Илья Новак - Петля Мёбиуса (сборник)
– Что там – оккультным… я чувствую себя трансцендентальным, как маятник Фуко.
– Маятник – тьху, плевое дело. Я ощущаю себя печатью Соломоновой…
– Ха, печать! – фыркнул кривоглазый. – Тоже мне, Гурджиевы дети… Я же – что твоя Великая Энеограмма!
Остальные уважительно примолкли.
Про Андрея на время забыли. Стараясь не привлекать к себе внимания, он встал и пошел в обход поляны, перешагивая через вытянутые ноги. Ассасины молча косили на него масляно блестящими глазами. Как же отсюда уйти? Земля в круге света от костра еще видна, но дальше – ничего…
– А с этим-то чё решим? – Усатый дернул Андрея за штанину, когда тот проходил мимо. – Давайте порешим?
Наступила пауза, затем ассасин хихикнул. Тут же отозвался кривоглазый, к нему присоединился волосатый, и вскоре вся троица дергала ногами, содрогаясь в приступе хохота.
Андрей, махнув рукой, сел, обнял колени и уставился на подбирающуюся к носкам дешевых интернатских туфель пузырящуюся лужу. Та под пристальным взглядом немного отползла и потянулась в обход.
Достав саблю, волосатый начал выписывать клинком разные фигуры, хихикая и помаргивая, когда острие свистело около носа. Дым он выдыхал небольшими порциями, в виде то маленьких черепов, то перекрещивающихся полумесяцев, то квадратов, то ромбов. Две птицы, привязанные к косичкам волосатого, сели ему на темя и стали выклевывать что-то из сальных спутанных волос. Шмель, рассерженно гудя, гонялся за стрекозой вокруг головы, выписывая орбиты, будто спутник вокруг планеты. Неподалеку что-то затарахтело; Андрей сначала поднял голову, потом вскочил, оглядываясь.
– Куда вы летите?! Надо вернуться за Андреем!
– В Атлантиду. Без нее нет жизни, лишь блеклое существование.
– Да ее же нет!
– А вот и есть. Она – мечта. Только в нее перестали верить, забыли – и она накрылась пеной ночи.
– Вы что несете? Какая пена ночи?! Это бред какой-то!
– Не бред, не бред. Друг твой ее видел в той роще, черная такая. Места всякие выедает, когда никто их не видит, не знает, не помнит… – Брежия вздохнул и отвернулся, глядя вперед.
Шар летел в сильном ветре, но невысоко, немногим выше крон деревьев. Прохладно – Валерка поежилась. И ничего не видно. Начало светлеть, но налившиеся густой синевой облака затянули землю.
– Что за пена ночи, вы объясните?
– А? – Брежия оглянулся, моргая, будто уже забыл о Валерке. – Это всё ассасины. Их один сумасшедший старик подсадил на клубодан, они ради него на все были готовы. А теперь с черного на белый перешли, совсем свихнулись.
Резкий порыв ветра качнул шар, и корзина накренилась. Валерия, вцепившись в локоть Брежии обеими руками, уперлась коленом в плетеный борт. Крестоносец ухватился за стропу, потянул – шар выровнялся. Но ветер становился все сильнее, гудел, подвывал. Корзину болтало.
– И при чем здесь эта пена?! – выкрикнула Валерка.
– Я ж говорю: это всё ассасины! – Брежия тоже повысил голос. – Как мамалюк захватил их замок, так Старец, предводитель ихний, сиганул с вершины Горы Мира, ага! А он один среди них мог клубодан делать. И как повелителя не стало, так они окончательно разум и утратили. Стали вырезать куски бытия. Мстят они так! Всем мстят! Мы потому и поднялись в небеса – чтобы они нас не достали, пока не пришел срок! – Теперь он не говорил, а кричал. – Ассасины же приноровились пену курить, и грезы их, фантазии – материализуются, и они ими пользуются, ездят на них или еще что…
На короткое время шум ветра стих, шар почти неподвижно завис над равниной у границы леса. Валерка перегнулась через край корзины, глядя вниз.
То, что вылетело из темноты, издавало натужное, с поскрипыванием и треском, жужжание. Как и в случае с крестоносцем, составляющие эту штуку элементы возникали перед взглядом Андрея по очереди, как бы сами по себе, и лишь затем складывались в единое целое. Сначала он увидел нос, черный и кожистый, а над ним – круглый темный глаз. Тот равнодушно глянул на Андрея, послав ему в лицо конус черного света, от которого всё вокруг сделалось мглистым и едва различимым, затем посмотрел в сторону, переместив конус вдоль полянки и погрузив во мглу ассасинов.
И только потом стала видна поросшая короткой шерстью спина с несколькими потертыми кожаными седлами, тугие бока в залысинах… Чуть позже возникли лапы – мощные, с вывернутыми наружу ладонями-лопатами. По бокам между лапами тянулись железные полозья в налете ржавчины, а из коленных суставов торчали педали вроде велосипедных, кривые и короткие. Между треугольными, прижатыми к голове ушками виднелась вилка руля, за который держался, восседая на загривке и медленно вращая жутко скрипящие педали, лопоухий ассасин.
Когда все элементы на глазах у Андрея медленно собрались воедино, он решил, что этот агрегат более всего напоминает крота, но очень уж большого, размером с корову.
– Чё застопорились, обреченные? – возопил приезжий, снимая ноги с педалей. – Верховный пришел!
Велокрот завис невысоко в воздухе. Нос затрепетал, ноздри расширились, втягивая витающий над поляной дурманный дымок. Агрегат судорожно дернул правой передней лапой, так что зазвенела, заколыхалась провисшая цепь, и оглушительно чихнул, при этом рывком отлетев на пару метров назад.
– Стоять, плешивый! – Седок крутанул педали, заставляя его вернуться на прежнее место. – Враги наши двигаются в последний поход, и нам до´лжно их всех на хрен покрошить. Грядет мировая гроза. Не попустим, братия!
Спрыгнув на землю, лопоухий начал пинками поднимать остальных.
– Приход у вас, ленивые? Залазьте на летягу и немедля в путь!
Все еще хихикая, усач, волосатый и кривоглазый полезли на велокрота. У кривоглазого левое око к тому времени сползло к подбородку и съежилось до размеров копеечной монетки. Птички, шмель и стрекоза, надышавшись темного дыма, который извергал волосатый, бестолково кружились, сталкивались и разлетались, образуя дрожащий нимб вокруг головы. Усач то и дело икал, выпуская дымовые пентаграммы, гептаграммы и звезды Давида.
Старший ассасин наконец заметил Андрея:
– А ты кто? Убиен должен быть ими, почто жив еще?
– Так они отъехали, – со злостью ответил Андрей. – Вы за воздухошарником полетите? Возьмите меня.
– Ах-ха! – засмеялся предводитель, но тут же раскашлялся и начал стучать себя по груди.
– Годь, Хасан, щас я его… главы лишу! – Забравшийся на велокрота кривоглазый вознамерился было сползти обратно, но главарь не позволил.
– Ни с места, облезлый! Я уже решил: мы его в жертву принесем. Сажай за мной, сажай, я сказал! – Он вскочил в седло.
Все залезли на велокрота, усач и волосатый, грозя саблями, заставили Андрея усесться позади, и он вцепился в пояс лопоухого Хасана. Двое встали на полозья, держась за плечи седоков. Предводитель гикнул, со скрипом завращались педали, агрегат затарахтел, закачался – и полетел.
