Мак Моррис - Черно-зеленый лес, или Шофер оранжевого грузовика
— Два Джилли — и лоб в лоб.
— Боже милостивый, глянь-ка. Они никому не доверяли джипы. Если бы ты не знал про них, тебе было бы не по себе их видеть, а?
Они топтались рядом, глядя на крутящееся все медленнее и медленнее колесо.
— Я всегда говорил, они плохо кончат, стоило только раз увидеть их сумасшедшие гонки.
Колесо перестало вертеться; тот, заговоривший первым, предложил:
— Не поехать ли за шерифом? Большего уже не сделать.
Затем добавил:
— Думаю, для шерифа это последняя история с Джилли. Бог знает, как они ему надоели, и не ему одному. Уж такие они уродились, пройдохи, никого не признавали.
Он повернулся к Картеру и, спохватившись, тоном только что потрясенного человека спросил:
— Ну как ты там сзади, приятель? Я и забыл о тебе.
Картер кивнул и тоже негромко пояснил:
— Вообще-то я собирался до заправочной станции с одним из них, а не в город. Я слышал, как прошел джип и подумал, что пора бы ему возвратиться.
— Ты мог бы прождать долго.
— Нет, — сказал Картер, взбираясь в кузов грузовика. — Я не собирался ждать долго ни того, ни другого, в любом случае.
Его уже не слышали. Один из них, еще взволнованный, говорил:
— Все-таки забавно, когда об этом думаешь, верно? Почти единственные джипы, которые когда-либо бывали на дороге.
Мужчины сели в кабину и грузовик тронулся. Навалившись на крышу кабины, Картер Бетейн подумал, что в город ехать уже незачем. Возможно, ему хватило бы двух патронов, которые сидели в его стволе сорок пятого калибра, но надежнее, когда заряжена вся обойма. Впрочем, это больше не имело значения.
Позади снова взвыл клаксон, и рука Картера Бетейна машинально вскинулась в предупредительном жесте. Они выходили на очередной вираж.
Перевод с английского Михаила КИЛУНДИНААлиса Клин
ЧЕРНО-ЗЕЛЕНЫЙ ЛЕС, или ШОФЕР ОРАНЖЕВОГО ГРУЗОВИКА
Я начал выбираться из леса. Под ногами мягко шуршала хвоя, редкие сосны сменились корявым березняком, и чем ближе я подходил к поселению, тем гуще и непроходимее становился лес. Я уже давно пробирался через чащу, оставляя на сучьях белые клочья моего дорожного летнего плаща. Неизвестно откуда взявшиеся лианы путались под ногами, готовя коварные ловушки, и в просветах между исполинскими мертвыми деревьями петляла, следя за мной своим единственным глазом, бледная и одутловатая луна. Лес стоял молчаливый и враждебный, затаившийся лишь на время, в любую минуту за поваленным трухлявым стволом или из глубокой ямы меня могла настигнуть внезапная и безобразная смерть.
Лес резко оборвался, открывая яблоневый сад и видневшиеся за ним остроконечные крыши поселка. Я шел между старых и криво разросшихся яблонь, только недавно сбросивших свой розово-белый наряд из лепестков. Не знаю почему, мне вдруг вспомнились жирные ярко-зеленые гусеницы, которых я собирал в саду и здесь же тайком отрывал им головы. Как-то раз я зажал в своей маленькой потной ладони целую горсть этих крошечных салатовых чудовищ, побежал сломя голову и, не разбирая дороги, наткнулся на тощую голенастую девчонку с двумя противными голубыми бантами. Она показалась мне похожей на огромную уродливую бабочку, которая несмотря на все мои усилия, все-таки вывелась из гусеницы и теперь прилетела сюда, чтобы посмеяться надо мной. Дрожа от бессильной злобы, я повалил ее в высокую пряную траву. Она даже не вскрикнула, только скривила рот, собираясь то ли расплакаться, то ли сказать что-то на неизвестном мне бабочьем языке. Я опередил ее и впился острыми зубами в этот раззявленный жгуче-красный комок. Потом я запихнул ей в рот всех гусениц и, внезапно успокоившись, впервые направился к лесу.
Я вспомнил, что это случилось ровно двенадцать лет назад. Столько лет было свирепому самцу гориллы, которого привезли в наш поселок вместе с бродячим зоопарком. Кто-то подбросил ему в клетку смертельно ядовитый чертов корень. Животное сдохло, промучившись несколько дней.
О возрасте гориллы я узнал у служителя зоопарка, бельмастого рыжего дядьки, когда он сколачивал ящик для трупа обезьяны. Никого в поселке не удивило, что не нашлось места, куда можно было бы закопать гроб несчастного зверя. Это в наших-то краях, где на сотни миль вокруг нельзя встретить ни одного человеческого жилья. Наше поселение словно затерялось в этой глуши, со всех сторон окруженное мрачным и зловещим лесом. Никто не знает, кем и когда оно было основано, и только старики еще помнят рассказанное их дедами.
Много лет назад, когда мужчины еще охотились, углубляясь далеко в лес, а их жены управлялись по хозяйству, изо дня в день все больше и больше появлялось постаревших и опечаленных вдов. Их красивые и сильные мужья, как обычно, уходили в лес, но не возвращались по вечерам с охоты. А те, кто приходили, встревоженные и усталые, на следующее утро шли на поиски пропавших, и многих из них видели в последний раз.
Лес пожирал все новые и новые жертвы, не открывая своей ужасной тайны, и тогда старики запретили кому-либо покидать пределы поселка. Много воды утекло с тех пор, но деревянный ящик с трупом обезьяны, который жители отказались похоронить на местном кладбище, пришлось везти в город на почтовой машине, приезжавшей к нам раз в неделю. Единственная заросшая и разбитая дорога соединяла нас с внешним миром, и иногда по ней до нас добирались чужие люди, но никому не удавалось вернуться обратно. И только старая колымага-грузовичок с завидной точностью курсировала взад и вперед вместе с добродушным шофером с разноцветными глазами. Что до нас, то мы давно уже научились не задавать вопросов.
Я вышел на центральную улицу поселка.
У Сэма горел свет. Хорошо, что мне не придется его будить. Я поднялся по обвалившемуся крыльцу и открыл дверь. Сэм не заметил меня, он низко наклонился к столу и что-то торопливо писал в своем дневнике. Я подошел сзади и воткнул нож между пятым и шестым позвонком. Где-то вдалеке звенели цикады.
Я вылез через окно и вернулся в лес, чтобы начать все сначала.
Перевод с английского Карины ПИЛОЯНРоалд Дал
МАТОЧНОЕ МОЛОЧКО
— Альберт, меня это страшно тревожит, — сказала миссис Тэйлор.
Она не отрывала взгляда от младенца, совершенно неподвижно лежащего на ее согнутой левой руке.
— Я просто чувствую, здесь что-то не так.
Кожа на личике ребенка полупросвечивалась как перламутровая, туго обтянув кости.
— Попробуй еще раз, — сказал Альберт Тэйлор.
— Все это бесполезно.
— Надо все же пытаться, Мейбл, — сказал он.
