Стивен Кинг - Худей!
Вилли потянулся и взял жену за руку.
— Хейди, все в порядке. Но даже если это не так, то, во всяком случае, все в прошлом.
— Я знаю, что все в порядке. Я знаю…
— А Линда?
— Нет. Пока нет. Она говорит… она говорит, что ее подруги отнеслись с пониманием.
Неделю после наезда их дочь переживала дурные времена. Она приходила из школы в слезах, перестала есть. Цвет лица ее стал постоянно красным. Халлек, стараясь не перегнуть, отправился повидаться с классной руководительницей мисс Ниаринг, преподавательницей физкультуры, в которую Линда была влюблена. Он установил (вот прилипчивое адвокатское словечко), что все дело в том, что Линду дразнят — дразнят грубо, ничуть не забавно, как порой дразнят в выпускных классах средней школы, и, без всяких сомнений, безвкусно, учитывая обстоятельства. Но чего можно ожидать от молодежи, которая воображает, что шутки про мертвых младенцев — вершина остроумия?
Вилли предложил Линде прогуляться с ним по улицам. Вдоль дороги, чуть подальше, стояли дома, которые начинались от семидесяти пяти тысяч долларов и в конце улицы у частного клуба переходили в двухсоттысячный разряд, с бассейном и сауной.
Линда в тот вечер надела старые шорты, которые разошлись по одному шву… и Халлек заметил, что ее ноги стали длинными и жеребячьими. Он почувствовал укол смешанного сожаления и ужаса. Линда вырастала. Вилли предполагал: Линда знает, что ее старые шорты малы, износились вдобавок, но, как он догадался, девочка надела их потому что они — утешительное звено, соединяющее ее с ее детством: детством, где папочке не нужно было идти в суд и держать ответ перед следствием (неважно, что заранее известен приговор, учитывая дружка по гольфу и любителя потискать твою жену Гари Россингтона — распорядителя судейского молотка); детством, в котором ты во время перерыва сидишь ешь ленч, а к тебе не подбегают подружки, спрашивая, сколько очков заработал твой папаша, сбив старую даму.
— Ты понимаешь, что это был несчастный случай, Линда?
Она кивнула, не глядя на него.
— Да, папочка.
Линда проскользнула между двух машин, не глядя по сторонам.
— У меня не было времени затормозить. Совсем не было.
— Папочка, я не хочу об этом слушать.
— Знаю, что не хочешь. Да и я не хочу об этом говорить. Но тебе приходится об этом слушать в школе.
Линда со страхом взглянула на него.
— Папочка! Ты не…
— Ходил в школу? Да. Ходил. Но только вчера часа в три, когда там никого не было. Никто не видел меня.
Она успокоилась. Немного.
— Я слышал, что другие дети обходятся с тобой не очень мягко. Мне жаль.
— Не настолько плохо они со мной обходятся, — сказала она и взяла его за руку. Ее лицо (сыпь от прыщиков на лице еще осталась) говорило иначе. Прыщики говорили, что с ней обращались грубо. То, что отца взяли под стражу, не могло пройти бесследно.
— Я слышал, ты держалась молодцом, — продолжал Вилли Халлек. — Не обращала особого внимания. Если они заметят, что сумели достать тебя…
— Да, я знаю, — угрюмо сказала она.
— Мисс Ниаринг сказала, что гордится тобой, — продолжал Вилли. Маленькая ложь. Мисс Ниаринг выразилась не совсем так, но безусловно хорошо отозвалась о Линде, а для Халлека это значило не меньше, чем для Линды. И эта ложь сделала свое дело. Глаза ее загорелись, и она впервые прямо посмотрела на отца.
— В самом деле?
— Да, — подтвердил он. Ложь прозвучала легко и убедительно. А почему бы и нет. С некоторых пор он все время лжет.
Линда взяла отца за руку и благодарно улыбнулась.
— Скоро они оставят эту тему, Лин. Найдут себе другую кость. Какая-нибудь девочка окажется беременной или учитель сойдет сума, а может, кого-то привлекут за продажу травки или кокаина. Тогда ты сорвешься с крючка. Улавливаешь?
