Роман Дих - Песни с темной стороны
…а насильники, удовлетворившись… их, я уверена, вела не только похоть, но и стремление к превосходству над тем, что пыталось их удержать, один за другим убираются в своё логово, пещеру моего бессознательного, и их страж, вновь принявший прежний ослепительно-белый цвет и прежнюю твёрдость, гранитной глыбой прикрывает им вход, но, я ему уже не доверяю, потому что «предавший один раз…». И волна наслаждения во мне затихает, только слышно как Люда слабо-слабо стонет на полу.
Её личный бог
Метёт по улице, задуло снова, а Татьяна Степановна домой бежит, несётся даже, прикрывая рукою в перчатке лицо, в которое сердитый ветерок так и норовит кинуть пригоршню снежка, и ветер бьёт о колено сумку с покупками. И неприветливая погода ей нипочём, и пороша сегодняшняя — так, тьфу! Потому что её дома ждёт он… Нет, Он, так будет лучше. Не муж, не подумайте, не любовник! Кто же? А вот сейчас увидите…
Татьяна Степановна вбегает в квартиру, наспех сбрасывает пальто, чертыхаясь, сапожки стягивает, треща «молниями», и в комнату заветную, бывшую дочкину. Дочь полгода назад выскочила замуж за парня из соседнего городка, солидного, старше неё лет на пять, уже лысеющего, но зато своя фирма по продаже стройматериалов, машина и квартира — в груди Татьяны Степановны проскакивает мимолётное чувство гордости дочерью. Оно раньше было сильнее, но теперь Татьяне Степановне есть чему радоваться помимо дочки, и гордость за неё отступает на второй план. Итак, у них с дочерью, которая из родительского гнезда ещё не выписывалась, и бывшим мужем, он сейчас где-то «на северах», а как вернётся — предстоит долгий и нудный суд по поводу раздела квартиры и совместно нажитого, если только не… Но, об этом позже. Итак, у них трёхкомнатная квартира, но теперь одна из комнат выделена для…
Она отпирает массивную дверь своей бывшей комнаты, сама — то сейчас спит или в гостиной, или же, если её светоч, дарованный ей… «Кем дарованный? Им самим, что ли?» — проносится в голове крамольная мысль… Если же её истинный светоч позволяет ей переночевать в этой комнате.
На роскошном настенном ковре верёвкой, продетой через подмышки и закреплённой под потолком, подвешен обычный с виду бородатый мужик, вместо ног — культи, обряжен в синюю хламиду со звёздами и оранжевыми языками пламени. Одёжину для Него Татьяна Степановна сама сшила недавно, и очень этим первым подношением гордится. Перед висящим на ковре инвалидом круглый журнальный столик, приспособленный под алтарь, накрытый красивой скатертью с бахромой. Дух в комнате тяжёлый.
Татьяна Степановна, вновь ругнувшись, пробегает в прихожую, подхватывает сумку и в комнату. В сумке еда для её персонального… Кто это, кто этот мужик, возможно, зададитесь Вы вопросом?
Татьяна Степановна, как большинство одиноких женщин бальзаковского возраста, внезапно ощутила несколько месяцев назад духовную пустоту. Верующей она никогда особо не была, а тут вдруг на духовное потянуло, как кошку на сметану. Сходила было в церковь — не то, иконы да свечи, поют что-то, и понятное наполовину, однако за душу не трогающее. Ясно, что не для неё это всё.
Коран, было, из книжного шкафа достала как-то, открыла наугад, ещё улыбнулась, что название смешное этой… сура у них там вроде называется «Корова». Ну, почитала она эту «Корову»: «Алиф лам мим. Эта книга, нет сомнения в этом, является руководством для остерегающихся, которые веруют в сокровенное, и которые совершают…» Короче, Коран отправился пылиться на полку в книжном шкафу, рядом с Библией, и этими… «Упанишадами», кажется. Там Татьяна Степановна вообще чуть голову не сломала.
И вот месяц назад её настоящий бог сам пришёл к ней, всю ночь в подъезде бомжи гомонили, а когда утром она понесла мусор в мусоропровод вываливать, глядь — калека лежит, видать собутыльники притащили и бросили. Но это для других калека, а Татьяна Степановна сразу поняла, что её духовные искания завершились успехом: едва глянула в пьяные серо-стальные глаза, сразу снизошло озарение: кто такая её живая находка и что с нею дальше делать? Потому что она почуяла нутром своим, истомлённым богоискательством, что вот он, тот, кто станет её кумиром, и от блеска стальных пьяных глаз на неё озарение снизошло. Воистину, «кто ищет, тот всегда найдёт!» — как пелось в песенке из любимого ею в детстве фильма «Дети капитана Гранта».
Она выставляет на столик купленное по пути домой: бифштексы из кулинарии, куриный рулет, баночку тунца, хлеб белый, нарезанный по её просьбе.
— Ну, бог мой, — глаза висящего на стене открываются, мутные зрачки оживают при виде еды, и наливаются радостью при виде бутылки коньяка, что Татьяна Степановна последней выставляет на столик, — кушать пора!
Она вначале тянет за кольцо баночки с тунцом, прямо пальцами достаёт кусочек рыбы, и рот висящего на стене раскрывается жадно, и она вкладывает в него кушанье, едва успевает отдёрнуть пальцы от острых и белых, как у молодого, зубов. Впрочем, что это она? Боги ведь всегда молоды, это аксиома.
Висящий на стене её личный бог шумно чавкает, периодически она, повинуясь взгляду отчаянных синих глаз, подносит ему коньяка, прямо в бутылке, он жадно пьёт, глаза из светло — синих приобретают оттенок грозового неба. Коньяк струйкой, смешанной со слюной, стекает по бороде. Татьяна Степановна уже знает, что стальной цвет глаз её кумира обозначает его готовность услышать её молитвы.
Наконец, висящий на стене сыто отрыгивает, это тоже знак для неё — время приступать к священнодействию.
Татьяна Степановна, обойдя столик, подхватывает ведро, стоящее для известных надобностей под её божеством, относит в ванную. Там, в пластмассовом бочонке из-под селёдки она собирает отходы жизнедеятельности своего бога. Открывает крышку, и в нос бьёт смрад, но Татьяна Степановна терпит, она уверена, что содержимое бочонка со временем преобразуется в нечто чудесное, способное… Она пока не знает, чем станет содержимое, но выливать не торопится.
Она опорожняет ведро, споласкивает его над раковиной и возвращается в комнату — святилище. Висящий на стене калека уже вращает сине — стальными от выпитого глазами.
— Сейчас, сейчас, — она торопливо ставит ведро на прежнее место, убирает недоеденное на подоконник, ставит на столик синюю свечку в специально купленном для такого случая подсвечнике. Всё готово для её вечерней молитвы.
— Покурить… — впервые за вечер хрипит висящий на стене.
— Да-да! — Татьяна Степановна торопливо прикуривает прямо от свечки сигарету, морщится и кашляет, суёт её в бородатый рот, её бог-калека блаженно втягивает в себя дым.
