Евгений Некрасов - Большая книга ужасов – 61 (сборник)
Всю дорогу Жека изобретательно доставал студенток. По требованию безутешного ребенка они массировали ему спинку и стригли ногти, пели песенки и читали сказки, подсчитывали, сколько часов и минут осталось до Ордынска, и приводили живого моряка.
На моряке Жека прокололся. Тот быстро понял, с кем имеет дело, и увел студенток в другой вагон.
А Жека придумал новое развлечение. Он поминутно бегал к проводнице Гале за чаем, выливал его в окно и возвращался с пустым стаканом за добавкой. Ему нравилось, что симпатичная Галя сама приносит чай, не доверяя кипяток ребенку, и удивляется: «И куда в тебя столько влезает!» Потом-то Галя поняла, что влезает не в Жеку, а в соседнее купе. Там ехали офицеры-пограничники. Все вместе они пошли обедать в ресторан, а когда вернулись, нашли чай у себя в постелях. Его занесло ветром в открытое окно. Если бы не Жекина справка про синдром Пупкина-Губкина, нас бы точно ссадили с поезда. А так Галя пожалела больного, который едет на лечение.
Ладно. Не прошло и часа, как больной опять проявил самостоятельность: залез на верхнюю полку и стал кидаться в меня сахаром. На каждый вылитый за окно стакан Галя давала по четыре куска, так что снарядов Жеке хватало. А когда я хотел снять его с полки, больной поднял такой ор, что полвагона сбежалось выручать невинное дитя из лап брата-садиста.
После этого я перестал с ним разговаривать. Ляпкин-Тяпкин ему брат, а не я. Боясь слезть, Жека тараканил на верхотуре и доставал меня дразнилками, но я не отвечал.
К вечеру он выдохся. Студентки не показывались, беситься надоело, а разумное, доброе, вечное не приходило Жеке в голову.
Россия за окном не кончалась. Включив только желтый ночничок, чтобы свет не мешал смотреть на огни далеких деревень, мы сидели в потемках и кисли.
Тогда Жека и нашел черную тетрадь.
Сейчас-то я понимаю, что шансов у него было не больше, чем у дворовой барбоски получить медаль на кошачьей выставке. Как позже уверяла Галя, хозяин черной тетради перевернул все купе, разыскивая пропажу. Потом еще месяц тетрадь путешествовала из конца в конец России, не попавшись никому на глаза. А Жеке сама свалилась на голову. Ясно, что буйна голова куда-то сунулась и стронула завалившуюся туда тетрадку. Но все равно Жекина удачливость отдает чертовщиной. Как будто ему ворожил кто-то.
А может, и правда ворожил. После всего, что с нами случилось тем летом, я не удивляюсь таким вещам…
Глава II. Последняя тайна потрясателя вселенной
Жека притих на верхней полке, а я размышлял, не грозит ли жертвами такое нетипичное поведение больного. Заснет и спикирует на пол… Может, шугануть его, пока не поздно? Вдруг слышу, он читает:
– Сыно-вья уложи-ли его в гроб из цельно-го дубово-го кря-жа, выло-жен-ный внут-ри зо-ло-том…
Высунулся, тетрадь в руке, весь дрожит от любопытства. Есть у Жеки такая слабость: обожает про гробы.
– Алеша, – говорит он счастливым голосом, – тут сказка!
Я поворчал для порядка: что еще за сказка, слезай, нечего глаза ломать в темноте. А самому тоже стало интересно. Жека перелез ко мне на полку и лег под ночником. За тетрадь он держался двумя руками, не давал полистать.
Первая страница была исписана беглым, но разборчивым почерком. Ни названия, ни своей фамилии хозяин черной тетради не оставил. Рукопись так и начиналась, как прочел Жека: «Сыновья уложили его в гроб…» Дальше стал читать я:
– Руки Великого кагана сжимали рукоять меча. Лук с надломленными стрелами, чтобы охотиться в царстве мертвых, нож, огниво и чаша для питья – все, что возил с собой каждый воин-кочевник, было с ним в последнем походе на Вечное Синее Небо Тэнгри. Двенадцать быков тянули повозку с гробом Потрясателя Вселенной. Тысяча богатырей – багадуров – скакали впереди, убивая людей и зверей на земле и птиц в небе, чтобы весть о кончине владыки не порадовала врагов и не опечалила друзей раньше времени.
Гонцы на быстроногих конях тайно отправились туда, где должен был кончиться земной путь Великого кагана.
По его завещанию рабов заставили углубить протоку Онона и отвести реку в другое русло. Когда вода ушла от подножия скалы, в ней вырубили пещеру и соорудили гробницу, да такой красоты, какой еще не знали люди. Все золото, серебро и драгоценные камни, взятые в завоеванных странах, ушли на ее украшение.
Глубокой ночью гроб с телом кагана положили в гробницу. Вместе с ним похоронили две тысячи его сановников и слуг, чтобы они служили повелителю в потустороннем мире, его любимых лошадей, сотни овец и быков.
На рассвете разрушили плотину. Замурованный вход оказался под водой на дне реки. Рабы и мастера погибли в волнах, а сумевших выплыть поразили отравленные стрелы. Скрывая последние следы, по берегам Онона прогнали табуны лошадей. Доверенная тысяча багадуров перебила охрану. После этого воины снялись со своих постов, построились в сотни и поскакали в Орду к родным очагам. Но каждую сотню встречали другие воины и уничтожали.
В живых не осталось ни одного свидетеля. Только сыновья и внуки Чингисхана знали, где захоронен Потрясатель Вселенной. Могильник его с тех пор называют «Икх Хоринг» или «Великая тайна».
– Ага, Чингисхан! Монголо-татарское иго! – с умным видом заметил Жека. Он любит поторчать у меня за спиной, когда я делаю уроки.
Я сказал, что иго было после Чингисхана. И перевернул страницу.
«Легенда слишком красива, чтобы оказаться правдой, – писал хозяин тетради. – Есть похожая о могиле Аттилы, тоже якобы захороненного на дне реки».
Жека надул губы. Он чувствовал себя обманутым:
– Что еще за Аттила-Годзилла?!
Один будущий второклассник может задать столько вопросов, что сотня мудрецов не ответит. А я и не мудрец. Я старший брат и должен отвечать.
– Ха, Аттила!.. – сказал я, лихорадочно вспоминая. Кажется, мы его не проходили. – Ну, Аттила… Ты что, Аттилу не знаешь?
– Не-а, – легко признался Жека.
– Был такой… Тоже любил конный туризм, – наугад ответил я.
К счастью, Жека не стал выпытывать подробности. Толкнул меня локтем:
– Ты давай читай!
И я прочел:
– Рашид-ад-дин в древнеперсидском «Сборнике летописей» указал, что место захоронения находится в пределах хребта Бурхан-Халдун, из которого вытекают реки Онон, Керулен и Гола. Вот как описывает он выбор места:
«Дело обстояло так: однажды Чингисхан был на охоте; в одном из этих мест росло одинокое дерево. Он спешился под ним и там обрел некую отраду. Он сказал: «Эта местность подходящая для моего погребения. Пусть ее отметят!» Во время оплакивания люди, которые слышали тогда от него эти слова, повторили их. Царевичи и эмиры, согласно его повелению, избрали ту местность для его могилы».
