость немногословен, предпочитая слушать мою довольно бессвязную болтовню. Возможно, он просто пытался найти новые точки соприкосновения наших интересов; во всяком случае, когда я упомянул о своем сотрудничестве с местной еженедельной газетой, где я вел колонку астрономических наблюдений, он заметно оживился и наш разговор, носивший до сих пор характер монолога, быстро превратился в диалог.
