Владимир Кузнецов - Темные (сборник)
P. S. Когда над этой книгой уже работали корректоры издательства, пришла печальная весть: скончался от рака один из самых талантливых авторов молодой «темной волны» русской литературы. Владислав Женевский, автор рассказа «Мёд» и других прекрасных историй, писатель, поэт, переводчик, редактор, рецензент, библиограф. Ему было всего 30 лет. Он беззаветно, всем сердцем любил темный жанр. Идя коридорами этого мрачного собора, Читатель, вспомни добрым словом Владислава Александровича, ведь люди живы, пока жива память о них, – а Влад Женевский, прекрасный Человек и замечательный Друг, достоин жизни вечной.
I
Темная традиция
М. С. Парфенов
Кровь твоего сердца
– Еще одна крепость взята, – фыркнул гвардеец, утирая седые усы, долгие концы которых спускались по обе стороны массивного подбородка. – Штурм был стремителен и неотвратим, но без потерь не обошлось.
Понурив голову, гигант с грустью похлопал мозолистой ладонью притороченный к поясу кошель – тот изрядно истощал за вечер – и отпихнул пустой ковш на край заплеванного дощатого стола в компанию к двум другим давно уже опорожненным кувшинам. Раздраженный, он вдобавок лениво пнул тяжелым сапогом ножку стола, и глиняная посуда отозвалась испуганным перезвоном.
«Вот это и есть настоящая магия, – проплыла в затуманенном сознании ленивая, как обожравшийся морских змей кракен, мысль. – Золото мгновенно превращается в выпивку, стоит вспомнить лишь одно короткое заклинаньице: „Хозяин, наливай!“»
– Эй, Бурт! – Трактирщик словно по щелчку пальцев возник рядом. Может, старый хрыч и правда имел сношения с нечистой силой?.. – Тебе, по-моему, уже хватит! Земля не выдержит столь большую и тяжелую бочку вина, как ты. А если еще добавишь, то уж точно провалишься прямиком Шу-губу в пасть!
Коренастый владелец трактира стоя был лишь на пару ногтей выше развалившегося на низкой деревянной скамейке солдата. Рассчитана скамья была по меньшей мере под три задницы, но Бурт с трудом на ней умещался.
– Твоя правда, гадский идол! – От подобного грому голоса колыхнулось пламя висящих под потолком светильников. Солдат медленно приподнялся, оторвав лучшую свою часть от жесткого сиденья. Высоченный, Бурт едва-едва не задевал выбритой до блеска макушкой те самые светильники. – Старый, ты за дурака-то меня не держи, – заворчал он, будто серый медведь, пробужденный от спячки неопытным охотником. – Мне пора б уходить еще с час назад, но ты жда-ал… Ждал, пока я не выложу все свои кровные за твою проклятую кислятину!
– Не сердись, приятель. Вино совсем неплохое, – хозяин дружески похлопал гиганта по спине – чуть выше пояса, куда только и мог дотянуться.
Шугуб! Когда кольчуга успела стать такой тяжелой? Бормоча ругательства, Бурт подобрал со стола меч и направился к выходу, медленно переставляя непослушные ноги. Возле дверей он вдруг остановился и, положив громадную руку на плечо провожающего, наклонился, приблизил изорванное шрамами лицо к пухлой роже трактирщика:
– Слушай, толстяк! Я наемник, как и сотни других, ты знаешь. Мы – солдаты разной веры, из разных стран. Среди нас есть даже иджийцы, крашеные собаки, разрисованные не хуже здешних танцовщиц… Но мы храбры. Мы верны своему господину, вашему царю Карсе. Ты не найдешь среди нас людей слабых ни духом, ни сердцем. Мы готовы пойти за своим властелином на смерть. И мы делаем это, едва ли не каждый день гуляя по краю Тартара. Оберегаем таких, как ты, от… э, как их? А!.. от внешних врагов! Приунгм… Шугуб! При-ум-но-жа-ем мощь и богатство страны в завоет… зава… вательных походах… Помни об этом, старый! И вы все – запомните! – Мутными глазами Бурт обвел заведение и его немногочисленных, притихших по углам посетителей. – Среди моих братьев, воинов гвардии Карсы, нет трусов! Мы не дезертиры, слышите?!. Да, кто-то уходит безвозвратно. Исчезает в этом дрянном городе… но я знал их! То были достойные бойцы и верные друзья. И я сам вырву поганый язык тому сплетнику, кто болтает тут и там про дезертиров из гвардии!
