Роберт Маккаммон - Странная конфета
— Да, — ответил я. Или мне только показалось, что я произнёс это? Маргарет Баллард, 309, вторая Южная авеню. — Да, передам.
Внезапно и человек, и стул, и вся комната вместе с окнами исчезли. Я оказался посреди извилистой дороги, по бокам которой возвышались деревья. Дул сильный ветер, и этот ветер подтолкнул меня в темноту. На обочине стояли двое, молодой парень с юной девушкой, им обоим было лет по шестнадцать-семнадцать. Они держались за руки и улыбались: очевидно, парочка влюблённых.
— Эй! — окликнул меня темноволосый кудрявый парень с горящим взглядом, — взглядом человека, который наслаждается своим бунтарством. Казалось, он готов был прорваться сквозь ветер и оседлать падающую звезду. Девушка тесно прижималась к нему, а он обнимал её так, что они практически слились в единое целое.
— Скажите папе с мамой, что всё хорошо, — сказал он. — Я слишком разогнался. Я идиот. Не сбавил скорость перед поворотом. Но нам так хотелось уехать, так хотелось! Ужасно хотелось. Скажите им, чтобы они так сильно не расстраивались, ладно? Скажите им, что мы любили друг друга… по-настоящему любили, такой любовью, о которой все мечтают. Мы ведь не могли просто взять и разлюбить друг друга, правда же? Скажите им, что мы до сих пор любим друг друга и всегда будем любить. Ладно? Майк и Энн Фрейзер, 622, Овербрук-роуд. Передайте им всё это и передайте то же самое родителям Линн. Джеральд и Кейти Баннерманн, 4114, Милвью-стрит. И ещё, скажите им… пусть они принесут сюда цветы. Ну, просто… тогда мы будем знать, что они нас услышали.
— Хорошо, — сказал я. Ветер то усиливался, то менял направление. Я увидел за спинами влюблённых вмятину на дереве и сломанные ветки. 622 Овербрук-роуд и 4114 Милвью-стрит. — Я всё им передам, — сказал я. Парень так нежно поцеловал девушку в лоб, что я поверил: да, они и правда до сих пор любят друг друга.
Я уже стоял на углу в деловом центре города. На всех светофорах горел зелёный свет, но на дорогах не было ни единой машины, потому что была полночь, Хеллоуин, и все в городе уже спали.
Все, кроме маленького темноволосого мальчика, который стоял на дороге и улыбался мне, будто своему знакомому. Кажется, я его тоже узнал, только никак не мог вспомнить имени, и, кажется, я что-то слышал о той трагедии, что произошла здесь в мае.
— Скажите маме, что мне жаль, но я больше не смогу быть главным мужчиной в доме, — сказал он. — А ещё, пусть она перестанет сидеть дома одна, пусть снова знакомится, встречается с людьми. Когда меня сбила машина, мне было совсем не больно. Это был просто несчастный случай. Я бежал, хотя не должен был здесь бегать. Но скажите маме, что я не хочу, чтобы она опускала руки, не хочу, чтобы она пошла за мной. Я мечтал полетать на самолёте, но никогда не летал, и… когда это случилось… я почувствовал, будто летаю. Скажите ей, что я люблю её и хочу, чтобы она жила, как раньше. Пусть снова играет в бинго, вдруг опять выиграет джек-пот? Мэри Уолдрен, 744 Кларк-стрит. Только стучитесь посильнее, она обычно сидит в дальней части дома и может не услышать.
— Обязательно, — заверил я его. 744 Кларк-стрит. — Я всё передам.
В ту же секунду декорации снова изменились. Я стоял в Мидпойнт-парке, где светили все фонари, а на лавке сидел седой старик. На нём был темный костюм и белая рубашка с тонким чёрным галстуком. Он сидел, выставив ноги перед собой, и выглядел вполне довольным.
