Говард Лавкрафт - Ужасный случай в Мартинз-Бич
Первыми отреагировали два дежурных спасателя — крепкие парни в белых купальных костюмах с броской красной надписью на груди, обозначавшей род их занятий. Давно привыкшие к воплям утопающих, они на сей раз не услышали ничего знакомого в потусторонних завываниях, однако, верные чувству долга, стали действовать обычным порядком, не мешкая ни минуты.
Поспешно схватив надувной круг с привязанной к нему бухтой прочной веревки, один из парней быстро подбежал к месту, где начинала собираться толпа, и швырнул спасательное средство далеко в море — в направлении, откуда донесся крик, — предварительно раскрутив над головой для придания большего ускорения. Круг скрылся в волнах, и зрители с любопытством уставились на подернутую крупной рябью воду, готовые вот-вот увидеть горемыку, обезумевшего от страха и отчаяния, и стать свидетелями счастливого спасения.
Но вскоре стало ясно, что справиться с делом легко и быстро не получится, ибо двое здоровенных малых никакими усилиями не могли сдвинуть с места тяжелое тело на другом конце веревки. Напротив, они вдруг почувствовали, что оно с равной или даже большей силой тянет веревку в противоположном направлении, и уже через несколько секунд осели на песок и начали медленно съезжать в воду, влекомые неведомым существом, ухватившимся за спасательный круг.
Один из парней, опомнившись наконец от изумления, немедленно воззвал о помощи к толпе наблюдателей и бросил на берег оставшиеся кольца веревки. В следующий миг спасатели получили поддержку в лице самых крепких мужчин во главе с капитаном Орном. Теперь уже дюжина мускулистых рук отчаянно тянула за толстую веревку, но по-прежнему без малейшего успеха.
Как ни старались, как ни тужились мужчины, незримый соперник явно брал над ними верх, а поскольку обе стороны ни на секунду не ослабляли своих усилий, веревка туго натянулась, обратившись в подобие стального стержня. К данному моменту как непосредственные участники событий, так и зрители изнемогали от любопытства, гадая о природе странной силы, сокрытой под водой. Давно отвергнув предположение о тонущем человеке, все наперебой строили разные догадки, упоминая о китах, подводных лодках, морских чудовищах и демонах. И если поначалу спасателями двигали исключительно гуманистические соображения, то теперь в них возобладало любопытство, и они продолжали со всей мочи тянуть веревку, исполненные мрачной решимости разгадать тайну.
Когда наконец все сошлись во мнении, что надувной круг, скорее всего, проглочен китом, капитан Орн, как прирожденный лидер, прокричал людям на берегу распоряжение раздобыть лодку, чтобы подплыть к невидимому левиафану, загарпунить и вытащить на сушу. Несколько мужчин тотчас же вызвались отправиться на поиски подходящего судна, а другие приблизились к кромке воды с намерением заменить капитана у веревки, поскольку по логике вещей именно ему надлежало возглавить любую команду добровольцев, набранную на лодку. Сам капитан оценивал ситуацию неоднозначно, отнюдь не ограничиваясь единственно предположением о ките, ибо совсем недавно имел дело с гораздо более диковинным чудовищем. Он задавался вопросом о возможных реакциях и поведении взрослой особи такого представителя фауны, чей новорожденный детеныш достигает пятидесяти футов в длину.
В следующую минуту нежданно-негаданно обнаружилось кошмарное обстоятельство, которое превратило разыгрывавшуюся на берегу сцену из занимательной в поистине ужасную и заставило оцепенеть от страха как непосредственных участников событий, так и наблюдателей. Капитан Орн, собравшись отойти прочь, внезапно почувствовал, что не в состоянии разжать пальцы и отпустить веревку. Увидев такое дело, каждый из мужчин, в свою очередь, попробовал отнять руки от веревки и понял, что находится в аналогичном положении. Представлялось совершенно очевидным: некая неодолимая таинственная сила намертво приковала всех их к пеньковому тросу и медленно, неумолимо увлекала в море.
Воцарилась жуткая тишина; объятые смятением зрители окаменели от ужаса и недвижно стояли на месте, не в состоянии пошевелиться. О крайней степени деморализации очевидцев свидетельствуют противоречивые показания, впоследствии ими данные, и жалкие доводы, которые они приводили в оправдание своего бездействия, лишь с виду равнодушного. Я знаю, о чем говорю, ибо был одним из них.
Даже прикованные к веревке мужчины, испустив несколько истошных воплей и страдальческих стонов, впали в подобие гипнотического транса и хранили гробовое молчание, покорные воле неведомых сил. Они стояли в бледном лунном свете, машинально продолжая состязаться в перетягивании каната с неким призрачным воплощением рока, мерно раскачиваясь взад-вперед в прибывающей воде, что сначала достигла колен, а вскоре поднялась уже до бедер. Луна частично скрылась за облаком, и в полумраке шевелящаяся вереница людей стала похожа на жуткую гигантскую многоножку, что судорожно извивается в цепких лапах страшной ползучей смерти.
Все туже и туже натягивалась веревка по мере того, как возрастали усилия противоборствующих сторон, и все сильнее разбухали пеньковые пряди, намокая в волнах прилива. Песчаный пляж, где совсем недавно резвились дети и шептались влюбленные парочки, теперь медленно, но неумолимо поглощало наступающее море. Толпа охваченных паникой наблюдателей машинально попятилась назад, когда прилив подобрался к самым ногам, а вереница мужчин, стоявших уже по пояс в воде, продолжала монотонно раскачиваться взад-вперед — теперь на значительном расстоянии от зрителей.
Очевидцы, сгрудившиеся на берегу вне досягаемости приливных волн, оцепенело смотрели на несчастных, не произнося ни слова и никак не пытаясь помочь. В воздухе витала атмосфера дикого страха перед чудовищным злом, какого еще не ведал мир.
Минуты, казалось, уже складывались в часы, а змееподобная вереница раскачивающихся торсов по-прежнему виднелась над быстро прибывающей водой, и на медленных, ритмичных ее колебаниях лежала печать обреченности. Теперь на восходящую луну набежали плотные грозовые облака, и сверкающая дорожка на волнах померкла.
Цепочка мерно ходящих вперед-назад голов стала едва различимой, и изредка пепельно-серое лицо какого-нибудь обернувшегося страдальца смутно проступало бледным пятном во мраке. Все быстрее и быстрее сгущались тучи, и наконец из черных, грозных их чрев выстрелили вниз острые языки зловещего пламени. Загрохотал гром, сначала глухо, но потом все сильнее, все яростнее, и вскоре от него уже закладывало уши. Затем грянул самый страшный раскат грома, от которого сотряслась земля и взволновался океан, и секунду спустя на погруженный во тьму мир обрушился неистовый ливень такой мощи, что казалось, самые небеса разверзлись и исторгли из недр своих бурный поток, призванный свершить возмездие.
