Инесса Ципоркина - Личный демон. Книга 2
— Что ж ты твориш-ш-ш-шь-то, а-а-а? — полушипением-полумявом ворвалась в мгновение забытья Наама. — Опять на свежатинку потянуло… — Помолчав, демон договорила, точно на пол плюнула: — …котик.
Думает, намек на зоофилию меня испугает, усмехнулась про себя Катерина. Знала бы она, НА ЧТО мне намекал этот… эта… эта сущность, когда я была в ее, нет, в его власти — там, на самом дне моря Ид, глубже которого никому из нас не пасть. Потому что под адской кухней если что и найдется, то лишь бессмысленные сокращения мышц под влиянием искорки, бегущей по рефлекторной дуге. Все, напоминающее мысль, поднимается выше, попадает в котлы преисподней и вываривается в них до крепкого бульона радостей и бед.
— Не нервируй человека, — рассеянно ответил Мореход, не отрывая ладони от Катиного лица. Катерина вдруг поняла, что ей все равно, выглядит ли то, что он видит, как фотография десятилетней давности, или как сорокалетнее, иссеченное мимическими морщинами, иссушенное душевным голодом, изуродованное ожогом изображение на ее, Катином, варианте портрета Дориана Грея.
Почему тебе, Катя, захотелось, чтобы ангелы от тебя отвернулись? Не оттого ли, что потянуло еще раз заглянуть в его глаза — и чтобы он заглянул в твои? Скользкая, опасная мысль. Значит ли это, спросила себя Катерина, что внимание ангелов мне претит, зато его взгляд — притягивает, несмотря на всю чудовищную грязь, поднятую Денницей из глубин моего тихого омута. Омута памяти.
Катя вдруг осознает, что так и стоит перед Мореходом на одном колене, точно оруженосец, ожидающий посвящения в рыцари. А этот змей-искуситель держит Катерину за подбородок, смотрит сверху вниз и улыбается совершенно неподходящим для церемонии образом. И Наама, словно обычная домашняя кошка, вьется вокруг ее ног, описывает восьмерки, пролезает под коленом, задевая Катины бедра хвостом — так, будто следы кошачьих лап должны очертить защитный круг и спрятать Катерину от князя тьмы. Храбрый маленький демон. Не боится встрять между самим сатаной и его добычей.
Поздравляю, Катенька. Лучшего выбора ты, конечно, сделать не могла.
Разве что влюбиться в Беленуса, способного убить одним прикосновением. Или в смертельную ипостась Эллегвы, Владыки перекрестков, в Эшу Транка Руаса, Закрывающего пути.
— Дура! — в сердцах рявкает демон. — Раскрой глаза! Это же он и есть — Транка Руас, Черный Эллегва, владыка тупиковых путей и мертвых перекрестков. Ты что, не поняла, где побывала?
— В нганга? — нерешительно спрашивает Катя.
— Почти, — не меняя выражения лица, кивает Мореход. — Почти. Вы, люди, столько страшных слов придумали для обозначения всего, что делает вас сильнее…
То, что делает нас сильнее… но не убивает. Ползущие по щеке пальцы переместились ниже и слегка сжали, точно проверяя: легко ли сломать эту круглую женскую шею, изгиб которой так удобно ложится в согнутую ладонь? Мягкое, совсем не страшное ощущение. Как будто сонная, вялая змея слегка сжимает медленно теплеющие кольца. Вот когда она напитается твоим теплом, станет быстрой и злой — тогда держись. Или спасай свою жизнь, женщина. А пока еще есть время смотреть в глаза, ничуть не напоминающие ни глаза змеи, ни глаза ягуара, ни камень порчи — смотреть и отчего-то мерзнуть под таким жарким, откровенным взглядом.
