Юлия Чеснокова - Вечная сказка
С пугающим жужжанием моторов, самолёты проносились над самыми крышами, едва не задевая их своими животами. Если бы высунуться было возможно, то в кабинах завиднелись напряженные лица летчиков в бипланах Ки10. Когда они обстреливали бегущих солдат, но на их губах уродливо расплывались улыбки. Я зажалась в самом дальнем от окон и глухом углу комнаты, в которой всё было перевернуто так, словно врывались грабители, но никого, кроме меня, не было, с тех пор как родители с младшими братьями и сестрами сбежали в укрытие. Я не последовала за ними. Я ждала. Даже сейчас, когда на улице грохотали выстрелы и бомбежка, я смотрела на дверь, не отрывая глаз. И она открылась. Лухань вошёл, всматриваясь внутрь со страхом, боясь, что никого не найдет и не увидит. Но в то же время, в его взгляде на миг промелькнуло успокоение, что он не увидел развороченные трупы и мертвецов с пулей во лбу. Кусая костяшки пальцев дрожащих рук, я вынырнула из-за стула, которым на всякий случай прикрывалась, если разлетятся окна и полетят осколки. Бросаясь вперед, я зарыдала, обхватив Луханя за плечи, переведя руки на шею, утыкаясь в его закопченное от вездесущего в разгромленных улицах дыма лицо, пыльную шею. Из-под каски виднелись отросшие и свалявшиеся волосы, цвет которых было не разобрать, но я помнила, помнила! — Ты вернулся, господи, ты вернулся! — зашептала я, целуя каждый доступный сантиметр, даже его воротник и одежду. Меня ещё нервно трясло, и я омывала слезами пахнущее гарью и порохом обмундирование. — Почему ты здесь? Почему ты до сих пор здесь?! — схватил он меня за лицо и поднял его, желая посмотреть с упреком, но он растаял в слезы, тоже навернувшиеся на его глазах. Лухань бросился целовать мои щеки, я цеплялась за его запястья, закрывала веки, и из уголков глаз лились слезы. — Разве я могла уйти? Разве я могла уйти… Я думала, что если я это сделаю, то ты вернешься и не сможешь найти меня. Что мы никогда уже друг друга не найдем… — Я нашёл бы тебя где угодно… только бы ты была цела… тебе нужно уйти отсюда! Здесь небезопасно. Все давно в убежище… — Теперь можно, теперь можно, — повторяла я, оглушенная счастьем его присутствия, не слышащая уже рокота войны совсем рядом. Я не хотела думать больше ни о чем, только бы Лухань оставался рядом. Я едва выжила этот год без него, после того, как его призвали на фронт. Я прожила десятилетие ада за его отсутствие, и смерть уже была милее разлуки. — Идём. — Взяв меня за руку, он осторожно вывел нас из квартиры. Подъезд превращался в труху, ступеньки кое-где провалились, все краски стали коричнево-серыми от постоянно поднимавшейся при сотрясании бомбами земли, клоками выгнутые перила, словно оплавленные, выбоины цемента и куски кирпича. Всё хрустело и шуршало под ногами. Я смотрела вокруг, как слепая, впервые увидевшая свет. Я три дня не выходила наружу, доедая последние крохи еды и воды, потому что трубы давно пробили при обстреле, и воду добыть было очень сложно среди ставших руинами построек.
— Почему ты не переоделся в гражданку? — Посмотрела я на плечо, затянутое в зеленоватую униформу военного. — Если ты наткнешься на японцев, тебе будет конец, а так… гражданских могут взять в плен… почему ты не переоденешься? — Я китайский солдат! — Обернулся он ко мне, ступив на порог подъезда. — Я никогда не стану прятаться и скрываться! Это честь и гордость, что я защищаю свою страну! — Лухань, посмотри вокруг… какая гордость?! Мир горит в огне… тысячи погибли!
— И половина моего взвода! — Дернул он меня за руку, так что я налетела на него. Он обнял меня, прижав к груди. — Я видел столько смерти… уверен, что ты тоже… разве теперь что-то имеет значение? Ты рядом. Мне ничего уже не страшно. Ничего. — Я люблю тебя, Лухань, — дребезжащим голосом прохрипела я. Мы с минуту простояли под дверным косяком. При любых обвалах и крушениях — это самое безопасное место. Но во время войны таких мест нет. — Скорее, нужно уйти в убежище… ведь больше идти некуда? — Нет, надо дождаться подкрепления, дня два или три, и, возможно, наши оттеснят японцев. — Мы осторожно побежали, пригибаясь и прячась за столбами с оборванными линиями, за перевернутыми машинами и раскуроченными тумбами, на которых когда-то висели афиши. На тротуарах валялись убитые люди. Большинство не были военными, это были просто те, кто попадал под пули, под осколки, под ненависть врага. Я боялась вглядываться, чтобы не увидеть знакомых. А ещё хуже — родных. Лучше я буду верить в то, что они добрались до укрытия, спаслись.
Наше перемещение сопровождалось грохотом, отдаленными криками надрывных голосов, то ли идущих в атаку, то ли предсмертных — я даже языка не понимала, наш он или чужой? Где-то в соседнем переулке разносился скрип танковых гусениц. Меня бросало от него в холодный пот, потому что он обычно сопровождался выстрелом и огромный разряд разносил в щепки стены, раня десятки жителей. — Нам нужно на ту сторону, — указал Лухань на параллельно идущие здания. — Бомбоубежище же там? — Кажется… — согласилась я. Он дернулся туда, но я поймала его за руку. — Постой. Может, не пойдём туда? Можно укрыться где-нибудь ещё… — Ну, ты чего? — Улыбнулся он мне, проведя ладонью по щеке и скуле. — Это самое надежное место из оставшихся. Осталось немного пройти. Идём. — Лухань… — Нехотя пошла я за ним. Покореженная дорога зияла ямами. Да, теперь тут могла бы пройти только специальная техника. Не то, что раньше, когда я с подружками спешила на танцы в атласных туфельках, когда вон там на углу продавали сладости, когда вместо тусклой дыры, подобной пасти окаменелого чудовища, красовалась витрина цветочного магазина. Когда в городе царила жизнь, а не смерть. Вдруг совсем рядом с Луханем проскочила со свистом пуля и ударила в фонарный столб. — Снайпер! — закричала я и потянула возлюбленного назад. Он развернулся, чтобы бежать, но в этот момент вторая пуля ударила ему точно в грудь. Туда, где застегивалась пуговица на кармашке, туда, где билось сердце. Наблюдая с разрывающимися от ужаса глазами, как он выгибается в спине и падает назад, я всё ещё держала его за руку и тянула к себе, но вес его тяжелеющего тела не поддавался и я, заорав его имя, повалилась сверху, прикрывая собой Луханя от каких-либо ещё бед. Но было поздно. Я не хотела понимать, но чувствовала, что поздно. — Беги… пожалуйста, беги! — попросил он меня, упав на спину, прямо посередине дороги, открытой всем ветрам. — Нет! — Замотала я головой. — Нет, я без тебя никуда… я сейчас подниму тебя, и мы пойдём вместе… — Беги… — повторил он, бледнея и закатывая глаза. Я затрясла его, приводя в чувства. Нет, это всё не на самом деле! Такого не может быть! Я ждала его, так ждала целый год… я… я всего дважды целовала его до этого, я не могу вот так потерять его!
![Юлия Чеснокова - Биение сердца [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
