Елена Хисамова - Ужасное наследство
Я узнал, что у неё была сестра, совершенно случайно. Бабушка никогда не упоминала о ней. Однажды я залез в её старую сумку. Ох, что это был за восхитительный потёртый ридикюль! Я обожал без разрешения, пока никого не было дома, порыться в нём. Там умещалась куча прекрасных, понятных и непонятных мне вещей. Например, бабушкины медали и ордена. В годы Великой Отечественной войны она была санврачом и, говорят, творила чудеса – делала операции так, что больные воскресали с того света. Так рассказывали люди, которые в праздник Победы приезжали поздравлять её. Девятого мая дверь нашей квартиры не закрывалась. Ветераны, прошедшие войну, приходили, чтобы поздравить бабушку, сказать ей слова благодарности за спасённую жизнь. Даже из других городов и стран приезжали повидаться с ней!
Всевозможные милые безделицы, неизвестно для чего пригодные, тоже хранились в бабулиной сумке. И, конечно, старые выцветшие фото. Однажды я долго копался в ридикюле, перебирая сокровища, и случайно почувствовал, что за надорванной подкладкой лежит кусок плотного картона. Мои любопытные руки тут же влезли туда. Я вытащил старую-престарую фотокарточку и на ней увидел двух абсолютно одинаковых девочек. Сначала мне показалось, будто они половинки единого целого. Но через секунду понял, насколько они диаметрально противоположны: как радость и горе, слёзы и смех, свет и тьма. Глаза одной лучились добротой, радостью и состраданием. Глядя на неё, душа пела от счастья. Это была моя любимая бабушка, только маленькая. Глаза другой горели неистовством, ненавистью и злобой. В тот момент я с ужасом подумал: «Вот они глаза безобразного ночного Буки. Сейчас я умру». Тут в комнату вбежала бабушка. Такой сердитой я её не видел никогда. Выхватив из рук фотокарточку, она отшлёпала меня, как «сидорову козу», впервые в жизни. Я даже и не подумал зареветь. Может, потому что ещё не пришел в себя от испуга. Или поразил факт, что меня наказала моя добрейшая бабушка. Ещё мне врезалось в память, что несколько раз она повторяла один и тот же вопрос: «Ты Сонечку показал? Ты показал Сонечку?» Я думал, бабушка просто оговорилась от злости и спрашивала, не показывал ли я Софии карточку? Потом я понял: она боялась, что фотка увидит сестру сама. В ту ночь мне первый раз приснился не уродливый Бука. Во сне мне явилась девочка с фотографии, бабушкина сестра - близнец, которая завораживающе шептала: «Приходи, дорогой, я жду тебя. Ведь ты – это я». Той ночью я впервые не орал, но обмочил постель, как малыш. Мне было ничуть не стыдно, потому что случилось кое-что похуже – я перестал говорить.
2.
Говорить я перестал, но всё равно не прекратил, как сумасшедший, кричать по ночам. Соседи не на шутку злились и добились своего – мать потащила меня к психиатру. Я мычал бессильно, рыдал, но она была непоколебима в принятом решении. Это только ухудшило положение вещей, потому что, то злое, что еле тлело во мне, стало крепнуть день ото дня. Как-то оно влияло и на сестру, на милого ангела Софию. Она стала беспокойной по ночам, но не кричала. Просто просыпалась и, испуганно дрожа, вглядывалась в темноту, зато днём могла уснуть, даже стоя.
Так получилось, что я подслушал спор матери и бабушки. Каждое произнесённое ими слово, все интонации неприятного разговора я отчётливо помню по сегодняшний день. Моя любимая бабушка настаивала, чтобы мать сдала меня в приют. Только ни в коем случае не в местечке, а в другом городе. Сами они должны спешно сменить место жительства, имена и фамилии. И ещё она сказала, что времени почти не осталось.
