Мария Беляева - Полуночные миры
Мистер Калеб глядел испытующе. Ника молчала. И тогда, постучав пальцем по картине, он спросил:
— Где это?
— Недалеко от побережья, в нескольких километрах от внесекторной зоны.
Ника с жадностью смотрела на стопку листов. Она верила учителю, даже если не всегда понимала, на основании чего он делает выводы.
— На твоём месте я был бы осторожнее.
— Я не пересекала границу сектора, — беззаботно откликнулась Ника. Она была уверена, что правила, обрамляющие рутинную жизнь, могли защитить от неожиданностей. Но лишь до тех пор, пока не пытаешься пересечь черту, которую подсознательно предчувствуешь, а потому боишься её… и себя до смерти.
— Пересекала, не пересекала… это мало что значит сегодня. Особенно учитывая, кто ты.
Ника повернулась к учителю лицом, словно скрывая от его взгляда крылья.
— Да уж, попробуй не учесть. За тебя учтут.
— Снова родители? — сочувственно поинтересовался учитель.
— Только вот этого не надо, — горько усмехнулась девушка.
— Ты думала о том, чтобы жить в другом месте?
— Думала. Но на ближайшей помойке все контейнеры заняты.
— Может, пора принять тяжёлое, но необходимое решение? — продолжал гнуть свою линию мистер Калеб.
— Я подумаю об этом, — отделалась ничего не значащим ответом Ника.
— Становится небезопасно, — настаивал учитель. — И нужно тщательно выбирать людей, которые тебя окружают. Тем более — тех, которые находятся за твоей спиной.
— Если честно, не помню ни одного дня, когда было бы безопасно, — парировала Ника, комкая наброски и заталкивая их в решётчатую мусорную корзину.
Брови Калеба сошлись на переносице.
— Становится опаснее, чем когда бы то ни было. Эпидемия, ЭМИ, бунты… это не кончится ничем хорошим.
— Когда политические игры заканчивались иначе?
— Ника, на твоём месте я бы всё же…
— Вы никогда не были на моём месте.
Грубо, но правдиво.
— Ладно, — устало вздохнул он. — Буду ждать тебя в пятницу с новыми эскизами… Первый человек у тебя лежит, оказался на втором плане, а они должны быть на одном уровне друг с другом. Тогда и не получится, что другой протягивает сердце в пустоту.
— Так вот что было не так! А я не могла понять, почему это похоже на сюр! — почти обрадовалась девушка. Почти.
— А этот парень… тот, что протягивает механическое сердце… у него и правда улыбка? Или это… э-э-э… художественный вымысел? — Калеб узнаваемо изобразил писклявый голос учителя литературы.
— Да, он улыбается. По-моему, он немножко сумасшедший.
— А второй боится?
Ника пожала плечами.
— Похоже на то.
— По-моему, они оба сумасшедшие. Лучшая иллюстрация современности, — хмыкнул Калеб.
— Ага.
Из глубины коридора докатился рокот звонка. Табло над дверями вспыхнули, возвещая об окончании урока.
— И всё же я бы подумал… — это уже вполголоса, в прямую, как натянутая струна, крылатую спину.
Калеб долго смотрел на комья эскизов в мусорном ведре, неопределённо покачивая головой.
2.Ника добрела до столовой, приютившейся в дальнем углу корпуса. Ветер за окном ворошил сухую листву, кружа и прибивая её к тротуару. Девушка оглянулась, на миг поддавшись ставшему почти привычному ощущению опасности.
На соседнее сидение плюхнулся кто-то. Ника вздрогнула.
— Чёрт!
Вновь склонилась над столом, пряча глаза от незваного сотоварища. В голову не приходило ни одного случая, когда слова действительно передали чьи-то чувства. Но Мэйз ведь не может молчать!
Так и есть: схватил ложку со стола и начал выводить невидимые фигуры на столе, будто стенографировал за собой:
— А я сегодня прогулял два урока. От границы третьего сектора до полицейского участка в центре все дороги перекрыты.
Ника рассеянно следила за каплями дождя, зашлёпавшими по резине дорожек.
— Ты меня слушаешь? — Мэйз хлопнул ладонью по столу. Кофе пролился Нике на брюки.
— Прости, — Мэйз вовсе не хотел, чтобы так вышло, и теперь, схватив со стола салфетки, совал их в руки Нике. Та сердито шипела, пытаясь отереть коричневые пятна сначала ладошкой, потом салфетками.
Ника с укоризной посмотрела на него, но тут же смягчилась, заметив неподдельное смущение.
— Теперь твой любимый карамельный запах всегда с тобой, — попытался исправить ситуацию Мэйз, но осёкся, догадавшись, что шансов нет. — Паршивый день?
Ника хмыкнула, уставившись в полупустую чашку с чёрным логотипом школы.
— Опять эпидемия? — спросила она, возвращая мальчишку к прерванной теме.
В этот момент — отсюда было хорошо видно — четверо полицейских вошли в центральные двери. Наверняка кто-то снова пронёс контрабанду — пиратские голограммы или собственноручно собранные модули для блоков подключения.
— Нет, на этот раз ЭМИ, — беззаботно ответил Мэйз, откидываясь на спинку. — Нервный газ везде! Где-то даже всё белое, все на земле, дёргаются…
Он сгрёб забытую девушкой кружку и шумно отхлебнул.
— Холодный уже, — он отставил кружку. — Хватит уже, пойдём. Покажу что-то интересное. Вышла новая система подключения. У меня есть рекламная голограмма…
Девушка продолжала смотреть на улицу. Мэйз потряс Нику за плечо, и та нехотя поднялась.
Небо начало ронять огромные ледяные капли. Разряды молний беспорядочно прорывались сквозь рыхлые тучи. Воздух потерял все запахи и казался очередной плохо написанной компьютерной иллюзией.
Стеклянные двери разъехались в стороны. Толпа выплеснулась во двор — и застыла бесформенной массой в предвкушении спектакля.
Мэйз потянул Нику за руку, увлекая прочь. Девушка вывернулась. Замерла. И бросилась к толпе, взметая вихри брызг. Мэйз нагнал, его рука впилась Нике в предплечье:
— Не смей!
Взгляд парня был устремлён мимо Ники — в пустоту, образовавшуюся в центре толпы.
Двери захлопнулись позади полицейских. Они волокли мужчину со скованными за спиной руками. Всплески воды под массивными ботинками. Шёпот и возгласы. Из рассечённой брови арестованного текла кровь, смешиваясь с ливнем. Тёмные пятна пота и крови на чёрной рубашке сливались в одно.
На чьём-то лице, среди массы пустых физиономий, Ника увидела ухмылку. И ещё одну. И ещё…
Ника видела: Калеб с трудом открыл глаза, морщась от пронзающей нутро боли. Незряче вперился взглядом в толпу — и получил очередной сильный толчок в спину.
Когда мужчину отволокли от входа, всем открылась спина, виднеющаяся сквозь разодранную рубашку, клочьями свисающую с плеч. Возле лопаток проступали шершавые рубцы. Ника ринулась было вперёд, к учителю. Пальцы Мэйза стиснули её руку ещё сильнее, до боли.
