Джек Кетчум - Я бы все отдал ради тебя!
— Вот тебе еще кое-что, детка, чтобы ты забыла про своего богатого мамсика.
Безусловно, он приуменьшал — потому что «кое-чем» это назвать было сложно. Клэр часто представляла себе промежность Уорделла как «Дом Громадины» — гигантский сэндвич из «Бургер Кинг». Его член был шедевром, вещью мистической красоты, хоть и пугал ее своими размерами.
Уорделл перевернул ее, ставя в партер и без дальнейших увертюр, похоронил себя в ней.
— Уверен, ты сможешь набить всю эту начинку в свой пирожок, — хихикнул он.
Она не смогла. Не с «Мистером Мясная Боеголовка» неистово долбящим шейку ее матки. Не с «Папочкой Трахом» с грубостью сантехника прочищающего все глубины ее женственного лона. Клэр вытянула руку и ласкала яички Уорделла, огромные как бильярдные шары.
Да он просто секс-машина какая-то!
Уорделл двигался в ней с мощью парового молота, с каждым ударом вдавливая Клэр в диван и выбивая воздух из ее легких.
— Да, да, — стонала она. — Да! Задвинь его в меня так глубоко, как только сможешь!
Ехидно хрюкнув, мужчина подчинился. Внутри себя Клэр почувствовала, как его член словно по волшебству увеличился еще на три-четыре дюйма. Это была мучительная смесь боли и умопомрачительного удовольствия.
— Сейчас, — пообещал ей Уорделл, — я закручу своего малыша в твоей гаечке так туго, что когда кончу, у тебя из носа забрызгает. Нужен будет самый большой платок в мире, чтобы потом ты смогла высморкать все это.
И тут…
На полпути к кульминации для них обоих, зазвонил телефон.
Автоответчик мигнул и включился: «Привет, это Клэр, сейчас меня нет дома, поэтому оставьте…»
— Бога ради, это что, такая долбанная шутка? — спросил Уорделл.
БИИИИИИИИИИИП.
«Нет, нет, нет», — взмолилась Клэр. — «Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет не…»
— Я сделаю все, что ты захочешь, любовь моя, — сказал Родерик отвратительным гнусавым голосом. — Я бы все отдал ради тебя…
Похоже, Уорделла нисколько не заботило то, что сейчас их половой акт фактически проходил в трех лицах. Скорее он даже нашел это забавным. Не то, чтобы Клэр возражала. Оргазмы не заставили ее долго ждать, последовав один за другим. Если Уорделл и испытывал недостаток в утонченности, он легко восполнял его напором и энергией. Кроме этого Клэр почти ничего о нем не знала. Он не рассказывал ей о своей работе, упомянув лишь как-то, что просто «толкает товар», и Клэр никогда не спрашивала, что это за «товар», хотя сильно сомневалась, что это что-то легальное. Уорделл был мускулистым, грубоватым и невероятно красивым. А еще таким… железобетонным. И сейчас ей этого казалось достаточно.
Но ночь она проспала урывками.
Родерик разрушал ее сны. Родерик, кто днями напролет строчил стишки, и души не чаял в своей матери (богатство которой, как Клэр прочитала когда-то в «Форбс», приближалось к цифре с восемью нулями). Родерик, кто усаживал ее в свой консервативный серый «BMW» и возил по самым дорогим клубам, ресторанам и шоу. Родерик, кто каждую неделю дарил ей подарки (в основном это были ювелирные украшения), оплачивал ее квартиру, купил ей машину и оставлял эти восхитительные конверты с наличными у нее под подушкой. Не плохо для девушки разменявшей тридцатник. Если бы…
… не его мать. С кожей, как жеваная бумага. С лицом, покрытым толстым слоем косметики. С вечным сарказмом в голосе. Иногда Родерик приглашал Клэр в их особняк на «романтический вечер». Посиделки у камина, рюмочка «Кордон Блю», и — что неутешительно для нее — преждевременная эякуляция Родерика. Его мать всегда встречала их, сухо кивая из глубины гостиной, и бросая в сторону Клэр одну из своих многозначительных фраз типа: «надеюсь, ты хорошо позаботишься о моем мальчике», или «такие милые мальчики как мой Родерик просто подарок для дамочек на вроде тебя». «Да пошла ты!», — хотелось крикнуть ей Клэр. Но она продолжала улыбаться. Маме.
Так жить становилось не выносимо.
Положение еще больше усугублял их дворецкий Фадд, с лицом таким же милым как фотографии на стенде «Их разыскивает полиция». Всегда молчаливый и хмурый, всегда в одной и той же длиннополой кожаной куртке, перчатках и черной водительской шапке. Клэр постоянно ловила на себе его угрюмые взгляды. Она могла только гадать, сколько старая карга платит ему, за то, чтобы он присматривал за ее древней киской.
Посыл был ясен: мать Родерика позволит Клэр копаться в их золотой жиле, до тех пор, пока та «хорошо заботиться» о ее «мальчике».
Это было как две стороны монеты. С одной — Родерик был ласковым, отзывчивым, любящим ее романтичным юношей. С другой — тело его было рыхлым, в складках жира и бледным как рыбье брюхо, член маленьким и тонким как сосиска. И, как правило, проливающий семя задолго до того, как дело доходило до чего-то серьезного.
Однажды, обнимаясь, она случайно задела пальцами его промежность. «Упс!» — сказал он, и показал ей мокрое пятно на своих, пошитых на заказ итальянских брюках.
Ночами они пытались делать это в кровати, но Родерик пускал лужицу на ее животе быстрее, чем Клэр успевала раздеться. «Ты так взволновала меня, что я просто не в силах был сдержаться», — оправдывался он. Не было никакой возможности даже сосать его член, тот выстреливал раньше, чем попадал в ее рот. А от его собственных попыток делать ей кунилингус толку оказалось столько же, как от козла молока.
В итоге Клэр на долгие месяцы осталась наедине со своим пальцем.
Нет уж. Рестораны и конверты с наличными уже не могли скрасить такую жизнь, и мать Родерика в довесок со своим вечно хмурым Фаддом, лишь ускорили ее решение.
А еще к тому времени она встретила Уорделла. Кто знал, как заполнить все те ее места, что Родерик так и оставил пустым. «Как современная женщина, я просто обязана стремиться повысить свой личный, духовный и социальный статус», — убеждала себя Клэр. — «И размер полового члена».
Ну почему Родерик никак не мог это понять? Они просто не созданы друг для друга.
Клэр не желала ему зла. Она искренне надеялась, что со временем он встретит свою абсолютно фригидную пассию таких же голубых кровей и будут они жить долго и счастливо. Но…
Она слышала, как некоторые парни тяжело переносят разрыв отношений. Буквально сохнут от неразделенной любви. Доходят до… крайностей.
Клэр надеялась, что все обойдется. Но, было что-то, от чего кошки скребли у нее на душе. Что-то в той несчастной фигуре Родерика на дороге. В его глазах. И в этом отчаянном…
…Я бы все отдал ради тебя.
Прошу, Родерик, мне ничего от тебя не надо. Все что мне было нужно, я уже взяла в другом месте.
