Томас Лиготи - Сон клоуна
Оно было размером со взрослого человека и возвышалось над полом ровно настолько, чтобы его лицо находилось на одном уровне с моим. Я описываю это существо так, как оно выглядело в тот раз в аптеке, но и во время всех остальных посещений оно неизменно принимало вид клоуна-марионетки в светлых панталонах, поверх которых было надето что-то вроде светлого комбинезона. Тонкие бескровные руки торчали из его рукавов, и над круглым гофрированным воротником болталась бледная, даже белая, словно пудра, голова. Мне всегда поначалу было тяжело смотреть в лицо таинственному созданию, потому что лицу этому было придано выражение вроде бы простое и вкрадчивое, но в то же время явно извращенное и злобное. Посетители театров кукол знают, что марионетки выражают эмоции и чувства не с помощью головы или лица, как живые актеры, а с помощью конечностей. Но в случае с куклой, висящей передо мной посреди аптеки, все было иначе. Ее лицо, бледное и покрытое мелкими выбоинами, ее слегка вздернутый нос и тонкие губы, ее мертвые глаза, не способные смотреть и видеть, но подернутые неизменной дымкой затаенного, сонного злорадства — все это создавало четкое впечатление оцепенелой порочности и жестокости. Поэтому я всегда избегал смотреть в лицо этому существу после его появления, а вместо этого принимался разглядывать его маленькие ноги, обутые в светлые шлепанцы и болтающиеся возле самого пола, едва касаясь его. Затем мой взгляд обычно цеплялся за проволоку, нити которой поддерживали тело марионетки в воздухе. Я всегда пытался разглядеть, куда же вверху тянутся эти проволочные нити, но каждый раз зрение неизменно подводило меня: нити уходили в густую рябь, противоестественное искажение теней на потолке над головой куклы. Сквозь эту преграду не удавалось различить ничего, кроме размытого, очень медленного движения — как если бы я смотрел издалека на густые облака, тонущие в тумане красно-золотых сумерек. Вообще, феномен проволочных нитей, исчезающих в загадочной ряби наверху, привел меня к убеждению, что жуткая марионетка не обладала собственной волей. Проволока позволяла этому существу двигаться, наполняла его тело фантомной жизнью (кстати, о фантомах: словом «фантош», как мне удалось выяснить в ходе в общем и целом бесполезного изучения предмета, в старину обозначали марионеток — например, во фразе «фантоши, представленные недавно на Ярмарке Святого Варфоломея, фиглярством, весьма сомнительным с моральной точки зрения, развлекали публику, которой следовало бы с куда большим вниманием отнестись к хрупкости и уязвимости своих бессмертных душ»).
Клоун мотнулся вперед, к прилавку, за которым стоял я. Детали, составляющие его тело, стукнулись друг о друга — звонко, слишком громко для окружающей тишины — и вновь повисли безжизненно. Одна из рук поднялась, неуклюже вытянулась в мою сторону. Пальцы сжимали клочок бумаги.
Конечно, я взял его — это был обрывок страницы, взятой из старого блокнота для рецептов. За годы, прошедшие с первого посещения, я научился безоговорочно следовать указаниям куклы. Во время первых наших встреч я, бывало, оказывался достаточно глуп или помешан, чтобы назвать и саму марионетку и ее действия так, как они того заслуживали — чудовищным, безумным бредом. Я, например, мог запросто сказать прямо в лицо клоуну: «убирайся отсюда вместе со всем своим бредом» или, возможно, «меня уже достал этот ничтожный и отвратительный бред». Но такое поведение не приводило ни к каким результатам. Кукла просто ждала, пока моя ни на чем не основанная отвага сойдет на нет, а затем вновь приступала к действиям, запланированным для этой конкретной встречи.
Поэтому я внимательно изучил бланк, который существо передало мне через прилавок, и мгновенно понял, что на нем не написано ничего осмысленного, только нелепые каракули и закорючки — сплошной хаос. Собственно говоря, иного и не стоило ждать от посещения в гомеопатической аптеке. Я знал, что мне нужно подыгрывать клоуну, хотя никогда не мог точно определить, чего он от меня хочет. Мой опыт подсказывал, что пытаться угадать его цель — бесполезно, ибо эта тварь на нитях была способна на все, что угодно. Например, однажды она посетила меня в захудалом ломбарде в трущобах. Я там работал в ночную смену и, дабы избавиться от непрошеного гостя, сказал, мол, пусть клоун добудет мне идеально обработанный бриллиант размером с йо-йо. Он с невозмутимым видом принялся шарить рукой где-то в глубинах своего комбинезоноподобного одеяния.
— Посмотрим-посмотрим, — рявкнул я на него. — Размером с йо-йо, учти!
И что бы вы думали? Эта тварь в самом деле извлекла из-за пазухи бриллиант — не только великолепно обработанный и размером с йо-йо, но даже выполненный в форме йо-йо — и принялась лениво играть с ним, вращая его на шнурке, крепившемся к одному из ее пальцев. Грани бриллианта ослепительно сверкали в полутьме ломбарда, наполняя своим сиянием даже самые темные и затхлые углы.
И сейчас, стоя за прилавком, разглядывая бесчисленные каракули на обрывке бланка, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что пытаться узнать, чего хочет и к чему клонит марионетка, бесполезно — так же, как и пытаться угадать, чем окончится это посещение, явно отличающееся от всех предыдущих посещений. А потому я просто играл свою роль, свою роль-для-гомеопатической-аптеки, максимально близко к сценарию, который, как мне казалось, непременно был уже написан. Правда, кем и зачем, у меня не было ни малейшего представления.
— Не могли бы вы предъявить мне удостоверение личности? — спросил я клоуна, стараясь не смотреть в мертвые кукольные глаза на мертвенно-бледном кукольном лице и вместо этого глядя сквозь витрину на вывеску мясного магазина напротив. Снова и снова читал я слова ГОВЯДИНА-СВИНИНА-КОЗЛЯТИНА, ГОВЯДИНА-СВИНИНА-КОЗЛЯТИНА, наполняя свое несчастное сознание мясным бредом, который был в разы, в десятки раз привычнее и логичнее, чем то, что стояло по другую сторону прилавка.
— Не имею права выдать прописанное в рецепте, — сказал я, не отрывая взгляда от вывески мясного магазина. — По крайней мере, до тех пор, пока вы не предъявите удостоверение личности.
Тяну время. Понятия не имею, что делать, если мой бледный посетитель справится с этим препятствием. Я продолжал пялиться на витрину мясного магазина и размышлять о мясе, но краем глаза все равно видел, как кукла-клоун вращается на нитях в красно-золотом свете, слышал, как его части клацают, соприкасаясь, пока он пытается извлечь что-то из внутреннего кармана. Негнущимися, но не знающими ошибок пальцами существо все-таки достало загадочный объект — нечто вроде тонкого буклета — и принялось размахивать им у меня перед носом. Мне не оставалось ничего иного, кроме как повернуться к нему и взять буклет. Раскрыв его, я обнаружил, что это старый иностранный паспорт. Слова внутри были написаны на незнакомом языке, и разобрать удалось только два из них — имя законного владельца. Иван Визняк. Адрес, указанный под именем, наверняка, уже был недействителен, ведь мне хорошо известно, сколько лет прошло с тех пор, как мистер Визняк покинул свою родину, открыл здесь гомеопатическую аптеку и переехал в квартирку прямо над ней. Кроме того, фотография в документе тоже отсутствовала. Кто-то бесцеремонно и не особенно аккуратно вырвал ее с положенного места.