Я не верил тому, что услышал. Я кричал во всё горло. Но кто услышит немого? И я убил её, убил бабушку, когда понял, что она хочет лишить меня главного в жизни – разлучить с сестрой.
***
Хотя я не мог говорить, мать всё равно учила меня читать и писать, надеясь, что чудо произойдёт, и осенью я, как все нормальные дети, пойду в первый класс. Я был благодарным учеником и схватывал всё на лету. Вскоре книги стали тем единственным, что дарило мне радость и успокоение. Ну, и моя милая сестра, конечно. Мне было невыносимо думать, что бабушка предала меня. Но наказать её решил не я. Я только сделал. В тот первый раз я ещё не понял, какого монстра выпустил наружу.
Я придумал сон, увидел его, проснулся, взял толстую тетрадь и записал сновидение. В той тетради много записей, и за каждой теперь стоит конкретный человек, который обидел меня или попытался встать между мной и Софией. Я убил их всех силой своих снов, хотя о чём я, глупый самовлюблённый индюк. Их убило то, что сидело во мне.
Если бы люди узнали об этом, то меня бы судили, как страшного серийного убийцу. Только осудить не успеют, потому что теперь моя очередь умереть. Только об одном молю, чтобы она дала мне время закончить повествование. Кто она? Об этом слишком рано, да и не люблю я забегать вперёд.
Так вот, нам с Сонечкой подарили собаку. Это был чудесный пёс. Двухгодовалый сеттер, умнющий кобель, понимающий, казалось, человеческую речь. Мать поначалу тревожило, что взяли его в семью уже взрослым. Но тот вел себя идеально: выполнял команды, никогда не рычал и не окусывался. И безоговорочно признал Софию хозяйкой. Знаете, как это бывает: ластится и хвостом стучит всем домашним, а душу отдаёт одному. Мы назвали его Яриком. Шерсть его переливалась огненно - рыжим блеском, как солнце. Поначалу я привязался к кобелю, но, видя, сколько Сонюшка возится с ним, тот начал раздражать меня. Ведь до этого я был центром мироздания любимой сестры. И вот одним ударом я «убил двух зайцев».
Наших родителей пригласили за город на дачу друзья. Стояли чудесные весенние деньки. И они, конечно, взяли нас, детей – надо же нам подышать чистым воздухом. А вот Яра – нет, матери показалось это неудобным. Дед ушёл в ночную смену на сталелитейный завод, где, как и отец, работал на машине с чудным названием – мульдозавалочная. Дома остались бабушка и собака. Погода в тот день была отличная. Трава уже пробилась, и деревья слегка подёрнулись сочной изумрудно - салатовой дымкой. Упоительная свежесть витала в воздухе. Взрослые занимались приготовлением к пикнику. Отец, пропустив рюмочку, любил частенько приговаривать, что шашлыки требуют внимания и понимания. Мы с Сонюшкой, как две гончие, обегали все окрестности, устали, залезли на сеновал и от избытка то ли кислорода, то ли движения, задремали. В поверхностном сне я стал думать о Яре. И привиделся мне огромный пёс, а за хвост его крепко держалась маленькая девочка. Пёс сидел ко мне спиной, но хвостом радостно молотил, потому что чувствовал, что я приближаюсь. А девочка билась о землю от ударов его хвоста, как тряпичная кукла, но рук не отпускала. Подойдя ближе, я увидел – это моя бабушка, только ещё дитя, но её лучистые глаза закрыты. И тут я понял, что бабушка умерла. Пёс, часто дыша, повернул ко мне свою огромную голову, и я узнал в нём Яра, из пасти которого падала хлопьями кровавая пена. На этом я проснулся, пулей помчался с сеновала к родительской машине, достал из рюкзачка толстую тетрадь и записал свой сон. Удовлетворившись проделанной записью, вернулся за сестрой. София всё спала, а я смотрел на неё с любовью и думал: «Мы навсегда вместе».
