Максим Шинкарёв - Солнце, что светит всем
Рома махнул рукой, не отрываясь от экрана - проходи, мол.
Я открыл дверь и вошёл. Закрыл дверь в закуток, чтобы запах табака не проникал в коридор.
Сел в гостевое кресло и стал ждать, когда он закончит стучать по клавиатуре.
- Дай сигарету.
Рома толкнул ко мне через стол пачку, пододвинул пепельницу.
Я закурил и жадно затянулся.
- Неважный у тебя видок.
Я затянулся ещё раз.
- У меня и ощущения соответствующие.
- Настя?
Меня передёрнуло.
Алексеев кивнул.
- Что опять? Ты снова отказался заглянуть в декольте, принимая кофе на брифинге?
- Мне в мусорник заглянуть приятнее.
Рома встал, сунул в кофемашину две чашки, стукнул по клавишам. Машина захрустела кофемолкой.
- Ну чем она тебя не устроила? Ну баба и баба. Ну сука. Так у нас почти любая свободная баба - либо сука либо блядь. Купи себе гандонов и глазки закрой.
- Я не проститутка, Рома.
Он поставил передо мной чашку с капуччино.
- Это верно. Сколько я тебя знаю, так и не научился.
Мы молча пили кофе.
- Я Корректора вчера видел.
Рома вскинул брови:
- Анатоль? И как он поживает?
Я пожал плечами, чуть улыбнулся.
- Нашёл себя. Редактор издательства.
Рома улыбнулся тоже:
- Молодец.
Он поставил пустую чашку на блюдце.
- Так что ты надумал, Миша? Ты так просто поплакаться ко мне не ходишь.
Я кивнул.
- Сил моих больше нет. Подпиши мне, плиз, заявление.
Роман поглядел на меня. Поцокал по столу авторучкой.
- Ты точно решил?
Я кивнул.
- Точно. Если я останусь, я подохну.
Рома вздохнул.
- Давай.
Я достал из файла заявление и протянул ему.
Рома прочитал, вздохнул. Глянул на меня непонятным сосредоточенным взглядом.
Я начал было говорить, но он поморщился и приподнял указательный палец - молчи, мол.
Полистал настольный календарь.
Потом ручкой черкнул что-то на тексте заявления.
Толкнул листок слева от себя. Бросил мне:
- Посиди. Сейчас сделаем как надо.
Он открыл новое окно Ворда и начал печатать.
Мариус видел сон.
Он шёл по собору Вильдемеерштадта, и собор был величествен и прекрасен.
В соборе никого не было, и он шёл один.
Шёл мимо золотых высоких подсвечников, в которых не мигая горели высокие свечи, мимо барельефов святых, мимо строгих гладких колонн, по блестящему полу из синего камня.
Шёл вперёд и никак не мог дойти до распятия, чтобы взглянуть Спасителю в усталое всепрощающее лицо.
Века прошли, а он всё шёл и шел, и Спаситель не становился ближе.
Он побежал, громко и непристойно грохоча деревянными башмаками.
Когда он остановился, обессиленный, всё осталось так же - синий камень, пустота собора и он посреди неё. А где-то там, впереди, его ждал Спаситель.
Мариус упал на колени и заплакал.
Алексеев вытянул из принтера лист, проглядел его, щёлкнул авторучкой и поставил подпись.
Протянул мне.
- На, подпиши.
На заявлении была поставлена дата двумя неделями раньше.
Я поднял глаза на него.
- Зачем?
Алексеев махнул головой:
- Затем. Подписывай. Или хочешь ещё две недели изображать из себя практикантку в борделе?
Я взял ручку и поставил подпись.
Алексеев взял лист, открыл сейф, сунул лист в него и замкнул дверцу.
- Всё. Завтра приходишь в 9-30, плюёшь ей в суп, забираешь манатки и чувствуешь себя свободным. И чтобы в 10-00 тебя тут уже с собаками не могли найти. С бухгалтерией и кадрами я сам поговорю, они тебе потом позвонят, так что не тормози тут. Ты меня понял?
Я моргнул.
- Не совсем.
Роман хмыкнул.
- А совсем и не надо. Но чтобы в 10 тебя не было в здании. Пойди сейчас все потроха в кучу сгреби, чтобы завтра только в мешок ссыпать и валить на ускорении.
Я внимательно глядел на него.
- Чую подляну.
Рома кивнул.
- Правильно чуешь. Только не для тебя, если в час Жэ тебя тут не будет. Тут будет носиться накрашенная фурия, и всякий, кто не увернётся, будет виноват сам. Иди собирайся. Хотя стой.
Он пошарил в ящике стола и протянул мне пару пакетов из супермаркета.
- На, чтобы тару не искать. У тебя барахла, помню, немного. Шредер рядом. Прощальное сейчас напиши и отправь. Давай, не отсвечивай. У меня дела.
Он сел в кресло, пошевелил мышью. Не глядя махнул мне рукой.
Я взял пакеты и вышел.
В баре под потолком крутил лопастями вентилятор, и полоски мглы пробегали по стакану с джином. Справа сверху налево вниз. Я пил и не мог понять - полегчало мне или нет.
Стакан опустел, и я заказал ещё.
В 9-30 я торчал как тополь на плющихе посреди отдела и пожимал руки сослуживцам. Борис чесал нос, потом сунул руку в недра стола, достал и протянул мне что-то:
- Раз уж ты так всё внезапно, то подарка мы тебе специально не купили.. нет, ты погоди, - он мотнул головой - я всё понимаю. Но вот возьми от нас всех.
И протянул мне маленькую стеклянную фигурку.
Гора из синего стекла, из-за которой поднимается яркое солнце.
И несколько слов непонятными буквами внизу.
- Это с Афона, я ездил прошлым летом. Там грек один продавал.
Я посмотрел на фигурку в своей ладони.
- Спасибо, Боря. А что тут написано?
Борис смутился:
- Если честно, не знаю. Он что-то там говорил, но я не запомнил. Да и по-русски там ни бельмеса.
Я обнял Бориса, похлопал по спине.
- Не переживай, дружище. Спасибо, ребята!
Ксения подрулила сбоку:
- А поцеловать коллегу на прощание?
Я чмокнул её в щёку.
- Бывай, красотка.
Вдруг лица стайки коллег стали нейтрально-холодными.
За спиной простучали дробные шаги.
- Николаев, вы исправили отчёт? Через пятнадцать минут он должен быть на столе у начальника департамента!
Я опустил фигурку в нагрудный карман куртки.
Повернулся. Поглядел в лицо мендежера финотдела.
- У вас бюст слишком выпирает. Купите себе новое платье. В этом вы похожи на шлюху.
За моей спиной кто-то хихикнул.
Я отодвинул оторопевшую Широкову и вышел.
Джеки перекопал канавами новые дороги. Сначала посылал любопытствующих кого так, кого к мэру, потом стал отмалчиваться. Клаус-трактирщик довёл его до белого каления, и Джеки навалил ему глины на башмаки.
Мэр молчал. Лицо его дёргалось, но на вопросы про канаву или стену он не отвечал принципиально. Кожевенник Грегор, чья конюшня стала первой жертвой канавы Джеки, тряс мэра за грудки и брызгал слюной в лицо. Мэр морщился, тряс и брызгал в ответ.
Оба разошлись красные, мятые и неудовлетворённые беседой.
Я поглядел в зеркало. Приклеенные к зеркалу часы показывали 10:12.
Я потрогал щетину. Неделю проживу in vacation, и буду искать работу.
Бриться или нет?
Мариус вот не бреется.
Вздохнув, я достал из стакана тюбик с пеной и станок.