* * *— Англичане. — Лицо капитана корвета искажает желание. Желание, с каким он никогда не смотрит на Кэт. Но Шлюху с Нью-Провиденса ничуть не волнует равнодушие очередного любовника (даже в мыслях у нее не получается звать черного, словно бык для корриды, Торо[3] мужем), она не капризна. С El niño de la muerte[4] давно покончено, добрый, славный квартирмейстер проиграл ее Испанскому Быку, точно ненужную, надоевшую вещь. Или точно самую ценную и любимую вещь. Наверное, второе, раз уж пират поставил свою женщину на кон лишь после того, как спустил всё вплоть до сапог.
Так он и стоял на палубе, когда капитан корвета прислал за своим выигрышем. Стоял, согнувшись над фальшбортом, словно только что блевал за борт — он, моряк, проведший на палубе больше времени, чем на земле. Стоял и глядел в спину Кэт — босой, простоволосый и понурый, будто паломник, пришедший к храму за прощением грехов, но не решающийся войти под белые узорчатые своды. А Кэт даже имени его не запомнила. То ли Санчес, то ли Суза. Хорошо, что у нее не получилось понести от него ребенка. На El corazón del mar[5] беременность Китти ни к чему. Не тот у нее статус теперь.
Звание пиратки, а не подстилки еще надо заслужить. Снова. Снова. И снова. Значит, придется быть сильной, работать наравне с мужчинами, не раскисать, когда кончаются даже червивые сухари и в бочках гниет вода — и убивать, убивать, убивать, показывая, как сильно ты это любишь. Поэтому к черту ласковую дурочку Кэт, пусть Китти покажет класс, играя роль, в которой наверняка понравится Торо.
Испанский Бык сопит, ноздри длинного хрящеватого носа раздуваются, кривая ухмылка оттягивает щеку. Чувства, переполняющие его, радуют Шлюху с Нью-Провиденса: пирата трясет от предвкушения, широкие сутулые плечи слегка подергиваются, точно их обладатель едва заметно пританцовывает. Бык перед ареной. Учуял схватку, азартная скотина. Похоже, ты умеешь хотеть, Торо. А если ты это умеешь, уж Китти-то сумеет разжечь в тебе искру желания, до сей поры скрытую от глаз. И тогда Испанский Бык станет тем, кто нужен Кэт — производителем, а не убийцей. Может, у Кэт получится изменить с тобой проклятому собственнику, жестокому морю Кариб.
Неповоротливый, плоскодонный барк не слишком интересный приз. Палубные орудия «Сердца моря» одним залпом сносят такелаж и рангоут, несколько ядер проламывают борта — Торо досадливо морщится. Эдак отнюдь не почетная, но довольно богатая добыча уйдет на дно, додумывает Кэт его мысли. Напомню ему выпороть канонира. Если отличусь в бою. А не отличусь — буду сидеть тихо, как примерная женушка из приличных. Мушкеты выбивают половину команды, на барке царит ад. Разрывая сетку, на палубу рушится стеньга,[6] давя раненых и выживших. Пираты, столпившись у борта, готовят кошки, опасливо поглядывая на реи и гафели с тлеющими парусами: прилетит такой по башке — сам станешь жертвой абордажа.
Кэт тискает в потной ладони рукоять сабли. Надо что-то сделать. Срочно. Схватка предстоит пустяковая: знай добивай мечущихся, обожженных, ошалевших от паники инглезе. Если Испанский бык не поразится ее удали, придется ждать до следующего раза. Хотя следующего раза может и не быть.
После победы Торо, опьянев от крови и удачи, затащит Шлюху с Нью-Провиденса в постель, а наутро, пресытившись, отдаст команде, чтобы наградить матросов за хорошую работу. Команда большая, все голодны, как черти, давно без баб. Если на барке женщин нет, Кэт укатают до смерти. Чтобы выжить, надо стать наравне с остальными членами команды. Ну да, с членами. С предметом извечной мужской гордости, зло ухмыляется Китти, с изъеденными французской болезнью, воняющими кислятиной «дружками». С орудиями пытки и казни для бедной потаскушки, если она немедленно не докажет, что не просто потаскушка.
