Сергей Головачев - Страшный Суд. Апокалипсис наших дней
– Ну что, идём? – кивнул он в сторону выхода, – как и было сказано: ждать больше никого не будем.
– А можно, на секундочку… общий снимок сделать перед началом экскурсии? – обратилась ко всем длинноволосая брюнетка, одновременно выбирая на дисплее своего айфона режим фотокамеры.
– Можно, – ответил гид, – но только без меня.
– А почему? – удивилась Ида.
– Я не очень фотогеничный, – отступая в сторону, пояснил гид.
Вытянув руку вперёд, брюнетка направила фронтальную камеру смартфона на себя (группа при этом оказалась лишь общим фоном для её селфи).
– Улыбочку, – предупредила она всех и нажала пальчиком.
Щёлк!
Новоиспечённую фоточку Ида ту же выложила в инстаграм, а затем поочерёдно по дороге запостила в фейсбук, в вконтакте и в одноклассники под общим заголовком «МОЯ ЭКСКУРСИЯ НА ЛЫСУЮ ГОРУ НАЧАЛАСЬ».
Уж очень любила она это дело – устраивать всевозможные перформансы с участием себя любимой и при каждом удобном случае постить себя в соцсетях!
В это время на другую сторону платформы со стороны правого берега с невероятным грохотом влетел ещё один лучезарный змей, скрывавший свою сущность под видом поезда.
Из первого вагона среди прочих выбрался чернобородый мужчина в длиннополом чёрном плаще, а из второго вагона вышли две светловолосые девушки, чем-то похожие друг на друга. Может быть тем, что одеты они были обе в белые сорочки с ручной вышивкой и в красные юбки с клетчатыми передниками.
– Жива! – завелась с пол-оборота одна из них.
– Что, Майя? – в том же духе ответила другая.
– Ну, что такое! – набирала Майя обороты.
От её выразительного, по-детски обиженного, миловидного лица нельзя было глаз отвести, настолько оно привлекало к себе. Так же, как и от её красных бус, составленных из крупных пластмассовых бусин.
– А что такое? – невозмутимо пожимала плечами Жива, – согласись, что ты проиграла!
Пару минут назад они поспорили, смеясь, на кого из них обратит внимание симпатичный парень, сидевший напротив в вагоне.
– Ну, как это тебе удаётся? – не унималась Майя. – Мы ведь с тобой рядом сидели, а он на меня почему-то… даже ни разу не взглянул.
– Да я вообще на него не смотрела! – оправдывалась Жива.
Она явно уступала двоюродной сестре в красоте. Несмотря на похожие наряды, Майя выглядела более женственно – у неё были накрашены веки, ресницы и губы, в отличие от мальчиковой внешности Живы, полностью игнорировавшей макияж.
– А чего же тогда он с тебя глаз не сводил?
– Спроси у него сама!
Майя недовольно вздохнула.
– Вот побываешь сегодня со мной на Девичнике, – пообещала ей Жива, – тебе и не такое будет удаваться.
Их яркие, пошитые в народном стиле наряды резко контрастировали на фоне проходившей мимо них группы невыразительно одетых экскурсантов. Босоногий гид в теннисном поло даже повернул голову в их сторону, задержав свой взор на привлекательном лице Майи.
– А Лысая гора где? – неожиданно обратился к нему чернобородый человек в длиннополом плаще, с недоумением озираясь по сторонам: на станции, как оказалось, имелось два выхода. В руке он держал небольшой чёрный саквояж.
Вскользь окинув его недружелюбным взглядом, гид бросил ему на ходу:
– Она над вами.
Пока чернобородый осмысливал сказанное, экскурсанты обошли его с двух сторон.
– А на Лысую гору куда? – спросил он идущих следом двух девушек в красных юбках и в белых сорочках.
– Туда, – махнула рукой Жива в ту сторону, куда ушли экскурсанты и куда направлялись они сами.
Кивнув на массивные медные буквы «ВЫДУБИЧИ», выложенные на мраморной стене станции, человек, похожий на попа, осведомился:
– Значит, здесь он и выдыбал?
– Кто? – не поняла Жива.
– Ну, идол этот, Перун… неужто не знаете?
– Ну, почему не знаем? Знаем, – обиделась Майя, – его скинули в Днепр, а затем его здесь на берег вынесло.
Они втроём поднимались по ступенькам. Спину Майи украшал сзади симпатичный холщовый рюкзачок. Длинные волосы мужчины в чёрном плаще были стянуты сзади в конский хвостик.
– Именно так. И знать, неспроста. Нечистое это место, проклятое. До сих пор ведь на дне лежит, окаянный!
– Как до сих пор? – воскликнула Майя.
– А так. Привязали ему камень на шею и второй раз утопили. А чтобы место сие освятить, неподалёку монастырь воздвигли Выдубецкий.
– Теперь понятно, – догадалась Жива, – зачем здесь Перуну чуры поставили.
– Какие ещё чуры? – спросил чернобородый, и глаза его вдруг подозрительно забегали.
– Да есть тут такие на Лысой горе, – ответила Жива и добавила язвительно, – неужто не знаете?
Человек, похожий на попа, недовольно шмыгнул носом и с усилием толкнул стеклянную дверь вперёд. Поскольку он её не придержал, тугая тяжёлая дверь, мгновенно вернувшись назад, едва не сбила с ног идущих следом девушек.
– А теперь куда? – спросил чернобородый у них, когда те вышли из соседних дверей. Подземный вестибюль разветвлялся на две стороны.
– Налево, – кивнула Жива.
Пойдя налево, поп через десять метров вновь оказался на развилке.
Под землёй оказалась довольно запутанная сеть многочисленных переходов, в которой легко было заблудиться, и очень часто несведущий человек мог долго кружить и блуждать по ней, прежде чем выбирался на поверхность в нужном месте.
– А теперь? – спросил он у девушек.
– Опять налево, – услужливо подсказала Жива. – Тут всюду нужно поворачивать налево: и под горой и на горе.
Выйдя, наконец, из-под земли, они оказались на автовокзале «Выдубичи».1
Подобные вывески висели также и на двух одноимённых железнодорожных станциях, расположенных впереди и справа отсюда. Оказавшись на перекрестье четырёх автомобильных дорог и трёх железнодорожных веток (городской электрички, на Дарницу и в Триполье) место это являло собой оживлённый пересадочный узел.
Чернобородый мужчина недоумённо повертел головой: многочисленные киоски и возвышающиеся над ними эстакады автомобильной развязки закрывали собой весь горизонт.2
– И где же она, эта Лысая? – усмехнулся он.
Жива улыбнулась:
– Отсюда не видно.
А Майя поинтересовалась:
– А зачем вам туда?
– Надо, девушки, очень надо, – покачав головой, заверил их мужчина.
– Ну, идёмте, я вам покажу, – сказала Жива.
Они отошли немного в сторону и поднялись по ступенькам к торговому ряду. Чернобородый огляделся: хитросплетение автодорог, железнодорожных путей, путепроводов, виадуков, мостов и эстакад опутывало всю местность здесь словно паутиной и будто специально запутывало все подходы к Лысой горе.
