Галина Вайпер - Синяя звезда
– Щекотно, не надо!
Роман, с довольной улыбкой покачав головой, захлопнул дверцу, и мы двинулись дальше.
Солнце поднялось уже довольно высоко, и я, глядя на желтые деревья по сторонам дороги, вспомнила первый день, когда познакомилась с Шубой. Мне стало смешно. Потом почувствовала, что стало слишком жарко. Стащила с себя кофту, положила на колени – черт с ней, может, и обойдется. Дорога плавно уходила, убегала под машину, движение постепенно втягивало в себя, увлекало, успокаивало в конце концов я незаметно для себя заснула, погружаясь в сон все глубже, глубже, глубже…
* * *Бесчувственной спине стало тепло. Я попыталась открыть глаза, но ничего не получилось. То ли у меня больше нет глаз, то ли что-то мешает их открыть. Пожалуй, все-таки глаз нет. И ничего другого тоже нет. А спина есть, и ей так тепло, так приятно…
– Холл и…
Мне снится этот голос? Как я могу слышать, если от меня больше ничего не осталось, кроме спины? Снится, конечно, снится, такое бывает с нами только во сне…
– Холли, очнись! Ты слышишь меня?
– Слы-ы-ышу…
Я смогла это произнести или подумала? Не знаю. Нет сил говорить и шевелиться, нет сил не только думать, но даже существовать…
– Холли, дорогая…
Теперь мне показалось, что у меня снова есть пальцы… и стала появляться рука… потом другая… и ноги… так, теперь вернулась на место голова. Температура вокруг поднималась все выше, мне было не просто тепло, становилось по-настоящему жарко.
– Холли!
– Да?
– Ты уже в себе? Это хорошо! – бодро заявил Расмус. – Собирайся с силами, скоро будет совсем весело! И очень, очень жарко!
– Что случилось?
– Мы приближаемся к вулканическому разлому.
– Зачем? Мне страшно!
– Выкрутимся, не бойся, – засмеялся Расмус. – А как мы иначе выберемся на поверхность? Только через жерло вулкана, другого выхода нет.
– Это обязательно?
– Нет, конечно, – усмехнулся он. – Конечно, нет, дорогая, просто тебе следует через это пройти…
Оставалось только надеяться, что он прав, что мне все это действительно нужно. В любом случае, деться было абсолютно некуда, проснуться я не могла, и ад становился все ближе. Температура быстро поднималась, я думала, что жарче уже не бывает, но оказалось, что бывает, и еще как, жара усиливалась, стремительно превращаясь в боль. И эта боль нарастала, становилась невыносимой, наконец, я поняла, что кричу, визжу от этой страшной боли, и со мной визжали каждая клетка, каждая молекула моего тела.
Меня не стало, от меня осталась только боль, в которой вспыхнули ярким пламенем я сама, мои мечты и надежды, истлели страхи, тревоги, сомнения и страдания, наконец, во мне выгорело все, выгорела и сама боль. Я ощущала себя безвольно догорающей синим пламенем, безразличной прогоревшей головешкой, которая вот-вот рассыплется на уголья.
И в тот самый момент, когда стало понятно, что все, я сейчас сломаюсь пополам и развалюсь на части, остатки недогоревшей боли начали исчезать, пока внезапно не превратились в свою противоположность. Мне стало хорошо, легко и приятно. Уже не хотелось подчиняться напору окружающего воздействия, я почувствовала в себе силу вырваться из его власти и запросто освободилась от него.
Перевернувшись со спины на бок, я в удобной позе разлеглась на текущем подо мной потоке лавы, слегка провалившись в нее, как в мягкую постель, подложила руку под голову и осмотрелась. Расмус валялся рядом на спине, закинув ногу за ногу, и уложив руки под голову.
Он лениво осведомился, слегка повернувшись в мою сторону:
– Как ты?
– Нормально… Расмус расхохотался:
– Нет, ну ты меня поражаешь! Плывешь в вулканическом потоке и заявляешь, что все нормально! Здорово, я потрясен!
– А чего ты от меня ожидал, собственно? Слез? Так они выкипели. Эмоций? Выгорели. От меня осталась одна оболочка…
– По-моему, ты заблуждаешься, – совершенно серьезно возразил он. – Оболочка-то как раз и сгорела, осталась одна ты, сама по себе, без всего наносного, чуждого и чужеродного. Ты одна, только ты, и больше ничего…
– Мне было так больно, – вспомнила я пережитые мучения.
– Это ничего, – улыбнулся Расмус. – Все уже позади. Человек с трудом расстается с тем, что составляет его хотя и большую, но худшую часть. Наши внутренние страхи прикипают к нам намертво, они питаются нашей жизнью, отнимают ее у нас. Избавляться от страданий всегда больно, но для тебя уже все в прошлом.
– А тебе тоже было больно?
– Да, но не так, как тебе, – сочувственно вздохнул он. – Я уже проходил все это. Но у меня есть один давний страх, который никак не хочет меня оставить, ничего его не берет, даже пламя.
– Неужели такое бывает? Ты ведь колдун?
– Я, конечно, колдун, ты права, – скептически фыркнул он. – Но я еще и человек, хотя странно, что ты до сих пор этого не заметила. И, как любому человеку, мне так же трудно расставаться со своими тревогами.
– Как же ты собираешься избавляться от своего страха, если он даже в огне не горит?
– Ничего особенного, – равнодушно откликнулся Расмус. – То, что не сгорает в огне, истлевает под воздействием времени. Подожду немного, глядишь, само пройдет.
– И сколько же времени нужно, чтобы рассосался твой страх? – мне стало безумно смешно. – Пары миллионов лет хватит? Сколько ты жить собираешься?
– Холли, дорогая, тут дело такое, со временем все пройдет, а уж кто кого переживет – я свой страх или он меня, неважно, нам обоим будет безразлично, – на его лице появилась ехидная ухмылка. – Кстати, ты так удобно разлеглась, но скоро вставать. Пора на волю, не чувствуешь, поток начинает подниматься? Придвинься поближе и дай мне руку, чтобы я за тебя не беспокоился.
– Это и есть твой страх? – удивилась я.
– Беспокойство в форме предусмотрительности никому не вредны, – он сделал умное лицо, но его физиономию это выражение не украшало, дурацкая улыбка шла ему намного больше. – Дай руку, а то сам возьму. Мой страх намного страшнее и живучее, чем ты себе представляешь. Но я готов встретиться с ним лицом к лицу.
Поток начал заворачиваться вверх, грохот вокруг, который раньше был только намеком на шум, заметно усилился. Меня продолжало распирать любопытство.
– Расмус, скажи мне все-таки, ты знаешь, что будешь делать, если твой страх однажды возникнет перед тобой? Такое ведь может быть?
– Может, – фыркнул он. – Может, к сожалению. Но тогда он перестанет быть страхом, потому что превратится в реальность. А уж с реальностью я как-нибудь справлюсь. Надеюсь, что справлюсь.
Скорость лавового потока резко возросла, он начал бурлить и волноваться. Я почувствовала, что нас растаскивает в стороны, рванулась к Расмусу. Он крепко прижал меня к себе, я вцепилась в него обеими руками.