— Ну и ну, — вздохнул он. — Время — такая штука. Ох, боже мой. Что за жизнь! — он посмотрел на меня и улыбнулся. — Была жизнь и у меня, — доверительно добавил он. — Скажите Тедди, что его дедушка Николас никогда его не забудет. Ни за что! Он ещё совсем маленький и ничего не понимает. Джон с Эми пытались объяснить ему, но — нет… он попросту не способен понять. Скажите ему, что дедушка Николас хочет, чтобы он вырос большим и крепким, чтобы научился бросать мяч далеко-далеко. Тот футбольный мяч, который я ему подарил. Он знает. Скажите ему, что я в хорошем месте, что я очень скучаю и никогда его не забуду, что всё идёт так, как и должно. Ах, да, передайте Джону и Эми, чтобы сделали бассейн, Тедди будет рад. Джон и Эми Филлипс, 2561, Вайсрой-сёркл. Вы всё поняли?
— Да, — ответил я. 2561, Вайсрой-сёркл. Понял.
— Вот и всё, — сказал он. — Вам пора домой.
Я проснулся? Или пришёл домой пешком? Я вернулся домой откуда-то издалека?
Не знаю, как, но я оказался на диване перед большим экраном. Хеллоуин закончился. На часах было уже семь минут первого ночи. Снаружи снова выл ветер, и я, судя по всему, решил отправиться спать, потому что я выключил телевизор и DVD-плеер и пошёл наверх. По пути я размышлял о своём необычном сне… странно, но я отчётливо помнил все адреса, что и кому я должен сказать. Странно… но ещё более странным было то, что я всё ещё чувствовал мятный привкус во рту. Я подумал: пять пальцев на призрачной руке — пять призраков, с которыми я встретился.
Я заглянул к Дженни. Она крепко спала, хотя по крыше стучали капли дождя. По привычке я заглянул и в пустую комнату. Затем пошёл в спальню, где спала Кэрол. От усталости у меня хватило сил только на то, чтобы снять обувь. Кэрол устроилась рядом со мной, вздохнула, и я тоже уснул, как только мысли о призрачной руке и пяти призраках постепенно исчезли.
Во сколько раздался звонок в дверь? Рано. Было всего семь утра.
Я встал, а Кэрол нетвёрдо села в постели и сказала:
— Кто бы это мог быть?
— Не знаю, — ответил я, направляясь к двери под очередную трель звонка, — но кто бы это ни был, надеюсь, у него есть веская причина.
На пороге стоял худой мужчина чуть за тридцать со светлыми рыжеватыми волосами и выражением решимости на лице. Шёл небольшой дождь, поэтому на нём была тёмно-зелёная куртка, ткань которой не пропускала капли воды, заставляя их скапливаться на поверхности. Стёкла его очков тоже были покрыты крошечными капельками.
Я открыл дверь — возможно, чересчур резко, — и спросил:
— В чём дело?
— Крис Паркер?
— Да. Чем обязан? — Я услышал, как сзади ко мне подошла Кэрол, зевая и потирая глаза. Да уж, отличное начало субботы, в которую мы собирались отдохнуть!
— Мистер Паркер, — сказал мужчина. — Она просила передать, что у неё всё хорошо. Она сказала, что ей больше не больно… и что она хочет, чтобы вы знали, как сильно она вас любит. Вас обоих, — добавил он, посмотрев на Кэрол.
— Что? спросила Кэрол. — О чём вы?
Я слушал. Я был потрясён. Но я продолжал слушать.
— Она сказала, что не жалеет об утраченных волосах. Ерунда — так она сказала. И ещё… она хотела передать Дженни… она надеется, что Дженни получила хорошую добычу.
— Что? — Кэрол вцепилась мне в руку. В глазах у неё стояли слёзы. Я обнял её и крепко прижал к себе. Мы стали единым целым, как те влюблённые, с которыми я недавно встретился. В эту секунду мы были нужны друг другу как никогда.
