Роман Приходько - Красота
Мохнатый старичок причесал непослушные шерстинки на брюшке и нехотя зажужжал по своим делам. «Как не хочется возвращаться в город»… Порыв холодного воздуха неприятно обдал затылок. Николай обернулся и вздрогнул от неожиданности. За спиной, по другую сторону дерева, стоял высокий старик.
— Устал? — низким гортанным голосом спросил незнакомец и, обойдя немного толстую часть ствола, легко перепрыгнул преграду.
— Тьфу ты чёрт! Напугал-то как, — выдохнул Иваныч, оглядывая необычное одеяние пришельца.
— Страшно? Правильно! — загадочно выдал старик и встал в двух шагах напротив отставного полковника. «Что за день-то сегодня? То манна небесная, то чуть ли не инфаркт с миокардом… Какой-то странный тип. И главное: подошёл беззвучно»… Незнакомец перехватил крючковатыми пальцами кривую палку с загнутым краем, упёрся подбородком в изгиб этого своеобразного посоха и с прищуром уставился на грудь пенсионера. Было впечатление, что его холодные глаза наблюдают сквозь одежду и тело, как бешено колотится сердце человека. Чёрный брезентовый плащ полностью скрывал фигуру старца, не давая возможности разглядеть даже обувь. А наброшенный на голову капюшон позволял увидеть только кончики длинных отбеленных сединой волос. Чтобы как-то начать разговор, Иваныч вежливо заметил:
— Отличная сегодня погодка! Красота кругом…
— Хе-хе! — прохрипел незнакомец. — А что для тебя красота-то, горемычный?
— Ну как же?! — опешил Николай. — Море зелени кругом! Природа буйствует… А воздух-то какой — пить можно!..
— Пфс-с-с… Срань Господня! — старик поднял кустистые белые брови, окинул злым взглядом пространство за спиной собеседника.
— А что ж ты считаешь красотой? — сморщился Иваныч от неприятного запаха, исходящего от незнакомца.
— Мне нравится, если случай яркий, запоминающийся. В общем: чтобы не так, как обычно…
— В смысле?
Глаза старца хищно сверкнули металлом, и он азартно принялся вгонять пенсионера в ступор:
— Я люблю, когда мотоциклист на полном ходу врезается в грузовик, и мозги разлетаются по округе. Млею от крика рабочего и хруста его костей при попадании в станок. Обожаю запах живой горелой человечины, сдобренной булькающими звуками вскипающей крови. И постоянно мечтаю…
— Кто ты такой, мать твою? — в ужасе прохрипел Иваныч.
Рассказчику не понравилось, что его перебили на самом интересном месте. Он мерзко сморщил крючковатый нос, одновременно выгнув вниз уголки безгубого рта. Глаза потухли, подёрнувшись мутной пеленой.
Начав с каркающего бормотания и постепенно переходя на дрожащий лающий крик, старик сорвался:
— Как же вы меня достали одним и тем же! Тупое безмозглое племя идиотов с жалкими ожиревшими душонками! Да горите вы в аду!..
— Пошёл ты знаешь куда?! — не выдержал отставной военный, привыкший матерными тирадами топить собственный страх.
— Хорошо! — мгновенно успокоился старец. — Хочешь объяснений? Будет по-твоему, — его немного сгорбленная фигура распрямилась и плавно, словно стояла на вращающемся диске, повернулась в сторону орешника. — Ну, вот и докопались — копатели… По всему силуэту странного незнакомца пробежала волна мерцающей ряби, словно помехи в неисправном телевизоре. Контуры на миг размылись, и внезапно вместе с волной обжигающего холода фигура старика нависла прямо над оцепеневшим пенсионером:
— Узнаё-ё-шь! — оглушительный всепроникающий голос раздался прямо в голове Иваныча. На человека смотрел пустой капюшон Смерти с бездонной чернотой вместо лица, а над головой сияло изогнутое лезвие косы…
— А-а-а-а-а! — проснулся с нечеловеческим воплем отставник. — Господи Иисусе! Помилуй, Матерь Божья! — осеняя себя крестом, он вскочил, попутно перевернув открытый термос, и стал затравленно озираться вокруг. Действительность продолжала благоухать первозданными ароматами.
Лес неутомимо гомонил привычными звуками. Солнце, как водится, ласково дарило жизненное тепло. Соловьиная свадьба в орешнике снова набирала обороты.
— Фух! Чуть копыта не отбросил со страха, — прошептал Иваныч и немного расслабился. — Сейчас бы гранёный стакан водки и сигарету… Какой-то тревожный колокольчик забился в голове. Надоедливая упрямая мысль пыталась попасть на приём к внутреннему «я» пенсионера, но недавний переполох в сознании мешал своим временным бардаком. Дальнейшие события разворачивались по уже предначертанному сценарию и уложились в полминуты. Сначала заросли орешника огласил глухой металлический звук. Тут же Иваныча осенило предназначение лопаты у парнишки, которое через мгновение подтвердил мощный взрыв боеприпаса времён Второй Мировой и знакомый шелест осколка над ухом.
Отставник с запозданием согнул непослушные колени, руки интуитивно сомкнулись на затылке. Следующее добило психику полковника, размягчённую красотами природы. На добрый метр, взметнув облако серой золы и целый сноп искр, в середину притухшего костра упала белобрысая голова мальчишки. Распахнутые настежь глаза и беззвучно зевающий рот постепенно обволакивало дымом тлеющих волос и шипящей на углях щеки. Не в силах оторваться от шокирующей картины, Иваныч медленно распрямился и попятился назад. Правая опорная нога внезапно скользнула вперёд на дорогущем китайском термосе, и тело пенсионера со всего маху насадилось на острый сук, который недавно осматривал мохнатый шмель. Боли не было, только отсутствие всякого рода двигательных функций ниже шеи, холод, приливающий к затылку, и сантиметров десять древесины, торчащей из солнечного сплетения. Словно зачарованный, Дубов смотрел, как напитывается кровью спортивный костюм, и не хотел в это верить. «Это сон»! — пронеслось в голове.
— Нет! — раздался рядом знакомый голос. Иваныч поднял слабеющую голову. Смерть в облике старика с довольной улыбкой на лице откровенно любовалась результатом несчастного случая. Затем, подмигнув умирающему человеку, спокойно закончила мысль:
— Это красота…
