Григорий Неделько - Властитель Ночи
Мы прошли в гостиную; Аркадий предложил мне сесть, а сам отправился на кухню за едой. Когда брат поставил на стол продукты – салат, колбасу, кетчуп, водку – и устроился в кресле по соседству, мы начали трапезу. Проходила она практически в полном молчании: Аркаша был погружён в себя, что явствовало из всего его облика. Когда же я попросил кузена объяснить, зачем он в срочном порядке вызвал меня сюда, плотное живое лицо его потемнело, словно бы я напомнил ему о событиях невыразимо мрачных, которые брат совершенно не желал вспоминать. Наконец, Аркадий заговорил, и сильное волнение слышалось в его голосе:
– Это началось около года назад, совершенно внезапно – никто не был к такому готов. Мой отец всегда отличался эксцентричностью, но никогда она не переходила в сумасшествие. В последнее же время он стал словно сам не свой: ведёт себя очень нервно, почти не разговаривает и проводит непонятные ритуалы.
– Какие ритуалы?
– В том-то и дело – он всё держит в секрете. Но я подозреваю, что тут не обошлось без Ильинского. Этот тип, папин приятель, завзятый сектант. Думаю, он втянул отца в тайное общество поклонников дьявола. По ночам я слышу, как папа громко произносит во сне непонятные слова, – я даже записал их. – Аркадий вынул из кармана сложенный листок бумаги и протянул мне.
Развернув его, я прочёл:
«Алхазред… Лавкрафт… Йа! Йа! Ктулху фхтагн!..»
– А ещё что-то про уничтожение существующего порядка, – добавил Аркаша, – и… забыл… Он непрестанно что-то бормотал, когда бодрствовал, но в последние дни замолк, и теперь из него слова не вытянешь.
– Ничего не понимаю, – признался я, возвращая записку. – И при чём тут записанное тобой?
– Ты знаешь, что означают эти слова?
– Да. Абдул Алхазред – мифический персонаж, придуманный писателем Говардом Лавкрафтом, безумный араб, якобы автор самой страшной колдовской книги на Земле – «Некрономикона». Ктулху – злое божество, похожее на громадного осьминога, тоже измысленное Лавкрафтом. По версии автора, Ктулху пытался захватить Землю, но потерпел поражение и был заперт Старшими Богами, воплощениями добра, в городе Р’льех где-то на дне Атлантики. А остальное – слова заклинания, будто бы вызывающего из пучин древнего тёмного бога в мир людей.
Пока я говорил, меня не отпускало ощущение пустоты и чего-то враждебного, затаившегося совсем близко. Я попытался отогнать это чувство, но оно только усилилось. Брат молчал; я решил не торопить его, встал с кресла и прошёлся по комнате, однако волнение не отступило. Подойдя к картине, висевшей над мягким, покрытым пледом диваном, я стал рассматривать её: что-то в японском духе, какой-то домик или иное, похожее на домик деревянное строение прямо посреди поля, окружённого лесом. Изображение отчего-то напомнило мне дядин «дворец»: тоже лес, тоже восточный стиль, и – ночной мрак. В картине преобладали тёмные тона; я не суеверный, но мне казалось, что она прямо-таки излучает негативные эмоции. Почему? Ведь на ней не нарисовано ничего жуткого или сверхъестественного…
– Этой картины раньше тут не было. Откуда она? – спросил я.
– Отец притащил, – задумавшись о чём-то своём, ответил Аркаша. – Я его спросил, где он нашёл подобное… творчество, но папа только молча сверкнул на меня глазами.
Тяжело вздохнув, Аркадий принялся убирать со стола.
– А Лиза уже спит? – поинтересовался я, имея в виду домработницу моего дяди, миниатюрную подвижную узбечку с завитыми, крашеными в белое волосами. Конечно, имя у неё было совсем иное, но для простоты она представлялась Лизой. Раньше она здесь готовила еду и наводила порядок.
– Лиза ушла.
– Куда?
– Не знаю. – Аркадий пожал плечами. – Она ушла – они все ушли после смерти Артура.
Я в тот момент стоял возле каминных полок, удивлённо рассматривая скопившуюся на них пыль, когда кузен произнёс эту фразу. Артуром звали одного из охранников.
– Отчего он умер? – уточнил я, чувствуя, как очень неприятно заныло сердце.
– Кабы знать… Даже у полиции нет никаких версий. Хотя уголовное дело они всё же возбудили, но это так, номинально. – Аркадий повернулся ко мне, и я прочёл в глазах брата неимоверный страх. – Пару дней назад, ночью, Артура нашли мёртвым в его комнате наверху. Я был там, я видел его… и слышал… О боже, как он кричал!.. Мы все тотчас бросились к нему и застали там картину, о которой меня чуть не вывернуло наизнанку. Это даже телом назвать нельзя: только куски, ошмётки – и клочья одежды. И его не расчленили, нет. Приходил судмедэксперт – он заявил, что Артура точно… точно разорвали на части… ещё живого. Сначала безумие моего отца, затем это… В общем, смерть Артура стала для работников последней каплей, и они покинули нас – все до единого.
Я замер, не в силах вымолвить ни слова.
– А где сейчас дядя? – спросил я, чтобы нарушить невыносимую тишину.
– Сидел в своей комнате и что-то бормотал, когда я выходил встречать тебя.
– Он знает, что я приехал?
– По-моему, да, но ему всё равно. Он занят своими ритуалами. Однажды заглянув в его комнату, я увидел начертанные на полу символы неизвестного мне происхождения – я распознал только пентаграмму. А ещё у него на рабочем столе стояла гора пыльных фолиантов, при взгляде на которые мне вдруг сделалось невыразимо жутко.
– Может, стоит навестить его?
– Думаю, это плохая идея. Да и дверь в комнату у него всегда закрыта. Я потому и хотел, чтобы ты приехал сегодня, – надеялся, что тебе удастся застать отца прежде, чем он займётся своим идолопоклонничеством.
Наверное, я был под сильным впечатлением от его рассказа, потому что кузен ободряюще положил руку мне на плечо и сказал:
– Не переживай. Конечно, всё страшно и непонятно, но жить с этим можно. Я ведь живу. – И улыбнулся, хотя улыбка вышла ещё более натужной, чем прежде, – Аркадий не верил в собственные слова. – Ладно, пойдём, я покажу тебе твою комнату.
Место, отведённое мне для ночлега, находилось возле лестницы, тогда как дядины апартаменты располагались в конце коридора. Я подошёл к его двери, наклонился к замочной скважине, чтобы лучше слышать то, что происходит в комнате, однако оттуда не доносилось ни звука. Либо дядя Марк молчал, либо очень тихо проводил свои ритуалы – так, чтобы кто ненужно не услышал, – либо…
И тут изнутри раздалось какое-то бормотание, причём то был голос не моего родственника. Я вслушивался, пытаясь разобрать, что говорят, но ничего не получалось: произносимое складывалось в звуковую кашу, в нечто без смысла. Или мне так казалось, поскольку я не разбирал слов?
