Чарльз Уильямс - Место льва
— Мисс Уилмот — ваша подруга? — небрежно вставил Энтони.
— Мы вместе занимаемся общественной работой, — признала миссис Рокботэм, — летние праздники, эта научная группа, комитет консерваторов… Я помню, она очень помогла с перепиской во время первых зимних лекций, которые мы устраивали, чтобы развлечь неимущих. Она даже навещала некоторых из них — добрая душа. Но это!..
— Она давно живет в городе? — спросил Энтони.
— Да она родилась здесь, — сказала миссис Рокботэм. — Живет в белом доме на углу рыночной площади — вы наверняка его видели. Сразу за книготорговцем Мартином — его помощник тоже из нашего кружка. Полагаю, его пригласил мистер Берринджер, хотя, конечно, он едва ли принадлежит к тому же социальному слою, что и большинство из нас.
— Возможно, мистер Берринджер думал, что изучение мира Идей… — Энтони закончил предложение неопределенным жестом.
— Несомненно, — ответила миссис Рокботэм. — Хотя лично я всегда считала, что будет лучше и проще, если подобное будет стремиться к подобному. Просто отвлекаешься, если человек рядом с тобой стучит вставными зубами или кряхтит, когда поднимается со стула.
— Возможно, это говорит о том, что мы и сами не слишком далеко продвинулись, — высказал осторожное предположение Энтони.
Миссис Рокботэм покачала головой.
— Это всегда было так, — сказала она, — и я сама поняла, что не могу как следует сосредоточиться, если мистер Берринджер, например, неделю не брился. Не вижу ни малейшего смысла притворяться, что это не так.
— А этот молодой человек — как, вы сказали, его зовут? — тогда тоже был небрит? — поинтересовался Энтони.
— Ричардсон! Да, конечно, но я его просто для примера вспомнила, — сказала дама. — Я вас не задерживаю?..
Энтони встал, изобразив на лице твердую решимость немедленно отправиться по делам.
— Если увидите мисс Тиге, скажите ей, пожалуйста, что я все еще сгораю со стыда.
— Я уверен, что мисс Тиге не хотела бы ничего подобного, — вежливо соврал Энтони, и, лелея два кусочка информации, откланялся. Очень кстати, что следующие два его адресата находились почти рядом.
Он осторожно заглянул в книжный магазин. Приятный пожилой джентльмен показывал детские книги двум дамам, высокий худой юноша ставил другие книги на полки. Энтони решил, что первый — это мистер Мартин, а второй — как раз Ричардсон. Он решительно вошел и направился прямо к юноше. Тот выжидательно повернулся ему навстречу.
— У вас, случайно, нет издания трактата святого Игнатия против гностиков? — спросил Энтони низким голосом.
Молодой продавец бросил на него серьезный взгляд.
— Если и есть, то, боюсь, не для продажи, — сказал он. — Равно как, если уж об этом зашла речь, и трактаты гностиков против святого Игнатия.
— Жаль, — ответил Энтони. — Вы мистер Ричардсон?
— Да, — кивнул тот.
— Тогда я извиняюсь и все такое, но мне бы очень хотелось поговорить с вами о современном гностицизме или о том, что кажется его эквивалентом, — быстро сказал Энтони. — Если не возражаете. Уверяю вас, я настроен совершенно серьезно — хотя и пришел от миссис Рокботэм. Не могли бы вы уделить мне немного времени?
— Сейчас не очень удобно, — сказал Ричардсон. — Но если бы вы зашли ко мне около половины десятого, я был бы рад обсудить с вами что угодно.
— Ну, это слишком много, — пробормотал Энтони. — Тогда в полдесятого? Ну что ж, спасибо.
— Усадьба «На отшибе», 17, — сказал Ричардсон. — Это не больше десяти минут отсюда. Вдоль этой улицы, второй поворот направо, а затем третий налево. Нет, боюсь, у нас этого нет, — это Ричардсон говорил уже для мистера Мартина, проводившего своих покупательниц и решившего выяснить, что нужно молодому господину.
— Тогда, — сказал Энтони, торопливо оглядываясь, — я возьму вот это. — Он взял с первой попавшейся полки уцененный томик под названием «Возлюбленные королей: жизнеописания семи красивых женщин от Аньес Сорель до миссис Фицгерберт».[14] — Не очень-то это современно, — добавил он довольно мрачно, когда брал сдачу.
— Зато интересно с точки зрения морали дома Виндзоров… — сказал Ричардсон, с поклоном провожая его.
Раздраженно сунув книгу под мышку, Энтони направился на поиски дома мисс Уилмот, каковой обнаружил в нескольких шагах от магазина. Он позвонил и огляделся, нельзя ли как-то избавиться от «Возлюбленных королей», но фонари горели слишком ярко, а прохожих было слишком много. Поэтому он все еще держал книгу в руках, когда назвал свое имя горничной и спросил, не может ли мисс Уилмот его принять.
— Это насчет мистера Берринджера, — добавил он, подумав, что это, вероятно, привлечет ее внимание.
Горничная вскоре вернулась и пригласила его. Он вошел в маленькую, аккуратно обставленную комнату и увидел не только женщину, сидящую около окна, как он полагал, мисс Уилмот, но и мужчину, стоящего около нее, в котором он признал мистера Фостера. Энтони церемонно поклонился обоим.
— Пожалуйста, садитесь, мистер Даррент, — пригласила женщина.
Энтони сел и задумчиво посмотрел на мистера Фостера, чье неожиданное присутствие, как он считал, могло помешать его задаче. Теперь прикидываться не имело смысла, надо было перестраивать линию поведения.
— Как мило, что вы согласились меня принять, мисс Уилмот, — начал он. — Я полагаю, мистер Фостер сказал вам, что именно привело меня к вам. Мне хотелось бы понять две вещи: во-первых, что случилось с мистером Берринджером, а во-вторых, что случилось в среду вечером.
Пока говорил, он не сводил глаз с мисс Уилмот и вдруг понял, что она представляет собой не совсем то, что он ожидал. Да и Фостер, подумал он тут же, тоже выглядит иначе. В нем заметно было что-то более решительное — почти жестокое, — чем раньше, во взгляде Фостера Энтони почудился чуть ли не надменный гнев… вот только по какому поводу? Женщина его озадачила: она как-то странно подобралась в кресле — глаза полузакрыты — голова то и дело слегка покачивается. Ничего общего с «простым добрым» созданием, которое восхваляла миссис Рокботэм.
Мисс Уилмот спросила:
— Но что мы можем сказать вам, мистер Даррент? — и ему почудилось, что в вопросе затаилась насмешка.
— И почему мы должны говорить вам, мистер Даррент? — в тон ей спросил Фостер.
Энтони, сидя в кресле примерно на равном расстоянии от обоих, ответил:
— Ну, хотя бы потому, что вопрос, который мы хотим обсудить, становится слишком важным для всех.
— О! — иронично воскликнул Фостер. — Вы теперь так думаете, да?
— А я никогда иначе и не думал, — ответил Энтони. — Но теперь я более склонен принять вашу гипотезу, чем раньше.
