Чарльз Де Линт - Призраки в Сети
— Да, вы меня знаете, — отвечаю я. — Я — это ваш друг, вернее, та часть его личности, от которой он отказался еще в детстве.
Она смотрит на меня озадаченно, хотя в ее красивых, цвета морской волны, глазах я вижу искру понимания.
— Вы… вы — женщина из его дневников? — спрашивает она. — Та, кого он зовет Тайной?
Я улыбаюсь:
— Да, это я. Я его тень.
— А я и не знала…
— Не знали, что я действительно существую? — договариваю за нее, когда ее голос замирает.
Она качает головой:
— Нет, просто не ожидала увидеть вас здесь.
— Люблю кофе.
— Я имею в виду — в таком обыкновенном месте.
— А, так вы начитались этих его дневников. Полеты фантазии… — Я прикрываю глаза и мысленно перелистываю страницы в поисках нужной. — Вот: «Вижу ее в зеленом платье стоящей в зарослях куманики, среди колючек заброшенной живой изгороди. Ее рыжие волосы горят в лучах заходящего солнца, ее глаза темны от всего таинственного, что они видели, в опущенной руке — деревянная маска зайца. Я всегда вижу ее такой. В самых укромных, никому неведомых уголках. Что она там делает, непонятно, но это вполне соответствует ее странному, вечно ускользающему нраву».
Саския улыбается, и я не знаю, вызвана ли эта улыбка пассажем, который я процитировала, или моим умелым подражанием голосу Кристи.
— Это что-то новое, — говорит она. — Он мне этого еще не читал.
— А вы ждете, когда он сам вам прочитает?
— Разумеется. Я бы никогда не стала читать чужие… — Она замолкает и испытующе смотрит на меня. — А вы… когда это читаете?
Я пожимаю плечами:
— Да когда угодно. Я ведь не сплю, так что, когда становится скучно ночью, я просто прихожу в его кабинет — прочесть, о чем он в последнее время думал.
— Вы любопытны, как сорока.
— Буду считать это комплиментом.
— Э-э-э… — Она несколько секунд изучает меня, прежде чем спросить. — А мои дневники вы, случайно, не читаете, а?
Я изо всех сил изображаю оскорбленный вид, хотя на самом деле не отказалась бы почитать. Но действительно не читала. Пока.
— Извините, — говорит она, — разумеется, вы не стали бы этого делать. Между нами нет ведь такого родства, как у вас с Кристи.
— Вас раздражает наше родство?
Она качает головой:
— Это все равно как если бы меня раздражало, что Джорди — брат Кристи. А вы с Кристи еще ближе, вы — его сестра-близнец. К тому же появляетесь только по ночам, когда мы спим.
Я пожимаю плечами, но извиняться не нахожу нужным.
— Я всего лишь его тень.
Она снова внимательно изучает меня, вглядываясь в меня своими голубыми, как море, глазами.
— Не думаю, что всего лишь тень. Сейчас, например, вы вполне реальны.
Эта реплика вызывает у меня улыбку.
— Не менее реальны, чем я, — прибавляет она.
Улыбка сползает с моего лица, когда я вижу ее встревоженный взгляд. Я все забываю, что ее собственное экзотическое происхождение для нее самой не более чем греза, причем греза, в которой ей неуютно, от которой у нее мурашки бегают по коже. Не надо было мне напоминать ей об этом. Но она справляется сама и вновь переводит разговор на меня.
— Почему вы не назовете Кристи свое имя? — спрашивает она.
— Потому что тогда он поместит меня в коробочку и приклеит ярлычок «Кристиана», а я не хочу оказаться запертой даже в его представлении обо мне. Мне не нравится, как он обо мне пишет. Будь у него еще и мое имя, он бы так все устроил, что я больше никогда не смогла бы измениться.
— Он любит свои привычки, — говорит она.
Я киваю:
— Да, все то, что в словарях неизменно стоит сразу же после самого слова.
Мы обе молчим некоторое время, потом она слегка наклоняет голову и говорит:
— Так, значит, вас зовут Кристиана?
— Я называю себя Кристиана Три.[1]
Она простодушно улыбается:
— Одним словом — мисс Дерево?
Я протягиваю ей руку.
— Древо во плоти, — говорю я. — Очень рада знакомству.
— Но это только вам самой позволено так себя называть, — замечает она, пожимая мою руку.
— У каждого из нас есть свои секреты.
— Иначе мы не были бы так таинственны.
— Это верно.
Она сидит на корточках около плетеного кресла, которое я оккупировала, взяв себе кофе и свежеиспеченную булочку с прилавка. Локтями она опирается на подлокотник кресла. Рядом стоит еще одно кресло, занятое мальчиком лет двадцати, с голубыми волосами и тонким, резким, как бритва, лицом. Его плеер включен на достаточную громкость, чтобы я опознала в музыке рэп, хотя слов и не разобрать. Он листает одну из бесплатных газет, имеющихся в кафе, и прихлебывает кофе. Вот он встает, и я делаю движение рукой в сторону освободившегося кресла.
— Почему бы вам не устроиться поудобнее? — предлагаю я Саскии.
Она кивает:
— Сейчас, только соберу свои манатки.
Какой-то бездельник, в офисном костюме, со сбившимся галстуком и расстегнутой верхней пуговицей на рубашке, подходит к креслу, пока Саския собирает вещи. Я помещаю на сиденье свои коричневые кожаные ботинки и одариваю этого субъекта улыбочкой, похожей на сладкую сосульку, — ну, вы понимаете, улыбка вполне любезная, но есть в ней некий холодок. Субъект, как побитый кот, бродит между столиками и в конце концов садится где-то сзади, возле стойки. Все это он проделывает с таким видом, как будто именно туда и стремился с самого начала.
Возвращается Саския. Она бросает жакет на спинку кресла, рюкзачок — на пол и усаживается со своей чашкой чая.
— Итак, что вы сейчас писали? — спрашиваю я.
— Да так, разное. — Она пожимает плечами. — Мне нравится играть со словами. Иногда из этого что-то получается — статейка для журнала, стишок. Иногда я просто следую за словом, куда оно выведет.
— И куда они выводят?
— Куда угодно.
Она замолкает на секунду, чтобы отхлебнуть чаю, потом ставит чашку на низенький столик между нами. Чуть позже я пойму, что в этот момент она решала для себя, продолжать ли ей этот разговор и рассказать ли мне, чем, собственно, она занимается.
— Понимаете, мы ведь тоже как слова, — говорит она. — Вы и я. Мы — слова-привидения.
Не могу удержаться от улыбки. Я начинаю понимать, почему Кристи так заботится о ней, так беспокоится за нее. Она милая, симпатичная блондинка, но она не вписывается ни в одну из аккуратных дескриптивных программ. Ее мысли, иногда серьезные, иногда капризные, иногда — смесь того и другого, свободно странствуют, занимая все окружающее пространство. Надо бы мне все-таки заглянуть в ее записи в следующий раз, как окажусь у них в спальне ночью. Мне хотелось бы знать о ней больше — не только то, что она говорит, но и то, что думает, когда уверена, что никто не подслушивает и не подглядывает.
