Вадим Шарапов - Командир Особого взвода
- Бляя-а! - прошипел рядовой, сам щерясь не хуже волка. Но про смерть трусоватой деревенщины он тут же забыл. Хуже было то, что шагах в пяти, прислонившись к сосне и стреляя из "Токарева", стоял капитан, зажимая другой рукой грудь. Из-под пальцев по куртке расползалось алое пятно. Прострелив голову обгорелому трупу, Рыбаков сполз вниз. Увидев метнувшегося к нему Степана, он разлепил губы и выдохнул:
- Степан. Где отец Петр. Найди. Его. Нельзя. Чтобы побежали. А то всем конец... - и уронил голову в мох.
Священник обнаружился впереди, почти у самых развалин. Он спокойно стрелял, окруженный четырьмя оставшимися иноками. Черные фигуры, покрытые коркой обгорелой кожи падали, но на их место вставали другие. Отец Петр неразборчиво крикнул что-то, сверкнув белыми зубами на запорошенном сажей лице.
И тут Степан Нефедов, бывший командир разведвзвода, а ныне - обиженный начальством штрафник, рванул на груди ворот рубахи. Страшный матерный рык из его груди, на которой мотался медный крест, перекрыл автоматные очереди.
- Слушать мою команду, так вашу перетак, трусы, сволочи! За мной, в Иисуса Христа и товарища Сталина! Режь блядским тварям поджилки, мать их...! - и рванулся вперед, не пригибаясь и отведя в сторону руку с потускневшим кинжалом. За ним из-за деревьев, медленно, а потом все быстрее, бросились бойцы, побросав карабины и выдирая из чехлов штыки и саперные лопатки.
И началась резня. Твари умирали молча, молодые волколаки визжали под ножами, а люди коверкали рты матюгами и богохульствами - человек не архангел, а в бою все дозволено. Степан, глаза которого заливала кровь с распоротого лба, резал и колол, не чувствуя даже, как на плечах повисло сразу несколько мертвецов. Он таскал их по поляне, обрубая обгорелые пальцы и прикрываясь чьим-то торсом от выстрелов.
И вдруг тяжесть со спины упала. Кто-то толкнул Степана живым, упругим плечом, коротким хватом, словно кузнечными клещами, остановил его руку в замахе и пробежал вперед. Рядовой крутнул головой туда-сюда, смахивая с ресниц капли крови. Из леса молча появлялись здоровенные мужики в пятнистой форме, со странными короткими ружьями. Один из них на глазах Нефедова встретил кинувшегося наперехват волколака выстрелом, который разметал клочья паленой шерсти и дымящего мяса в разные стороны.
Батальон СМЕРШ подоспел вовремя.
Степан, чувствуя, как ноги подкашиваются, опустил клинок и сел прямо на мохнатый труп, трясущейся рукой шаря по карманам кисет с табаком. Он уже не оборачивался на редкий стук выстрелов и равнодушно глянул, когда мимо него протащили, заломив локти вверх, схваченного в подвале немецкого эсэсмана-инвольтатора. Волоча ноги, по поляне бродили уцелевшие солдаты, собирая карабины, и отец Петр читал благодарственную молитву.
На плечо штрафника опустилась тяжелая ладонь. Он обернулся и поднялся, морщась от внезапной боли в прокушенной насквозь щеке. Перед ним стоял полковник Иванцов.
- Товарищ полковник..., - начал было Степан, но Иванцов отмахнулся широкой, как лопата, ладонью. Глядя в лицо Нефедову светлыми, почти прозрачными глазами, он помолчал. Потом тяжело усмехнулся.
- Вольно. Благодарю за проявленный героизм... старшина Нефедов. И пойдем со мной, Степа. Выпьем за победу и за помин души твоего капитана. А потом поможешь мне наградные листы писать.
Степан кивнул и пожал протянутую руку.
- Я сейчас, товарищ полковник. Только карабин подберу.
2. Штрафники
Мертвые не бегут.
Старшина Степан Нефедов хмуро смотрел на выгоревший подлесок, курившийся черным дымком. Тарелка пришельцев пропахала почти километровый ров по молодому сосняку и взорвалась, воткнувшись в холм с одинокой узловатой сосной на макушке. Дымящаяся траншея медленно заполнялась талой водой.
- Не видать будет маслят здесь больше никогда, - негромко сказал за спиной кто-то из солдат. Нефедов обернулся и, еле сдерживая подступившую досаду, скомандовал:
- Без разговоров! По сторонам глядеть! Прохоров!
Он оглядел подбежавшего худого солдатика с ног до головы. Потом, внезапно ре-шившись, наклонился к самому уху.
- Слушай внимательно, Прохоров. Сейчас отправишься на станцию и прикажешь от моего имени радисту дать телеграмму. В областное НКВД, Зуеву. Запоминай: "Хрупкий груз прибыл, опасаемся за сохранность. Нефедов". Все ясно, рядовой?
Прохоров закивал головой на тощей шее. Потом, опомнившись, прошептал, заикаясь:
- Так т-точно, товарищ старшина, ясно.
- Выполнять! Аллюр три креста! - приказал старшина уже в полный голос, и солдат сорвался с места, бухая сапогами по лесной дороге. Степан проводил его взглядом. Из интеллигентных парнишка, отца с матерью еще в тридцать девятом расстреляли. За контакты с Алиенами. Однако, за парня лично хлопотал сам Зуев, говорят даже, что головой поручился Самому - и не зря. Ваню Прохорова воспитывали не папка с мамкой, которые вечно пропадали за границей, как ответственные работники торгпредства, а дед - из кержаков, потомственный знахарь, колдун, да охотник на всякую лесную нечисть и нежить. Потому, несмотря на внешнюю нескладность и худобу, был рядовой Прохоров жилист, вынослив, в бою бесстрашен. Знал все повадки зверей и умел в одиночку справиться даже с матерым оборотнем в полную луну.
"Не пропадет", - подумал старшина и отвернулся. Зачем-то поглядел на свои сапоги - грубой кирзы, мокрые, исцарапанные сучьями и колючками. Двое суток уже он не вылезал из этого чертова бурелома. Постепенно мысли Нефедова перешли на другое. Пора было заниматься главным делом.
Степан Нефедов повернулся на каблуках и обвел свой отряд твердым взглядом прищуренных глаз.
Мертвые стояли ровно, только чуть колыхались на свежем мартовском ветерке, словно большая серая шаль. Приглядевшись, можно было увидеть истлевшие гимнастерки, каски, пилотки... Кое-где зеленовато светились медали и солдатские ордена. Тусклые глаза неподвижно глядели на старшину. Он откашлялся - хоть и слыл Степан человеком бесстрашным, а все-таки что-то екало внутри, когда стоял лицом к лицу с нежитью, пусть и накрепко заклятой Железным Словом.
- Ну так что? - намеренно громко спросил Нефедов. Он прошелся вдоль призрачного строя, крепко вдавливая подошвы сапог в сырой песок. - Значит, готовы искупить нарушение приказа товарища Сталина за номером 227? Готовы смыть... - тут старшина чуть не сказал "кровью", но вовремя осекся, - ...смыть клеймо трусов, паникеров и дезертиров? Готовы с честью уйти на покой?
Строй чуть дрогнул - или это очередной порыв ветра снова качнул его. Ни слова не прозвучало наяву, но хор безжизненных голосов всколыхнулся в сознании старшины.