…Есть много причин, из-за которых солдат может исчезнуть, – продолжал Бурт сбивчивую речь. Трактирщик и остальные застыли, переводя взгляды с гвардейца на его меч, устрашающего вида орудие палача с двуручной рукоятью, что в великанской ладони скорее смахивал на зубочистку. – Больше, чем кудрей в волосах богини Майяны Светлой! Его могут предательски убить, отравить пойлом вроде здешнего, подлая шлюха способна ослепить воина из ревности, пока он спит. Или ради звонкой монеты! Пропадают ведь не только наемники, но и их премии, полученные за верную – слышите?! вер-ну-ю! – службу. Вы все должны уважать нас… за наше мужество… За наш риск…
Бурт замолк, не в силах подобрать нужных слов, чтобы закончить, тем паче что уже и не помнил, с чего начал и зачем вообще взялся ораторствовать. Выдавать столь пламенные речи не входило в его привычки.
– И за вашу сталь! – добавил кто-то. – И за язык без костей!
В кабаке опасливо засмеялись, видя, что гвардеец одной ногой уже стоит за порогом.
– Ступай, долговязый, ступай… В другой раз налью тебе кружку бесплатно, в честь твоих подвигов, – с улыбкой проводил Бурта трактирщик.
– Попробуй только не налей, бесеныш, и я разнесу этот поганый гадючник в пух и прах, – буркнул гигант, с трудом удержавшись на ногах, когда дверь за ним захлопнулась.
Он не сказал в кабаке того, о чем в отрядах наемников говорили в последнее время многие: что где-то в трущобах славной столицы прекрасного Корваштана завелась Змея. Ночная кобра, невзлюбившая почему-то солдат-чужеземцев. Все эти исчезновения не могли быть случайными.
Подняв глаза к вывеске, Бурт увидел, что трактир назывался «Тигриный коготь». А ведь начинал он этот вечер в «Ястребе Корваштана». Затем были еще «Огненная дрянь», «Семь пьяных обезьян», «Рыцарь-выпивоха» и, один Шугуб знает, сколько еще кабаков и притонов. Жалованье за месяц расплескалось в злачных местах быстрее, чем вино из разбитого кувшина растекается по столу. Покачиваясь, точно рыбацкая лодка на волнах в непогоду, гвардеец медленно побрел от горящих неверным огнем окон и малоприметной в ночном сумраке вывески по Дубовой Аллее в сторону площади Царя Корваша. Там он уже около года снимал комнату, где его ждала знойная мулатка Залеб, очень даже ласково относящаяся к чужакам вроде Бурта.
Свет обновленной луны брызгами серебра струился сквозь нависшие над дорогой кроны, освещая пьяному наемнику путь.
Вслед за ним из кабака тихо скользнули две тени в темных плащах с капюшонами, скрывающими лица. Быстро и молча проследовали они за гвардейцем. В сумраке аллеи, уже на довольно приличном расстоянии от всякого живого, бодрствующего в эту ночь угла, неизвестные догнали Бурта. В руках одного из них, богатырского телосложения которого легкий плащ не мог скрыть, появилась дубина с обмотанным тряпкой ударным концом – чтобы оглушать, а не убивать. Другой – хрупкого вида низкорослый мозгляк – обошел гиганта стороной и, улучив момент, возник перед ним будто из ниоткуда.
