Антонина Ванина - Стратегия обмана. Политические хроники
Отцу Матео было сложно что-либо возразить, он только вслушивался в голос сестры, тонущий в каких-то посторонних глухих звуках.
— Манола, — уже мягче и сдержаннее произнёс он, — я ещё раз прошу тебя, ради меня, моего спокойствия, уезжай из страны. Не хочешь в Рим, так хотя бы в соседнюю Коста-Рику, или Гондурас. Только уезжай из Никарагуа.
— Не могу, Тео, не могу, — почти слезливо отвечала она. — Здесь люди умирают каждый день, и никто извне не хочет им помочь. Церковь должна разрешить восстание, когда исчерпаны все мирные средства борьбы. Она не должна заставлять людей смириться с неминуемой смертью, если есть шанс дать отпор и выжить.
— Манола, — отчаянно вздохнул отец Матео, — ты заставляешь моё сердце обливаться кровью каждый день. Зачем ты так поступаешь со мной?
— Тео, милый, — кротко произнесла она, — Ты переживёшь эти дни, по другому быть не может, и я переживу бомбежки, а простые люди вокруг меня нет. Так что не волнуйся за меня, братец, нет в этом мире ничего, что сломило бы меня.
И вновь этот странный глухой раскатистый звук в трубке.
— Манола, — обеспокоенно произнёс он, — что у тебя там происходит? Откуда это эхо?
— Ничего страшного Тео, это просто гроза, — ответила она дрожащим голосом.
Отец Матео не поверил.
— Какая гроза весной? Манола, не обманывай. На улице стреляют? Ответь мне. Если стреляют, сейчас же вешай трубку и беги в укрытие. Тебе есть, где спрятаться?
— Не волнуйся, Тео, — спокойно отвечала ему Манола, — ничего страшного. Я не боюсь.
— Манола, — просил он, — пожалуйста, возвращайся ко мне, я очень хочу увидеть тебя.
— Конечно, вернусь, Тео, но позже.
— Когда?
— Когда всё успокоится и уляжется. Когда на города не будут падать бомбы и дети перестанут умирать от пуль и голода. Самое дорогое, что может быть у любого смертного человека, это дети. Ваши ватиканские иерархи оставили их. А я не брошу. И не проси.
Отец Матео собирался снова возразить ей, но не успел. В трубке раздался резкий хлопок, и после пронзительного женского вскрика наступила тишина. Долго отец Матео кричал в трубку и звал сестру, прежде чем раздались короткие гудки.
Он выбежал с переговорного пункта, не помня себя. Ноги сами привели его в Ватикан. Несмотря на поздний час в приёмной все ещё оставался монсеньор Ройбер. Он долго наблюдал, как отец Матео суетливо перебирает бумагу и ручки на своём столе, пытается что-то написать, перечёркивает и снова пишет. Наконец, он поинтересовался, что случилось, и отец Матео спешно объяснил, где сейчас находится его сестра.
— Но как же так? — обеспокоенно произнёс епископ, — зачем же вам самому ехать туда? Давайте свяжемся с нунциатурой, они должны помочь.
— Нет, — качал головой отец Матео, — дипломатия здесь не поможет. Моя сестра на стороне сандинистов.
Монсеньор Ройбер заметно сник. Сев на стул напротив отца Матео, он всё же произнес:
— Конечно, это беда, отец Матео. Я безмерно сочувствую вам. Монахине оказаться в таком месте в такое время… — он покачал головой. — Понимаю ваши чувства.
— Но разве она не права? — в бессилии вопросил отец Матео. — Пока в Никарагуа убивают детей, она никуда не уедет, уж это я точно знаю, уговаривать её бесполезно. Для Манолы нет ничего дороже детских жизней.
— У вашей сестры большое доброе сердце. За это вы не можете на неё сердиться.
— Да не могу, — охотно признал отец Матео. — Я вообще никогда и ни за что не могу сердиться на неё долго и всерьез. Но сейчас, я не знаю, что мне делать. Она сказала такие страшные слова. Я никогда не занимался вопросами политики, только богословием и имущественными делами, я не могу найти ответы на её вопросы. Я не знаю, почему всё так происходит.
— Не волнуйтесь, отец Матео, — успокаивал его монсеньор Ройбер, — всё образуется. Я буду молиться за здравие вашей сестры.
Неожиданно раздался телефонный звонок. Отец Матео машинально поднял трубку. Это была его квартирная хозяйка донна Винченца:
— Отец Матео, уже поздний час, а вас всё нет и нет. Тут почтальон принёс вам срочную телеграмму, так я расписалась в получении.
— Что за телеграмма? — всполошился он.
— Так от вашей сестры.
— Да-да, что там, прочтите, пожалуйста.
— Сейчас… — пообещала хозяйка и на миг замолчала, видимо, искала очки, — Так, пишет, «со мной всё хорошо тчк не приезжай тчк».
— А когда пришла эта телеграмма? Посмотрите, на бланке стоит время?
— Сейчас… Ага, есть. 17:05, почти час назад.
На сердце сразу полегчало. Значит Манола действительно в порядке, и здание почты, где она была, тоже, раз телеграмма отослана минут через пятнадцать после их прерванного разговора.
Отец Матео тут же поделился этой новостью с монсеньором Ройбером.
— Вот и замечательно, — обрадовался тот. — Как же всё славно разрешилось. Бог не оставит вашу сестру.
— Да, — вздохнул отец Матео, — и всё же я не могу надеяться только на промысел Божий каждый день. Я должен ей как-то помочь.
— Но не отставкой из курии, — твёрдо заявил монсеньор. — Ваше место здесь. Понимаю, как дорога вам ваша сестра, но не забывайте и обо мне, старике, — Смягчившись, он добавил, — Что я буду без вас делать? Никто вас не заменит, а я утону в море жалоб и прошений.
— Я помню об ответственности, — заверил его отец Матео.
— Вот и прекрасно. И будьте спокойны, я никому не скажу о вашей сестре и её политических воззрениях.
Не прошло и месяца, как в конгрегации по делам духовенства произошли кадровые изменения. Монсеньор Ройбер поднялся на одну ступеньку выше, став секретарём конгрегации, а на его прежнюю должность заместителя автоматически перешел отец Матео. Успев почувствовать хоть слабый, но вкус власти, первым делом он записался на приём к епископу Ортинскому.
То, что Марцинкус был крайне не рад видеть его после шести лет с момента их последней беседы, было понятно ещё до встречи. Епископ курил в своём рабочем кабинете, а легкий ветерок из открытого окна едва заметно колебал края отодвинутой занавески. Холодный взгляд светлых глаз епископа Марцинкуса не предвещал ничего хорошего в самом начале разговора.
— Я здесь в связи с запросом ревизионной комиссии Банка Италии, — сразу же заявил отец Матео, не сводя с епископа чёрных глаз.
Уж что-что, а волю Марцинкуса его взгляд никогда не парализовывал, и уж точно не пугал. Рассчитывать приходилось только на факты, которые придётся озвучить.
— С каких пор Ватикан стал подчиняться итальянским властям? — поинтересовался епископ.
— Наверное, с тех самых, как подозрения светских властей стали кидать тень на весь Святой Престол. Развеять их для Ватикана теперь вопрос чести.