Дочь неожиданно обхватила его руками и крепко обняла. Вилли подумал: «Не слишком ли быстро она взрослеет?» Не вся ложь идет во вред.
— Я люблю тебя, папочка, — проговорила она.
— Я тоже люблю тебя, Лин.
Теперь он обнял ее. Вдруг кто-то включил мощный стереоусилитель у него в голове. Вилли снова услышал двойной стук: сначала, когда передний бампер ударил старую цыганку в ярком платке, и второй, когда переднее колесо переехало тело.
Хейди закричала. Она отдернула руку с его брюк.
Халлек крепче обнял дочь, чувствуя, как гусиная кожа покрывает все его тело.
* * *— Еще пожарить? — спросила Хейди, разогнав его мысли.
— Нет. Нет, спасибо, — с чувством вины он посмотрел в пустую тарелку. Как бы плохо ни шли дела, они никогда не лишали его аппетита и сна.
— Ты уверен, что не хочешь?..
— Все в порядке, — улыбнулся он. — Я в порядке, ты в порядке. С Линдой все хорошо. Как поется в мыльных операх: «Кошмар окончен — разрешите вернуться в нашу жизнь?»
— Прекрасная мысль, — на этот раз она ответила ему настоящей улыбкой — сияющей. Опять ей меньше тридцати. — Не хочешь прикончить бекон? Еще осталось два ломтика.
— Нет, — сказал он, ощущая, как пояс брюк врезается в его мягкую талию («Какая еще талия, ха-ха? — заявил крошечный и совсем не смешной Дон Риклз в его мозгу. — В последний раз у тебя была талия в 1978 году, ты — хоккейная шайба»), думая о том, как ему приходится втягивать живот, чтобы застегнуть пояс. Потом Вилли вспомнил весы и сказал: — Хотя, пожалуй, съем один. Я потерял три фунта.
Хейди была уже у плиты, несмотря на его первоначальное «нет». «Иногда она знает меня так хорошо, что действует мне на нервы», — подумал Вилли. Хейди оглянулась.
— Значит, ты все-таки думаешь, как похудеть?
— Ничего подобного, — раздраженно ответил он. — Неужели человек не может просто так потерять три фунта? Ты ведь всегда хотела, чтобы я стал… «худей»… ну, не таким упитанным.
Она все-таки добилась своего. Он снова вспомнил цыгана. «Черт возьми!» Разъеденный нос и шершавое прикосновение пальца, скользнувшего по щеке, за мгновение до того, как он среагировал и отпрянул — так вы отпрянули бы от паука или копошашегося клубка червей.
Хейди поднесла ему бекон и поцеловала в висок.
— Извини. Продолжай в том же духе и теряй вес на здоровье. Но если не получится, помни слова Роджерса: «Я люблю тебя в том виде, в каком ты есть», — закончили они в унисон.
Вилли взял «Нью-Йорк таймс» и добрался до спортивного раздела, когда Хейди принесла ему еще пудинга, золотистого от растаявшего масла.
Халлек съел его, почти не сознавая, что он делает.
Глава 2
Вес 245 фунтов
Тот случай иска по поводу компенсации за ущерб — процесс, который тянулся более трех лет и грозил затянуться еще настолько же в той или иной форме, получил неожиданное и благоприятное завершение в полдень, когда ответчик во время перерыва согласился выплатить сумму, ошеломившую всех. Халлек, не теряя времени, предложил ответчику, изготовителю краски и своему клиенту, подписать заявление доброй воли в кабинете судьи. Адвокат ответчика с отчаянием и неверием смотрел, как его клиент — президент компании по производству красителей «Добрая Удача» царапает свою фамилию на шести копиях заявления и как судебный клерк заверяет каждую копию, поблескивая лысиной. Вилли церемонно сидел, сложив руки на коленях, чувствуя себя так, словно выиграл нью-йоркскую лотерею. К обеду все, кроме перебранки, было окончено, Вилли пригласил своего клиента к О'Лунни, заказал мартини, а потом позвонил домой Хейди.
