Брайан Смит - Подкрепление сил
Она стояла, шатаясь на своих каблуках. Одна нога оторвалась от земли, а руки, словно спицы колеса, крутились в отчаянной попытке восстановить равновесие.
Не помогло.
Она качнулась назад, приземлилась на задницу и завопила.
Кент прижал «Камри» к бордюрному камню и выскочил из машины. Он подошёл к девушке и встал перед ней на колени, водя вокруг неё боязливыми руками, желая коснуться, успокоить… коснуться.
Он снова убрал влагу в уголках рта.
— Мисс, с вами всё в порядке? Могу ли я чем-то помочь?
Её бывшие закрытыми глаза, теперь открылись и затрепетали.
Кент положил руки на её талию, и у него тут же перехватило дыхание. Она была хрупкой, эфемерной, лёгкой, как пушинка. Он сознавал, что позади него машина, и знал, насколько близко она стоит.
За одну секунду он мог внести её внутрь.
Он мог обладать ей.
Перестав смотреть на её лицо, он заметил насколько длинные у неё ноги, задержав взгляд на бледных участках плоти, обнажавшейся в разрывах чулков. Он чувствовал, как леденеет его душа, его сущность, его тождественность личности порядочного человека, как они проваливаются в какую-то тёмную дыру, словно кровь, сливающаяся в люк.
И понял, что сделает это.
Расплатой станет вечность в аду.
Несмотря на предупреждающие крики голосов в своей голове — жалобных голосов, прочно усвоивших наставления о добре и зле, о плохом и хорошем — он собирался это сделать. А со своей испорченной совестью будет разбираться потом.
Может быть, на самом деле это и было целью его непонятного путешествия.
Долгожданная возможность освободить тьму внутри себя.
Он плотно обхватил талию девушки.
Он ахнул, когда она захватила в горсть его рубашку, скрутив её с такой силой, которой просто не могло быть у такой истощённой доходяги. Она вплотную прижала его к себе, глаза её сияли подобно чёрным бриллиантам, в них не было и следа наркотиков, в них горело желание.
В них горел голод.
На её лице появился румянец, прежде вялые черты наполнились жизнью, рот широко растянулся, обнажив в жуткой ухмылке ряды пилообразных зубов. Он видел, как что-то жёлтое, словно червь, извивается в глубине её рта. Она обхватила его затянутыми в чулки ногами, и ещё тесней прижалась к нему прямо на тротуаре.
Кент отбивался, но сделать ничего не мог, её ноги капканом держали его так, как тиски сжимают кусок дерева. Сердце глухо стучало, и он почувствовал, как кислота из желудка резко обожгла ему горло. Лишь раз в жизни он был так испуган: когда в детстве ребята постарше, с другой стороны улицы, проделали с ним какие-то ужасные вещи; вещи, которые память до сих пор заботливо от него скрывала.
Кент не сдержался и захлебнулся от рыданий.
Вероятно, ему грозила смерть от рук этого неведомого существа, которое просто маскировалось под девушку, но на самом деле его не волновало с чем или кем он столкнулся, это не имело значения. Потому что вдруг понял, что происходит, понял, когда пришла боль от необратимых повреждений, которые не смог бы исправить ни один доктор.
Тварь ещё сильнее прижала его к себе.
Её лицо раздулось, превратилось в эластичную маску, которая выглядела насмешкой над прежним миловидным лицом. Рот растянулся широким овалом, и что-то жёлтое и крупное выросло внутри него, подрагивая, словно возбуждённый член. Затем это что-то ринулось вперёд, пропихнулось ему в рот, и существо стало кормиться, извлекая пищу из его мук.
На ускоренной перемотке его мозг проигрывал перечень самых мучительных событий за тридцать лет жизни, которые принесли ему горе и жестокие разочарования. Сначала сердечный приступ, убивший отца, самоубийство страдавшей от алкоголизма сестры, потеря единственной настоящей любви (не Эми), неосуществившиеся мечты, женитьба на Эми из-за её беременности, последовавший выкидыш, и кошмары, которые он никогда не помнил после пробуждения, сюрреалистическое искажённое царство снов, в котором он вместе со старшими ребятами находился в подвале.
Всё это.
Каждое разочарование.
Каждую разбившуюся мечту.
Каждая из которых была, словно маленькая смерть.
Заканчивая его сбивчивыми мыслями на тротуаре несколько мгновений назад.
Затем он почувствовал как жёлтая штука — зонд или питающая трубка — втянулась обратно, и он всосал в себя воздух, автоматический, непроизвольный акт всё ещё живого организма. Ноги твари вокруг него ослабили хватку, и он увидел, что её нечеловеческое лицо меняется; будто из пластичного воска снова стала формироваться поразительная копия красивого женского лица.
Она улыбалась.
На сиявшем лице читалось насыщение.
Кент ощущал себя совсем по-другому. Он был оболочкой, опустошённой раковиной прежнего себя. Ему едва хватало сил, чтобы дышать. Тварь оттолкнула его, и он отлетел от неё прочь.
Он лежал спиной на тротуаре, уставившись на сиявшие в небе звёзды..
С ним говорил бесконечный простор космоса, шепча о восхождении в небесные бездны, туда, где не было боли, только бесконечное ничто, чистота, совершенно свободная от всех вещей, которые составляют человеческую природу.
Его зрение помутилось.
Мерцающие точки света в небесах превратились в белые пятна, неряшливые мазки на блёклом холсте.
Он смутно различил звук каблуков-шпилек, цокавших по тротуару и удалявшихся от него.
Потом мир исчез.
Эми Хоган отбросила роман Мейв Бинчи,[1]который читала, когда услышала скрип открывшейся входной двери. Парализующий приступ страха пригвоздил её к креслу в гостиной, пульс ускорился…
Ближайший телефон был на кухне. Она знала, что могла взять ноги в руки и набрать 911 до того, как у злоумышленника появился бы шанс её поймать. Сглотнув комок, она бросила туда взгляд и осталась на месте.
Она услышала шаги в прихожей, которые сопровождались звуком осторожно закрывшейся двери…
Затем дребезжанье ключей.
Нет, — подумала она.
Это не может быть он.
В первые дни, последовавшие за необъяснимым уходом Кента, она была окружена друзьями, искавшими возможность её поддержать, людьми, которые говорили ей, что, в конце концов, всё будет в порядке, что время исцелит её душевные раны. Чего она неспособна была им сказать — вещь, о которой бы она не обмолвилась даже лучшим подругам — горькую правду о реальном положении дел: она не была чрезмерно убита горем из-за того, что её бросил муж.
Что главным образом она чувствовала облегчение.
Она была признательна друзьям, которые думали, что она испытывает боль. Никто из них не знал, что на самом деле в её браке с Кентом не было любви, он был фикцией с самого начала, случаем, когда обстоятельства свели вместе двух сломленных людей.
