Деннис Уитли - Змея
Они разыграли тот же спектакль с петухами, ползанием на брюхе и очередным припадком, хватившим старика. Сгустилась тьма, и тяжёлые предчувствия овладели мною, когда я вспомнил о фиолетовом лице Бенни и его выпученных глазах. Я поужинал и отправился в контору Бенни. Сначала я обшарил все углы: вдруг кто-то притаился там. Затем плотно закрыл окна и прислонил к ним стулья таким образом, чтобы при падении они разбудили меня, если я засну. Я выключил свет, чтобы не стать мишенью для стрелы или копья, и начал ждать.
Никогда ещё ночь не тянулась так долго. Ночные звуки, доносящиеся из вельдта, я принимал за шаги подкрадывающихся ко мне врагов, и несколько раз я был готов стрелять в тени, принимавшие, как мне казалось, странные очертания. Около одиннадцати взошла луна. На полу обозначились яркие полосы от холодного света, проникающего сквозь щели между планками жалюзи, и я, словно заворожённый, раз за разом пересчитывал их, пока не задремал.
Я проснулся, словно от толчка. В комнате, как будто, что-то изменилось. Когда же я сообразил, что именно, мои ладони стали липкими от пота. Умтонга опять забыл свою палку, и, обыскивая контору, я поднял её, валявшуюся на полу, и прислонил к столу перед собой. Теперь палка исчезла. В голове у меня мелькнула безумная мысль: что если палка вовсе не была палкой? Затем я увидел её — она неподвижно лежала на полу, освещённая светом луны. Я не отрываясь смотрел на палку, и от напряжения у меня на глаза навернулись слёзы. Полосы света на полу задвигались, словно морские волны, и я зажмурился. Когда я вновь открыл глаза, змея уже подняла голову.
Теперь я знал, как умер Бенни, и почему его лицо почернело. Палка Умтонги оказалась самой опасной змеёй Африки — чёрной мамбой, после укуса которой человек живёт не более четырёх минут. В руке я держал револьвер, но сейчас от него было мало проку. Попасть в змею, да ещё в полутьме, можно было только из дробовика, которого, увы, здесь не было. Я сидел совершенно окаменевший — точно так же, как, наверное, сидел и Бенни…
Меня спас случай. Когда змея приготовилась к броску, я, пытаясь вскочить на ноги, поскользнулся и перевернул плетёную мусорную корзину, и змея, вместо того, чтобы укусить меня, попала в неё во время прыжка. Её голова пробила стенку корзины и застряла внутри. На своё счастье, в тот день я очищал ящики стола Бенни от всякого мусора и выбросил оттуда огромную кучу образцов кварца. Корзина наполовину была заполнена ими, и этого оказалось достаточно, чтобы удержать змею на месте. Её тело извивалось, словно огромный хлыст, но голова оставалась в корзине, а я, не теряя ни секунды, прижал её хвост к полу тяжёлыми конторскими книгами. Затем я вновь взял в руку револьвер. «Попалась красавица, — подумал я. — Сейчас я отстрелю тебе голову, а из твоей шкуры сошью себе пару отличных туфель».
Я встал на колени, держа дуло револьвера в полуметре от её головы, и прицелился. И вот тут началась чёрная магия. Я увидел, что стою в хижине Умтонги, и там, где секунду назад была змея, лежит спящий — или находящийся в трансе, если вам так больше нравится, — Умтонга. В знак приветствия я поднял руку. Мне показалось, что она дотронулась до чего-то в пустоте, и затем я с ужасом понял, что коснулся корзины, в которой застряла голова змеи.
По моему телу словно пробежал электрический ток, и волосы на голове встали дыбом. Невероятным усилием воли я отдёрнул руку. Умтонга содрогнулся, и я услышал глухой звук — змея ударила в то место, где только что была моя рука. В лицо мне ударил порыв ледяного ветра, дувшего на меня прямо из ноздрей Умтонги. Всё моё тело, казалось, оцепенело от холода, и я чувствовал, что ещё секунда — и я упаду прямо на змею.
Я сконцентрировал всю свою волю на руке, державшей револьвер, и сфокусировал свой взгляд на лбу Умтонги, словно держа его на мушке. Я сделал над собой ещё одно, поистине сверхчеловеческое усилие, и мой окоченевший палец наконец-то ожил и начал медленно нажимать на курок. И тут произошла ещё более странная вещь. Спящий Умтонга заговорил со мной — не словами, конечно, но так, как дух разговаривает с другим духом. Я и сейчас слышу его так же ясно, как вижу перед собой вас, — он умолял меня пощадить его, и в эту ночь, когда время и пространство перестали существовать, я понял, что Умтонга и змея были одно и то же. Затем перед моим взором возник чистый, аккуратный офис в Иоганнесбурге, и в нём сидел я, одетый в приличный костюм. Я увидел и другой дом, тот самый, где мы сейчас сидим, и ещё многое, многое… и я услышал, как Умтонга произнёс: «Всё это будет твоим, если ты пощадишь меня». Затем черты Умтонги помутнели, и я вновь увидел залитую лунным светом контору Бенни и застрявшую голову мамбы.
Я положил револьвер в карман, вышел из комнаты, заперев за собой дверь, и отправился спать. Утром я отправился в контору Бенни. Палка лежала около стола, и её набалдашник торчал внутри корзины. Чуть позже появился Умтонга, присмиревший и совершенно измождённый. Он сразу же заговорил о своём долге и спросил, не смогу ли я частично простить его. Если необходимо, он заплатит всё целиком, но для него это будет крах, — продав своих жён, он потеряет авторитет в своём племени. Я объяснил, что здесь решает Ребекка. Умтонга очень удивился, — он считал, что после смерти Бенни я веду все дела как хозяин. Затем он поинтересовался, что я сделал бы, если б всё действительно оказалось в моих руках. Я ответил, что никогда не занимался вымогательством, и мой ответ, похоже, удовлетворил его. Он взял своего ужасного двойника и, не сказав более ни слова, заковылял прочь.
На следующей неделе я уехал в Мбабане за покупками. Я отсутствовал два дня и две ночи, а когда вернулся, узнал о смерти Ребекки. Слуги рассказали, что вечером того дня, когда я уехал, к ней приходил Умтонга. Он опять проделал весь свой ритуал перед верандой, а утром Ребекку нашли почерневшей и мёртвой. Я спросил, не забыл ли он свою палку, и слова слуг лишь подтвердили ответ, который я знал заранее: он вернулся за ней на следующий день.
Я начал сворачивать дела, которые вёл Бенни, и одновременно, доска за доской, разбирал его жилище. Бенни не верил банкам, и я знал, что у него где-то спрятан клад. Через три недели я отыскал его, и у меня на руках оказалось десять тысяч. С тех пор они превратились в сто тысяч, так что я, как видите, действительно нахожусь здесь благодаря чёрной магии. И теперь вы, наверное, не удивляетесь, почему летучая мышь так испугала меня…
Когда Карстайрс замолчал, что-то заставило меня повернуться и взглянуть на Джексона. Он, не отрываясь, смотрел на рассказчика, и его глаза яростно пылали.
— Ваше имя не Карстайрс! — внезапно вскричал Джексон. — Вас зовут Томпсон, а меня — Исааксон. Вспомните о ребёнке, которого вы ограбили и бросили в джунглях!
