Майкл Боккачино - Шарлотта Маркхэм и Дом-Сумеречье
Дверь открылась при моем приближении; из темноты высунулась растрепанная белокурая головенка с округленными зелеными глазами.
— Шарлотта?
— Ступай в постель, Джеймс. — Я ласково взяла мальчика за руку и отвела обратно в спальню. Тот негодующе выпятил нижнюю губу.
— Но я слышал шум, а няня не у себя, и мне страшно, — выпалил он одним духом.
Я усадила малыша на кровать, пригладив ему вихры. Его старший братишка Пол грозно похрапывал из-под горы одеял в противоположном конце комнаты — по-видимому, столь же утвердившись в своей решимости не допустить, чтобы ночные шумы потревожили его сон, сколь его пятилетний брат — в намерении непременно поучаствовать в происходящем. Дверь в комнату няни Прам Джеймс оставил приоткрытой.
— Ты уверен, что она не там? — спросила я чуть слышно.
Мальчуган, широко распахнув глаза, вдумчиво кивнул, готовый по мере сил посодействовать таинственным делам взрослых, которые происходят только тогда, когда дети спят в своих постельках. Я подхватила его на руки — он крепко обвил ногами мою талию — и вошла в комнату няни.
Кровать и впрямь была пуста. Я забеспокоилась. Няня Прам не из тех, кто способен бросить детей без присмотра, и, уж конечно, она не станет бродить по территории усадьбы ночью, даже во хмелю. А еще она была женщина в теле, и в деревне мало кто не устрашился бы ее габаритов.
Я уложила Джеймса обратно в постель и гладила его по голове до тех пор, пока он вновь не задремал. Пол так и не проснулся, а я сидела в нянином кресле-качалке, завернувшись в одеяло, точно старая дева — да я именно так себя и ощущала! — вся во власти материнских чувств к детям и тревоги из-за отсутствия моей подруги и наперсницы. А ведь лишь год назад я бы спокойно засыпала в постели рядом с мужем, полноправной хозяйкой собственного поместья! В какие странные места порой забрасывает нас жизнь! Лучше не оглядываться на прошлое, да только разве устоишь? Едва я успела забыться сном и фантомы прошлого только-только начали выплывать из моего подсознания — вот так чернильное пятно расползается по водной глади, — как в детскую заглянула одна из горничных.
— Миссис Маркхэм? — взволнованно прошептала она.
Я поднесла палец к губам и встретила ее в дверях, опасаясь разбудить детей. Горничная явно не помнила себя от страха. Я накрыла ее руку своей. Бедняжка вся дрожала.
— Что случилось, Эллен?
Горничная зажмурилась и судорожно стиснула мозолистыми пальцами серебряный нательный крестик. Эта дородная, крепко сбитая женщина словами обычно не разбрасывалась; такую попробуй запугай! Но сейчас все приличия были позабыты и, сжав мою руку, она порывисто поцеловала ее. Губы ее были такими же шероховатыми, как и загрубелые ладони.
— Ох, Шарлотта, слава Богу! Я пошла к вам в комнату, вижу — пусто; я уж подумала… — Горничная умолкла на полуслове и вздохнула. — Вы нужны в кухне.
— В этот час?
— Случилось страшное. Слишком страшное, чтобы говорить об этом в присутствии детей, уж спят там они или бодрствуют. Я пригляжу за ними, пока вас нет.
Эллен потрепала меня по руке, не добавив больше ни слова. Я оставила мальчиков на ее попечении. В доме по-прежнему царила тьма, но сейчас в нем слышались шаги, в придачу к моим собственным, и голоса. В соседней комнате какая-то женщина — не няня Прам! — быстро рассказывала о чем-то срывающимся голосом. Я тихонько прокралась по коридору, вниз по парадной лестнице, через столовую — и вошла в кухню, где несколько человек склонились над бледной, распростертой на холодном каменном полу фигурой. Сюзанна Ларкен, моя подруга! Она состояла в обучении при деревенской швее и была замужем за местным барменом.
Сейчас голова ее покоилась на широких коленях поварихи миссис Малбус: та стояла на коленях и поглаживала бедняжку по щеке, что пламенела почти так же ярко, как и огненно-рыжие волосы. Экономка миссис Норман и Фредерик, дворецкий, встревоженно переминались рядом.
Наклонившись, я взяла молодую женщину за руку. Ее безумный взгляд обрел некоторую осмысленность, дыхание выровнялось.
— Ох, Шарлотта, это было ужасно! — Она сморгнула слезы и принялась тихонько всхлипывать.
Миссис Норман, суровая властная женщина с крючковатым носом и по-птичьи беспокойным нравом, продолжила, видя, что моя подруга не в силах вымолвить ни слова.
— Совершено убийство, — промолвила она с жадным, прямо-таки отвратительным воодушевлением.
У меня руки чесались отвесить экономке пощечину — как можно быть такой вопиюще бесчувственной! — но я сдержалась. Между тем Сюзанна приподнялась и продолжила рассказ.
— Я отводила мистера Уоллеса домой из паба. Он чуток перебрал, а миссис Уоллес за мужем зайти не соизволит. Вы ж эту язву знаете.
Я согласно покивала. Милдред Уоллес, первая деревенская сплетница, вечно совала нос в чужие дела — забывая о своих собственных. Вот уже многие годы ее супруг был главным завсегдатаем паба братьев Ларкен «Колченогий табурет», но миссис Уоллес упорно это отрицала и рассказывала всем, кто соглашался послушать, как ее дорогой Эдгар любит вечерком прогуляться по деревне.
Сюзанна презрительно изогнула губы.
— И пальцем не пошевелит, чтобы помочь хоть кому-нибудь, не говоря уж о собственном муже!.. Словом, отвела я его домой и пошла назад по тропке вдоль озера. И вдруг слышу: крик — прямо мороз по коже! — и вижу их у самой опушки леса за Эвертоном. На земле лежит женщина, а над ней — мужчина, весь в черном с головы до пят.
Мне живо вспомнился персонаж из сна. Во рту пересохло, по спине побежали мурашки. Я отогнала эту мысль — дескать, нелепое совпадение! — и попросила молодую женщину продолжать.
— Лайонел дал мне дубинку — так, на всякий случай. — Сюзанна повертела в руках деревянную биту, небольшую, но увесистую: в самый раз, чтобы образумить пьяного приставалу, но защититься от убийцы — это вряд ли. — Я подбежала помочь ей, но было поздно… — Голос ее прервался, бедняжка зажмурилась, словно страшась вновь увидеть жуткое зрелище.
Я сжала ее руку и поднесла к щеке.
— Сюзанна, кто это был?
Девушка вдохнула поглубже и открыла глаза.
— Няня Прам… от нее одни ошметки остались. Как будто она взорвалась изнутри.
Я подняла глаза, но никто из присутствующих так и не смог встретиться со мной взглядом — все были слишком потрясены. Даже нездоровое любопытство миссис Норман утратило пикантную остроту. А у меня просто в голове не укладывалось, что подобные ужасы возможны в мирной, тихой деревеньке вроде Блэкфилда или в огромной, величественной усадьбе вроде Эвертона. Я верила Сюзанне, верила каждому ее слову, но так же, как, просыпаясь от ночных кошмаров, я мечтала, чтобы сон сбылся и все, кого я любила, оказались живы-здоровы, я надеялась, что это какая-то ошибка, досадное недоразумение: может, это из-за игры теней и лунного света на земле все выглядело гротескнее, чем на самом деле?
